— Он не открылся, — глухо выдавила я из себя. — Наверное, какая-то блокировка…

Я не узнала свой безжизненный голос – он будто был чужим и звучал откуда-то издалека. Софи смотрела на меня круглыми мокрыми глазами, губы её дрожали. Ни говоря ни слова, она обхватила меня руками и прижала к себе. Приятный аромат ухоженных каштановых волос с яркими разноцветными прядями перебивал царившую в этом месте какофонию запахов металла, машинной смазки и неизвестно чего ещё.

Я не сопротивлялась. В этих объятиях было тепло, они хотя бы на время отвоёвывали крошечный кусочек пространства у холодной пустоты по ту сторону обшивки корабля. Мы стояли без движения в полутьме грузового отсека, и Софи крепко держала меня и прижимала к себе, всхлипывая и боясь отпустить, словно, ослабь она хватку, меня тут же засосёт в вечное чёрное ничто.

Наконец, она взяла меня за плечи и тихо сказала:

— Пойдём, тебе нужно поспать.

— Я не могу, они преследуют меня, — попыталась возразить я, тупо уставившись на то, как Софи возвращает на место ручку аварийного открытия шлюза.

— Тогда просто пошли отсюда…

По совершенно пустым коридорам спящего корабля мы добрались до моей каюты. По земному времени была глубокая ночь; «Фидес» же находился в царстве ночи вечной, космической. Софи помогла мне раздеться, бережно уложила в кровать, накрыла одеялом и присела рядом. Отвернувшись к стене, я лежала с открытыми глазами и чувствовала, как она сидит около меня в напряжённом ожидании.

— Я не буду спать, — упрямо сказала я. — Иначе опять увижу эти глаза…

— Ты не можешь не спать вечно. Когда-то уснуть всё равно придётся, — проговорила она. — Просто не замечай их. Так со всеми нашими страхами и кошмарами. Если их не подкармливать – они тают.

— Не замечать? — Я горько усмехнулась. — Эти глаза – моё прошлое, Софи. Это часть меня. Это я. Как ты предлагаешь не замечать саму себя? Прошлое преследует всех…

— Ты будешь не одна, я буду рядом с тобой, — пролепетала она, легонько проводя рукой по моим волосам. — Когда нас будет двое, оно не причинит тебе вреда…

Порываясь нагрубить в ответ, я раздражённо закатила усталые глаза, но ничего не ответила – подсознательно я опасалась ранить её искренние чувства. Она скинула с себя обувь и улеглась рядом, ласково поглаживая меня по макушке. Я чувствовала её тёплое дыхание на шее, оно успокаивало и дарило какое-то неожиданное облегчение. Вокруг было почти беззвучно – лишь её мерное сопение нарушало тишину, а неспешные движения ладони по волосам, словно периной, окутывали моё воспалённое сознание.

Я вдруг вспомнила мамины нежные руки в те моменты, когда она сидела возле меня в ожидании, пока я усну. Я была маленькой и, устроившись в своей кровати, звала родителей. Я боялась, что ко мне придут кошмары, поэтому мама заходила в комнату, садилась на постель рядом со мной и тихим голосом рассказывала сказку, пока меня окутывала дрёма. Лишь со временем я научилась спокойно засыпать в одиночестве…

Это было бесконечно давно, не со мной, а с кем-то другим. И теперь кошмары вернулись, чтобы забрать меня.

Мой разум отчаянно, из последних сил цеплялся за действительность, но отяжелевшие веки предательски опускались, и наконец я провалилась в сон…

* * *

… Тьма постепенно расступалась, а моё тело будто парило в невесомости. Синеватая размытая пелена колыхалась перед глазами, и я обнаружила перед собой толстое неприступное стекло, за которым маячили расплывчатые тени. Я не могла пошевелить ни руками, ни ногами, ни головой – тело не слушалось меня, его будто бы и вовсе не было. Размытые пятна за перегородкой приобретали очертания, стали проступать отчётливые силуэты людей, одетых в белые халаты.

Я уже давно здесь. Я помнила эти белые пятна, любопытные и внимательные глаза. Я видела, как двуногие ходят по этому залу, заносят что-то в компьютеры, делают какие-то измерения и записи. Здесь страшно. Но самое страшное уже позади – они больше не режут тела моих детей на операционных столах под яркими лампами. Они больше не режут моё тело – они лишь забирают мои жизненные силы – два раза в день… Я слышала, как мои дети зовут меня, как они бьются где-то наверху о металлические стены…

— Я здесь, внизу! Вы же знаете об этом, вы чувствуете…

Слова причиняли боль и тонули в окружающей меня вязкой плотной жидкости. Выхода не было, мои дети знали, что я здесь, но ничем не могли мне помочь. Я пыталась пошевелиться и не могла – шевелить было нечем.

— Я хочу на свободу! Мне надо домой…

… — Я здесь, с тобой, моя хорошая…

Ласковые поглаживания по голове, тихий голос… Липкие лапы наваждения сменились знакомыми очертаниями стен каюты. У изголовья чернело окно в космос, а Софи по-прежнему была рядом. Кое-как сориентировавшись в пространстве, я села на кровати. За дверью слышались голоса и топот многочисленных ног.

— Мы ещё не прибыли? — спросила я, спросонья протирая глаза. — Далеко до астероида?

— Ещё минут двадцать, ребята готовятся к посадке, — ответила Софи, разминая шею и потягиваясь. — Ты кричала во сне. Я могу остаться с тобой, если хочешь…

— Нет, у нас есть работа, надо собираться.

— Какая работа? Тебе нужен отдых. Полтора часа – это даже сном нельзя назвать!

Я молча встала и открыла секцию гардероба в стене. Нужно было готовиться к выходу наружу, поэтому я достала термокомбинезон и принялась натягивать его на себя.

— Всё в порядке, Софи, ты не волнуйся за меня, — сказала я, вымученно улыбнувшись. — Заряжусь чем-нибудь бодрящим и полностью приду в норму.

Тело было ватным и чужим. Усталый мозг самовольничал, бастовал, мысли плыли, как в киселе. Пальцы не слушались, упорно промахиваясь мимо молнии. С третьей попытки, непрерывно ругаясь про себя, я всё же застегнула комбинезон. Костюм с шелестом ужался, приняв форму моего тела, обтянул его согревающей материей – и из-за этого ещё сильнее захотелось спать. Я обернулась. Софи сидела на кровати, вперив в меня грустный взгляд больших карих глаз. Подойдя к ней, я наклонилась и поцеловала её в щёку.

— Спасибо тебе, что была со мной.

— Да не за что… — Она опустила глаза. — Но я по-прежнему считаю, что тебе надо отдохнуть.

— Я буду иметь это в виду.

С этими словами я развернулась и собралась было выйти в коридор, как вдруг Софи тихо произнесла:

— Я никому не скажу о том, что ты пыталась сделать. Иначе тебя упрячут в лазарет под охрану.

— Спасибо ещё раз, — повторила я. — Не знаю, что на меня нашло. Похоже, это был какой-то нервный срыв, но теперь я в норме…

Я вышла из комнаты в коридор, столкнувшись нос к носу с Василием, который тоже был одет в термокомбинезон. Вскинув брови, он оглядел меня с ног до головы и с ехидцей протянул:

— С добрым утром. Тоже решила побродить по камешку?

— Это лучше, чем сидеть без дела, — заметила я, придвинулась к нему поближе и сбавила тон. — Слушай, Василий, у тебя есть чем взбодриться?

— Найдётся. Но, может, не стоит? — нахмурился он. — Может, лучше всё же поспать? Тебе бы точно не помешало…

— И ты туда же, доброхот? — Я начинала злиться – все вокруг так и норовили решить за меня, что лучше для меня самой. — Нормально всё! Дай мне стимулятор, и хватит меня нянчить!

— Сейчас, сейчас. Только не тыкай мне опять пушкой в морду.

Он вскинул руки в шуточном примирительном жесте, развернулся и скрылся в своей каюте. Вернувшись через полминуты, протянул мне раскрытую ладонь с белой капсулой:

— Держи. Только никому ни слова – особенно своим девочкам, а то заклюют меня за то, что потакаю твоим прихотям.

Поблагодарив Василия, я проглотила капсулу и направилась в сторону рубки. Капитан Юмашева, как всегда, стояла на боевом посту, заложив руки за спину, и глядела вдаль сквозь обтекатель. Оба кресла операторов были заняты, второй пилот всматривался в консоль перед собой, а впереди уже маячили две серые каменные глыбы – продолговатая Ида, и чуть в стороне – маленький округлый Дактиль.