– Ваше святейшество, – произносили они, и мне приходилось подавлять неотступное желание крикнуть, что я не настоящий священник и не святейшество. Я левантийка, женщина и совершенно не соответствую догмам их религии. Я даже не верю в их бога. Но, казалось, это не имеет значения. Я ходила по лагерю, оставаясь неприкасаемой, несмотря на судьбу, которую уготовал мне Лео.

Когда солнце начало опускаться, завершая мой очередной бессмысленный день на службе у чудовища, навалилась тоска. Я задумалась о том, где сейчас могла бы быть, об ином выборе вместо сделанного, и пришлось напомнить себе, что Дишива э’Яровен никогда не поступит иначе, если ее народ в опасности. Это не помогло почувствовать себя лучше.

В пустой глазнице свербило. Оставшийся глаз устал. Я сама устала до самых глубин души и представляла, как лежу на теплой циновке, рядом Ясс, а поблизости потрескивает костер, и не нужно ничего делать, только существовать. Нет больше обязанностей. Нет гложущего чувства вины. Есть только тишина и блаженство. Не сразу я поняла, что гурта в моих грезах нет. Мы были только вдвоем, и я не знала, как к этому отнестись.

– Тебе дай волю, и ты даже грезы испортишь заумными вопросами, – пробормотала я, глядя, как солнце опускается за стены лагеря.

В угасающем свете по лагерю прошагала группа военачальников. Они направлялись в командный шатер. Похоже, совещания там проводились почти каждый вечер – единственное время, когда я чувствовала, что Лео меня не достанет.

Один за другим в командный шатер, большой и просторный, стоявший почти в центре лагеря, тянулись все, облеченные какой-либо властью. Я не увидела среди них Лео, но он не остался в своем шатре, поэтому я медленно выдохнула и начала считать. Сто двадцать две тягучих секунды – произвольное число, которое почему-то казалось достаточно безопасным.

Сто двадцать две секунды после того, как самый последний коммандер скрылся в командном шатре. Я сделала шаг от дверного проема церкви. Солнце скрылось за горизонтом, прохладный ветер раздувал мантию. Церемониальное облачение иеромонаха совсем не согревало на холоде, хотя и было надето поверх рубахи.

Укутавшись поплотнее в мантию, я быстро шла, несмотря на неверный свет. Я знала дорогу и много раз ходила этим путем.

Вид полуразвалившейся хижины, ютившейся в тени у загонов для лошадей и уборных, всегда наводил на меня ужас. А вдруг кто-то из них заболел? Или умер? А если я не найду способа их спасти?

Два солдата, стоявшие на карауле, следили за моим приближением и кивнули, пробормотав «ваше святейшество», когда я оказалась рядом. Лишь раз я попыталась войти, но противоречие между почтением ко мне и приказами вогнало их в такой ступор, что пришлось вызвать Лео. Поэтому, чтобы не рисковать, я обошла хижину и, скрывшись из вида, прислонилась к шаткой стене. Теперь, когда передо мной был только лошадиный загон и ледяной ветер пробирал до кончиков пальцев, я откашлялась.

– Как вы сегодня?

За шорохом с другой стороны стены последовало мгновение тишины, потом хриплый голос ответил:

– Лучше некуда, капитан.

Еще кто-то что-то пробормотал, я не разобрала, послышался сдавленный смех. Угрюмое веселье на краю выживания, но все же таким облегчением было это услышать.

– Еда?

– Все как всегда, капитан, – отозвался Ошар, по голосу я могла узнать только его.

– Он хочет сказать, ужасная дрянь.

И снова сдавленный смех. Я не ответила, просто порадовалась, что их вообще кормят.

– Вода? – спросила я.

– У нас все хорошо, капитан, – огрызнулся первый голос. – Просто прекрасно. Не беспокойся о нас, мы тут отлично проводим время.

Я подавила вспыхнувшее раздражение.

– Поверьте, я пытаюсь вытащить вас отсюда.

– Скажи это громче, и стража бросит тебя к нам.

Не может быть, чтобы караульные меня не слышали и не догадывались, зачем я здесь, но скажут ли они кому-то об этом – другой вопрос. В конце концов, ведь я иеромонах и могу делать что пожелаю. Вся эта история с иеромонахом была слишком сложной, чтобы объяснять через стену.

– Не беспокойтесь обо мне, – сказала я. – Я попытаюсь достать и передать вам еды получше или хотя бы побольше, а также воды. И я вас освобожу, обещаю.

– Благодарю, капитан, – буркнул Ошар, и это был единственный ответ, который я получила.

Я не могла их в этом винить, хотя и желала большего. Я неделями обещала им свободу.

Я оттолкнулась от стены и двинулась в долгий путь назад, в церковь. Прогулка мимо лошадиных загонов успокаивала, пусть это и не левантийские лошади. Их запах и звуки напоминали о том, кто я на самом деле под маской, хотя и сражалась бок о бок с Гидеоном совсем за другое будущее. Мечта о левантийской Кисии еще иногда терзала меня во сне, но, просыпаясь, я лицом к лицу сталкивалась с тем, кто ее разрушил.

Когда я вошла в тускло освещенную церковь, Лео уже поджидал меня там. Поврежденным глазам требовалось какое-то время, чтобы привыкнуть к полумраку и увидеть, но запах всегда его выдавал.

– Прогуливались, ваше святейшество? – обманчиво спокойным тоном спросил он. – Старались исполнить долг милосердия, ходили проверить и убедиться, что страдальцы все так же страдают?

– Чего ты хочешь?

– Похоже, ты совсем не рада меня видеть, Дишива. Я уязвлен.

Речь звучала злобно, а когда он шагнул из тени, на лице застыла безрадостная ухмылка.

– Совещание прошло неудачно? – поинтересовалась я, твердо решив не показывать страха. – Ты поэтому здесь? Пришел выместить на мне злость?

– Ты считаешь себя очень умной, но понятия не имеешь, что здесь происходит. Ты же просто мой мелкий ручной зверек – до тех пор, пока тебе не придет время умереть. – Он придвинулся ближе, а я изо всех сил старалась устоять на ногах и не вспоминать башню в Кохагейре, где он преследовал нас, как хищник добычу. – Завтра, – продолжил он, подступив так близко, что я чувствовала тепло его тела, – ты объявишь меня Защитником.

– Нет. Не объявлю.

В прошлый раз, когда я отказалась выполнить это требование, он лишь понимающе ухмыльнулся и вышел, оставив меня гадать о своих намерениях. На сей раз ни игры, ни улыбки – лишь тяжелый убийственный взгляд.

– Это была не просьба, – прошипел он, преодолевая последний разделявший нас шаг. – Я позволял тебе играть в твои игры, но теперь время вышло. Состоится церемония, и ты назовешь меня Защитником, как когда-то я назвал тебя.

Мое сердце колотилось, в голове мелькали картины нашей с ним отчаянной драки в Кохагейре. Я его избила и бросила умирать – только для того, чтобы он опять вернулся. Но ведь есть же трещины в его силе. В его планах. Просто он полагался на то, что никто не треснет по ним дубиной.

– Нет, – сказала я, поднимая свою единственную дубину. – Хотя я подумаю, если ты объяснишь, почему так на этом настаиваешь. Плохие новости?

Его взгляд помрачнел, совсем как у кого-нибудь из Клинков, когда я ловила его на небрежной работе, и впервые за эти недели я подумала, что, возможно, не так уж бессильна.

– Если ты откажешься, пленные левантийцы умрут. Это все, что тебе следует знать.

Я твердо стояла на месте, хотя каждая клеточка тела так хотела отступить, ненавидя его близость и дыхание на моей шее.

– Убьешь их – и у тебя не останется ничего, чтобы надавить на меня и заставить подчиниться, – тем же тихим шепотом ответила я. – Убьешь их, и я никогда не объявлю тебя Защитником.

Лео прищурился.

– Пытаешься влезть ко мне в голову? – спросила я, понимая, что сама его подтолкнула. – Ничего не выйдет, забыл? Если ты хотел это сделать, не надо было резать мне глаза.

Рука Лео стиснула мне горло, пальцы глубоко впились в плоть.

– Предлагаю тебе отказаться от опрометчивых попыток самостоятельности, Дишива, – сказал он, выговаривая каждое слово прямо мне в лицо. – А иначе я постараюсь, чтобы все твои люди сдохли. Медленно и болезненно. Один за другим. И ты ни один момент не пропустишь.

В подтверждение своих слов он в последний раз сдавил мне шею, отпустил и шагнул назад. А потом улыбнулся, удовлетворенно и весело.