— Грибную давай…

Сидя на кровати и забыв о времени, мы уплетали тюбик за тюбиком и болтали о вкусовых предпочтениях. Живот с благодарностью урчал, переваривая месиво, а где-то за стеной без устали бесновался Джон, ставший лишь досадным фоном.

… — А помнишь, какой замухрышкой ты пришла ко мне в первый раз? — спросил Рамон. — Косточки торчат, бледная вся, аж прозрачная! Честно – я думал, ты прямо там и помрёшь, на первой тренировке.

— Помню. А ещё я помню, Рамон, как впервые положила тебя на лопатки. Раз – и ты на земле. Я тогда несколько дней собой гордилась.

— На поляне-то? Да, подловила меня, — усмехнулся он. — Я не был готов к такой подсечке и уже почти поверил в то, что ученица превзошла учителя.

— После чего ты не давал мне продыху несколько недель. Мстил, да?

— Возможно. — Он посмотрел на меня и улыбнулся. — Я ведь был лучшим из лучших в своё время, и тут такая оплошность… Я не мог не отыграться, ведь у тебя была отдушина – все эти сволочи и негодяи по контрактам. Я знал, что ты в свою очередь будешь отыгрываться на них. Приятно же было им ломать шеи и душить их, словно кур?

— Да, до истории с братьями, — отозвалась я. — Когда в эпицентре взрыва погибла та девчонка, я выгорела. Всё это перестало казаться мне хорошими поступками.

— Нет в мире бо͐льшей силы, чем искренние идеалисты, — протянул наставник. — Альберт это прекрасно знал. Чего у него не отнять, он умеет работать с людьми и ставить их на рельсы.

— На нужные себе рельсы, — уточнила я. — Я иногда сомневалась, верный ли путь выбрала.

— Это и есть взросление, Лиз. А вместе с возрастом приходят и сомнения. Накапливаются, как пыль.

— Да уж, это было по-детски прямолинейно – просто лишить человека жизни, чтобы он больше ничего не сделал… Чтобы он больше не совершал никаких поступков, не творил зла. Изъять его из жизни.

— Мы были словно героями книг, — задумчиво произнёс Рамон. — Истинное добро с кулаками.

— А может быть, убивая дракона, ты сам становишься драконом, — пробормотала я. — Мне за всю жизнь встретился только один человек, который боролся с нелюдями до конца, и при этом смог остаться человеком.

— Элизабет Стилл, — тихо сказал мой друг. — Та, которую ты зареклась помнить.

— Именно…

— Да уж, — с какой-то теплотой в голосе протянул он. — Лучший способ не забыть о человеке – это взять себе его имя… Но я надеюсь, после всего, что тогда случилось, ты не держала зла на Марка. Он этого не заслужил.

О сделке Марка с местным полицейским я старалась не вспоминать. Мысли об этом жгли меня изнутри каждый раз, поэтому я заталкивала их куда-то в тёмные глубины подсознания – где-то в душе я всё ещё не простила Марка, в чём боялась признаться даже самой себе.

— Слушай, Лиза… А сколько было контрактов на Пиросе до того, как вы с Марком вышли? — Рамон перевёл тему. — Не помнишь?

Рамон сгорбился, я слышала его тяжёлое дыхание.

— Десятка два, не меньше, — ответила я. — Альберт тогда на всех этих делах очень хорошо поднялся. Но и нас не обижал, надо отдать ему должное.

— Это было будто бы в прошлой жизни.

— Это и было в прошлой жизни…

Рамон сипло дышал, на лбу его выступил пот.

— Что с тобой? — встревоженно спросила я.

— Знобит меня, Лиз. Полежать надо…

— Может, позвать кого-нибудь?

— Не нужно… Само пройдёт, такое уже было пару раз…

Аккуратно уложив его и бережно укрыв одеялом, я сидела подле, а он, прикрыв глаза синеватыми веками, мерно дышал. Джона слышно не было – он, наконец, устал и притих…

Я не знала, сколько прошло времени, я потеряла его ход. Сидя рядом с другом, я просто старалась впитать в себя минуты близости, запомнить ощущение его присутствия рядом. Я верила, что каждому человеку сопутствует его биополе, неповторимая энергетика того, что люди привыкли называть душой. Сила, подобная гравитации или радиоактивному излучению, но неизмеримая и оттого почти неуловимая…

Когда стук кулака в дверь выдернул меня из тихой медитации, я вспомнила о Василии, об антенне, о зацикленной передаче и об оставленном на ночь вездеходе на той стороне каньона. Дверь распахнулась. Василий молча стоял на пороге.

— Мне надо проверить трансляцию, — тихо сказала я, положив руку на плечо наставника. — Я оставлю тебя, хорошо?

Рамон не отреагировал – он спал…

* * *

Вскоре я уже сидела внутри вездехода и прокручивала записи с приёмника за прошедшие полсуток. Кроме шипения атмосферных помех ничего не было. Один раз мне показалось, что я услышала чей-то голос, но при повторном прослушивании он пропал также, как и появился, растворившись в белом шуме. Но должно же быть хоть что-нибудь? Неужели антенна всю ночь работала вхолостую? Неужели наш сигнал так никто и не поймал, и мы застряли тут навсегда?

Мною овладевало отчаяние, я готова была прыгнуть в вездеход и мчаться по пустыне сутками напролёт – без сна и отдыха. Не будь Рамон болен, я бы так и поступила – собрала бы скудные остатки отряда и пустилась в путь. Однако нужно было оставаться, дожидаясь… Чего? Что кто-то за тысячи километров услышит нас сквозь магнитные искажения этого раскалённого шара и прилетит, словно волшебник в голубом вертолёте?

Отгоняя чёрные мысли, я решила отправиться наверх, на гору, чтобы проверить антенну, а попутно – насладиться завораживающим видом с горной вершины. Увиденное вчера великолепие манило меня, я хотела оказаться на высоте птичьего полёта и вновь обозреть окрестности…

Ловко нацепив уже почти родное снаряжение, я начала восхождение. Взбираться было легко и свежо, по мере продвижения порывистый ветер всё усиливался, а жгучее солнце, казалось, немного сбавило свой безжалостный накал…

Вскоре, с размаху воткнув альпеншток в плоское навершие горы в последний раз, я сделала выброс и оказалась на твёрдой поверхности. Глядя вдаль, я осознавала теперь причину свежести и сравнительной прохлады – вдалеке, на самой кромке горизонта, серыми барашками вспенивался широкий грозовой фронт, клубясь и закручиваясь пыльными кудрями. Величественная армада туч неумолимо приближалась, покрывая собой раскинувшиеся подо мной километры базальтовых полей. Нужно было поспешить, и я принялась за дело.

Антенна слегка покосилась и глядела теперь в сторону надвигающейся бури. Я развернула её обратно на север, подпихнула побольше сухой каменистой почвы под кронштейн, понимая, впрочем, что вскоре её просто сметёт, словно пылинку. Кабель держался – термоскотч был, пожалуй, одним из самых надёжных и безотказных крепёжных инструментов. Окончив, я поднялась и в последний раз огляделась по сторонам…

Будто гонимые грозовым фронтом, издалека в мою сторону стремительно неслись два чёрных пятна, по мере приближения приобретавших хищные очертания мирметер. В этот раз, будучи в большинстве, они вполне могли напасть. Я напряглась, адреналин хлынул в кровь. Летающие хищники близились, и через несколько секунд одна из тварей, пролетев мимо меня, принялась кружить вокруг.

Места для манёвра у меня здесь просто нет…

Вторая стрекоза-переросток покрупнее распахнула жвалы и почти сразу же ринулась в атаку. Я выстрелила рукой вперёд, существо с размаху впечаталось жвалами в сжатый кулак мехапротеза, и ударом другой руки наотмашь я отбросила животное в сторону. Из запястья выскочил бластер, короткая очередь вспорола воздух. Всё мимо – сгустки энергии растворились в ветреном желтеющем небе, но теперь обе твари несколько поостыли и кружили вокруг меня, выжидая удобный момент для нападения.

Пора сваливать – и чем быстрее, тем лучше!

Я аккуратно отошла к краю площадки и припала на колено, одной рукой пытаясь наощупь прицепить карабин к тросу, а другой – удержать на прицеле бластера жужжащую надо мной парочку, к которой теперь присоединилась ещё одна особь. Наконец, мне удалось зацепить сбрую к канату, и когда мирметеры синхронно ринулись в атаку, я оттолкнулась обеими ногами от края и сиганула в пропасть.

Верёвка натянулась, я со свистом летела вниз, а за мной следом, догоняя, неслось гигантское насекомое. Время, казалось, замедлило свой ход. Поравнявшись со мной, тварь вильнула, сделала выпад, и в этот момент резким движением мне удалось ухватить её за краешек крыла. Что было сил я сжала хватку, а мирметера, отчаянно забившись, потеряла равновесие и уже летела вместе со мной прямо на вездеход.