Щелчок стопора, я с жужжанием троса врезаюсь в пыльный бок машины и кувырком лечу в пыль, а существо, трепыхаясь, падает на землю возле высокого колеса. Перевернувшись на лапы и припав на брюшко, оно подёргивало неестественно вывернутой и замятой левой парой крыльев.

Я вытянула руку, и предплечье выплюнуло сгусток плазмы прямо в глазастую морду муравьиной пантеры. Тварь пискнула, скорчилась и забилась в судорогах. Совершенно дико и неуместно пахнуло жареной курятиной.

Небо темнело, грозовой фронт уже выглядывал из-за горы и готовился накрыть собой всё. Обогнув вездеход, я что было сил ринулась по гуляющему и стонущему мосту и завидела Василия, стоящего на той стороне с автоматом наперевес. Прыжок, ещё один, и ещё… Мост ходил ходуном, расстояние между нами сокращалось, а начальник охраны вскинул оружие и дал длинную очередь поверх моей головы.

— Пригнись! — хрипло рявкнул он. — Они прямо за тобой!

Позади я слышала приближающийся стрёкот, но оборачиваться было нельзя, поэтому я вложила в последние метры все силы, всю энергию, которой ещё располагала. Над головой свистели пули, до ворот оставалось каких-то метров пять, как вдруг я почувствовала пронзающую боль прямо посередине спины. Колючие лапы нагнали мою поясницу, а в плечо, словно лезвие ножа, впились острые жвалы.

В глазах потемнело, последним рывком я долетела до ворот и с размаху впечаталась в створку, срывая с себя прицепившуюся тварь. Василий зажал гашетку, и его автомат с треском нашпиговал свинцом взлетавшую после падения мирметеру. Зарычав от напряжения, офицер навалился на створ ворот и резко захлопнул их.

Через несколько секунд оказавшись в предбаннике, я рухнула на пол, сжавшись в комок от жгучей боли в плече. Василий возник рядом.

— Ты какого хрена там делала одна и без оружия?! — оглушительно заорал он мне на ухо.

— Надо было… — Я шипела и извивалась на полу, не зная, куда себя деть, пока майку пропитывала свежая кровь. — Надо было проверить!

— Ну что, проверила, дубина стоеросовая?! Ещё чуть-чуть, и тебя бы там порвали на куски!

В сердцах пнув ногой стену, он с грохотом швырнул автомат на пол и быстрым шагом скрылся в глубине станции. Вскоре оттуда появился Шен с медицинской сумкой наперевес, опустился возле меня и принялся судорожно копошиться в её содержимом.

— Какое безрассудство, — с досадой в голосе бормотал Сяодан. — Так, антисептик… Бинты… Почему же вы никого не позвали? В одиночку наружу выходить слишком опасно…

Снаружи доносился перестук мелкого щебня по металлу – пыльная буря наконец накрыла комплекс. Сбоку появилась Софи и беспокойно запричитала:

— Боже мой, Лиза, как же ты так, а? Сколько крови… Где антисептик? Давайте, Шен, помогу… Надо здесь прижать…

Почувствовав обжигающее прикосновение, я зажмурилась и закричала. Боль была нестерпимой – лёжа на боку, деликатно придавленная Шеном, я старалась сжаться в точку и схлопнуться в пространстве.

— Молитесь о том, чтобы у укусившего вас экземпляра пазуха была в целости, — бормотал Сяодан где-то на грани слуха.

Молитвы здесь не помогут. Я совершила роковую оплошность, и в воображении моём уже восставала инфернальная картина того, как медленно, но верно я превращаюсь в безумный и агрессивный, яростно рычащий труп.

«Дура, чёртова дура! Теперь ты медленно и мучительно сдохнешь, и в этом только твоя вина!»

Повторяя про себя эту мантру и захлёбываясь болью, я погружалась в исступлённую синкопу…

* * *

Алая пелена спала с моего сознания, и я обнаружила себя лежащей на собственной кровати, перебинтованная свежими белоснежными повязками. Над головой, за тонким слоем металлокерамики яростно хороводил ураган, потряхивая помещение. Софи сидела рядом. Я пошевелилась, и плечо отозвалось острой резью.

— Сколько времени? — поморщившись, спросила я.

— Уже вечер, почти восемь, — негромко ответила Софи.

— Что же ты меня не разбудила-то?! Мне нужно к Рамону!

— Да ты с ума сошла что ли? — воскликнула Софи и всплеснула руками. — Лежи и отдыхай, нечего расхаживать с такими ранами!

— Я нужна ему! — исступлённо прорычала я, усаживаясь на кровати. — Либо ты мне поможешь, либо я сама…

С этими словами я свесила ноги с постели и стала подниматься. Софи, тяжело вздохнув, помогла встать, накинула мне на плечи куртку и бережно вывела меня в коридор. Спустившись вниз, мы обнаружили в пустой столовой Василия. Он полусидел в углу, прислонившись к стене, и сжимал в руках бутылку. Завидев меня, крикнул:

— Ты куда, дурёха? Тебе нужен постельный режим!

— В задницу себе засунь постельный режим! — огрызнулась я. — Мне нужно к Рамону, он там один в подвале, ему страшно и одиноко! Веди меня или давай ключ!

Эхо моего голоса разбежалось по помещению, раскололось на части и стихло в коридорах.

— Не переживай, я скоро тебя туда отведу и посажу в соседнюю клетку, как и обещал. И будет там ваша троица сидеть в назидание остальным.

Запрокинув голову, Василий сделал демонстративный глоток из бутыли, но так и не сдвинулся с места. На меня накатывала пульсирующая злоба. Подняв руку, я отщёлкнула бластер и прицелилась офицеру в лицо.

— Веди! Или я в тебе дырок наделаю!

— Ты уверена? — невозмутимо спросил он, пока я, поддерживаемая потерявшей дар речи Софи, ковыляла в его сторону.

— Уверена, как никогда.

— Значит, ты всё-таки решила сдохнуть раньше, чем превратишься, — с деланным безразличием в голосе протянул он. — Кто же я такой, чтобы тебе мешать?

Безопасник крякнул, поднялся на ноги, в два глотка осушил бутылку и швырнул её куда-то в угол. Зазвенело стекло, брызнули по полу осколки…

По наружным стенам хлестало каменное крошево и злобно завывал ветер, вторя моим внутренним ощущениям. Где-то грохотал наполовину оторванный от крыши лист железа. Буря и не думала прекращаться – она усиливалась. Мы медленно спускались в подвал, а в моей голове исступлённо колотилась единственная мысль – лишь бы застать Рамона человеком. Я слишком долго провалялась в кровати… Человеком… Лишь бы застать…

Василий, предусмотрительно глянув в смотровое окошко, крикнул:

— Рамон! Скажи что-нибудь!

Тут же в своей камере Джон захрипел и принялся выть срывающимся фальцетом. Мой друг ничего не ответил, но Василий отпёр дверь и буркнул:

— Добро пожаловать в апартаменты люкс.

Дверь со скрипом отворилась, и я вошла внутрь. Бледный осунувшийся Рамон полулежал у стены, скрестив ноги, и с отсутствующим видом слушал музыку, глядя в пустоту. Безопасник молча протянул мне через порог пару шприцев с прозрачной жидкостью. Я вопросительно покосилась на пластиковые цилиндры.

— Это обезболивающее, — устало сказал Василий. — Две смертельных дозы. Кому-нибудь из вас точно пригодится. А я умываю руки. Я сделал всё, что мог, но тебя в твоём самоубийственном порыве уже, похоже, не остановить.

Молча приняв от него шприцы, я неторопливо проковыляла к наставнику и присела рядом с ним. Дверь захлопнулась, лязгнул засов. Робко взяв друга за руку, я негромко позвала:

— Рамон, ты ещё здесь, со мной?

Он встрепенулся и посмотрел на меня красными заспанными глазами, взгляд его приобрёл некоторую осмысленность, лицо расплылось в глуповатой улыбке, а из уха на пол со стуком выпала «капля».

— Мама? — ошеломлённо вопросил Рамон. — Мамочка, ты пришла…

Внутри рванула бомба, ёкнуло сердце, в горле набух тяжеленный ком, мешающий дышать. Рамон исчезал – таял буквально на глазах. Вся прожитая им жизнь стиралась год за годом, а сам он проваливался в небытие. Забыв о боли в плече, я отложила шприцы в сторону и пододвинулась к нему вплотную.

— Как ты себя чувствуешь?

Голос мой предательски дрожал, а он, по-детски улыбаясь, прижался ко мне лысой головой.

— Мне снились кошмары, мама, всю ночь одни кошмары… — пролепетал он. — Кто-то всё время кричит, я не могу уснуть…

— Всё хорошо, сынок, я с тобой… — От этого странного и чужого слова перехватило дыхание, но я чувствовала, что сейчас это было нужно ему больше всего на свете. Я просто не могла не принять правила этой игры. — Смотри-ка, сын, что у меня есть.