— Простила, — с достоинством ответила Вера. — А через пару дней послала куда подальше… — Она вдруг повернулась ко мне. — Лиз, а у тебя сколько мальчиков-то было?

— Ну… — Я почувствовала, как горит лицо. — Два. Или три. Но ничего серьёзного, так – встречались только… — Голос внезапно сорвался. — Думаю, они все тогда замёрзли.

Я отвернулась к окну, за котором солнце заливало облезлый интернатский двор обманчиво тёплым светом. Вера подошла и тихо присела рядом, приобняв меня за плечи.

— Не грусти. Они теперь в лучшем мире.

— Если он, конечно, есть, — произнесла я бесцветным голосом. — В чём я лично не уверена.

— Конечно, есть! — сказала Аня с непоколебимой уверенностью.

— Докажи! — парировала Вера.

Аня на мгновение задумалась, собрав свои огненные кудри в пучок.

— Если мы чего-то не видим, это не значит, что его нет. — Она озарённо посмотрела на нас. — Ты же не станешь утверждать, что за внешними стенами ничего нет? Хотя мы этого и не видим… — Она замолчала, а затем лицо её озарила новая мысль. — Хотя… Есть теория о том, что всё вокруг нас – это только плод нашего воображения. Но тогда нет ни тебя… — Аня ткнула в Веру пальцем, — … ни тебя. — Палец указал на меня. — Есть только я, и это я вас обеих придумала!

— Чего? — Вера приподняла бровь, замерла на секунду, а затем с воплем набросилась на подружу. — А это тоже твоё воображение?!

Она безжалостно щекотала Аню, и комната наполнилась таким искренним заразительным хохотом, что я не удержалась – и сама не заметила, как заулыбалась впервые за долгие-долгие месяцы…

* * *

Аня обычно жила в собственном, причудливом мире собственных мыслей. Иногда она могла вдруг выдать что-то вроде: «А вы не думали, что тени – это просто тёмные версии нас, которые устали притвориться?» Вера же, хмуря брови и скрестив руки, обычно парировала: «Опять за своё? Говори на человеческом, а то я не пойму – ты чушь несёшь или гениальность».

Но и сама Вера была настоящей волшебницей слов, кладезем смешных историй и душой компании, способной разговорить даже стену. Её истории были похожи на яркие лоскуты, из которых она шила целые миры. Так мы и просидели в комнате, болтая обо всём на свете, перебирая воспоминания, словно старое бабушкино одеяло – потрёпанное, но такое родное и тёплое.

Когда на мир за окном начал опускаться вечер, вместе с сумерками в сердце снова заползла знакомая тоска. И я вдруг с острой болью вспомнила, как давно не держала в руках книгу. Не чувствовала шершавости бумаги под пальцами, не вдыхала её запах. С первым теперь были проблемы, но запахи… Запахи я чувствовать ещё не разучилась, и потому мысль о книге стала притягательной вдвойне.

Здесь, в интернате, литература мне не попадалась – ни одна из девчонок не была замечена мною за чтением, а где взять книги – я не имела ни малейшего понятия.

… — Вера, — позвала я, прерывая очередную её историю. — Ты случайно не знаешь, где я могу раздобыть что-нибудь почитать?

— Ну ты скажешь тоже! Тебе заняться что ли нечем? — фыркнула та. — Мультиков по вечерам мало? Ишь ты, книги читать… Да ладно, шучу я, — успокаивающе произнесла она, увидев моё выражение лица. — Просто нам тут как-то не до чтения. Библиотека была, но год назад её прикрыли, а книги заперли в подвале под главным корпусом.

— Потому что знание – опасная сила, — тихо, словно делая научное открытие, произнесла Аня. — Вообще-то, я знаю кое-кого, кто знает кое-кого, кто может раздобыть что угодно, в том числе и книги. Ну, или почти что угодно.

— Познакомишь? — с надеждой в голосе спросила я.

— Завтра, — кивнула Аня. — Или тебе что, нужно прямо сейчас?

В ответ кивнула уже я. Мне почему-то ужасно захотелось увидеть бумагу, насладиться её запахом, ощутить её прикосновение к коже, подержать в руках… В руках… Машинально взглянув на протез, я сглотнула.

— Лучше бы сейчас. Завтра опять работать…

— Хорошо. Но что бы ни случилось, никому не говори, что это я тебе рассказала.

— Я унесу эту тайну с собой в могилу! — торжественно поклялась я.

* * *

Аня проводила меня до выхода из барака, проинструктировав на ходу, а затем скрылась в темноте коридора. Комендантский час вот-вот должен был начаться, поэтому мне следовало поспешить, чтобы не наткнуться на патруль с риском загреметь на ночь в одиночный карцер. Я аккуратно выглянула из-за угла побитой временем кирпичной стены – от корпуса мальчишек меня отделяло метров сто. Вокруг никого не было видно, и лишь со стороны плантации доносились голоса – кто-то вскрикивал, вопли смешивались с многоголосым хохотом и звонкими шлепками.

Чувствуя себя настоящей шпионкой, я торопливо пересекла открытое пространство, добралась до стены и прилипла к собственной тени. Как раз вовремя – из дверного проёма показался дежурный охранник в серой форме. Он вышел на дорожку, пошарил в карманах, щёлкнул зажигалкой и закурил. Тусклый огонёк выхватил из полутьмы его упитанное щетинистое лицо. Достав мобильный телефон, он принялся сосредоточенно водить пальцем по экрану, и сквозь ночь поплыли приглушённые звуки какой-то игры.

Стараясь не шуршать травой, я пробралась вдоль здания к искомому окошку на первом этаже, из которого струился робкий неяркий свет свечи – тёплый, живой, так не похожий на унылые люминесцентные лампы интерната. На облупленном потолке играли отсветы, а изнутри слышались приглушённые голоса.

Присев под самым окном, я тщетно пыталась различить слова. Наконец, выждав некоторое время и набравшись смелости, схватила маленький камешек и швырнула его в стекло. Отрывистый стук – и голоса стихли. Тишина повисла плотной завесой. Выждав ещё немного, я бросила камень побольше.

За окном мелькнула тень, створка со скрипом приоткрылась, образовывая щель, и кто-то ядовито прошипел:

— Кого азазел таскает по ночам, балкон дир ин коп?!

Каким-то необъяснимым чутьём я сразу поняла, что это он. Тот самый, кто мне нужен. Оглядевшись по сторонам, я произнесла кодовую фразу:

— Горит борода у соседа – свою намочи!

Последовала пауза, такая густая, что её можно было резать ножом. Створка со скрипом приоткрылась, и следом показалась круглая, как месяц, физиономия Кацмана, местного счетовода, который целыми днями безвылазно сидел в складской конторке.

— Ну? — коротко бросил он, озираясь. — Говори быстрее, у меня тут не салон красоты.

— Мне нужны книги, — выпалила я.

— Ты с ума сошла?! — Он аж поперхнулся от возмущения. — Никогда этого вслух не произноси, особенно слова «мне нужны»! Особенно ночью! Особенно здесь! — Он вытер платком вспотевший лоб. — Уж я-то знаю, что тебе по-настоящему нужно – немного ума в эту пустую головушку. Сейчас начнётся комендантский час, так что беги-ка ты обратно, иначе у нас обоих такой гембель начнётся, что мама не горюй! Все наши дела завтра обсудим. Барур? Ясно?

Я кивнула, не в силах вымолвить ни слова.

— Придёшь в конторку, охране скажешь, что тебе нужна… инвентаризация остатков сырья. Понятно? Ин-вен-та-ри-за-ци-я. А теперь – марш отсюда! Шалом алейхем и хороших снов, какие там ещё бывают…

Окно захлопнулось, словно рот на замок. Мне ничего не оставалось, кроме как, пригибаясь, пуститься обратно ни с чем. Остаток вечера я провела на кровати, уставившись в потолок и ощущая, как под рёбрами ноет странная смесь разочарования и надежды. Завтра. Всё решится завтра…

* * *

… Облокотившись на стену возле входа на склад, я переводила дух. Каких-то десять минут назад я впопыхах впихивала в себя обед, а теперь примчалась сюда с единственной целью – успеть выторговать у Кацмана пару книг до того, как начнётся вторая смена в мануфактуре. У дверей, перекрыв собой полсвета, восседал амбал Маккейн, глядя на меня сверху вниз.

— Мне… к Кацману, — выдохнула я, стараясь не ловить воздух ртом. — В шейном цеху путаница с остатками полотна. Нужно сверить данные.

— И никого поздоровее не нашлось? — Вечно полупьяный Маккейн брезгливо сплюнул на землю и посторонился, освобождая дорогу. — Валяй, только быстро, а то опоздаешь на работу. Начальство узнает.