Кустистые брови лорда Оямады поднялись еще выше.

– Под контролем? – переспросил он, даже не посмотрев на меня, пока наполнял мою чашку. – Странная мысль. Вы говорите так, будто я не люблю внука и мечтаю занять его место. Трудно представить себе что-либо более далекое от истины, ваше высочество. – И ни следа от надменной выволочки, которой он подверг меня в шатре. Теперь лорд Оямада говорил тихо и был настороже. – Я не люблю вас, и не только из-за происхождения, но из-за того, какую опасность вы представляете для юного императора-идеалиста. Просто счастье, что вы не обладаете ни красотой, ни кротостью, иначе невозможно было бы уговорить Дзая согласиться на вашу казнь. А вы, в сущности, упростили дело, любезно указав, что не хотите становиться его невестой. – Он засмеялся. – Есть ли в мире что-либо настолько же уязвимое, как мальчишеская гордость?

Лорд Оямада с улыбкой протянул наполненную чашку.

– Ваш чай, ваше высочество.

Мои губы еще не коснулись яда, я это знала, и все же комната начала вращаться перед моими глазами и съеживаться. Вот оно что. Если я не выпью чай, он придумает другой план. Возможно, спрятанное за поясом оружие. Он не просто желает мне смерти, он хочет, чтобы я умерла в безвестности, не перед глазами толпы, без последней возможности обратиться к Дзаю, ведь есть шанс, пусть и крохотный, что я найду правильные слова и достучусь до него. Я боялась, что мне осталось жить только до утра, а теперь, вероятно, не протяну и до конца ночи.

И никакого выхода.

Под пронизывающим взглядом лорда Оямады я взяла чашку. Он наблюдал. И ждал. Я не смотрела на него, но живо представила, как он обводит языком нижнюю губу, пересохшую в предвкушении. Наконец-то его час настал. Выпить чай было бы таким легким выходом из ада, но под этой мыслью забурлил гнев. Так часто ко мне присылали убийц только из-за моего имени, так часто мне говорили, что я недостаточно красива, дескать, какая жалость, что я родилась девочкой и не могу править, не должна. Нет. Я не позволю им победить.

От чашки поднимался пар, керамика отдавала тепло моим пальцам. Лорд Оямада налил чай правой рукой, и потому я поискала намеки на спрятанное оружие с левой стороны. Нужно действовать по-умному. Второго шанса может не быть.

– В чем дело, ваше высочество?

– Ни в чем. Просто размышляю о том, какая сегодня прекрасная ночь, чтобы умереть.

Я швырнула чашку ему в голову. Лорд Оямада взмахнул руками, и чашка не попала в лицо, но горячий чай попал. Лорд Оямада взревел от боли и потрясения, а я перепрыгнула через поднос, схватившись за складки шелка, но не нашла под ними оружия.

Он вытащил кинжал с другого бока и полоснул им вслепую, по-прежнему с полузакрытыми из-за обжигающей воды глазами. Я отпрянула, налетев на осколки чашек, а поднос заскользил к фонарю.

Фонарь.

Я схватила его и метнула Оямаде в голову. В последней вспышке света он рухнул под звон разбитого стекла. Зашипело масло.

В двери заскрежетал ключ, и она приоткрылась на щелочку, охранник закрыл собой проникающий из коридора свет.

– Господин?

Пробираясь в темноте, я вытащила из прически шпильку.

– Господин?

Дверь открылась чуть шире, и полоска света упала на оглушенного Оямаду.

– Господин! – Стражник поднял меч, озираясь в поисках меня. – Ваше…

Я вонзила шпильку ему в шею и с силой вогнала сквозь плотные мышцы, отчего меня чуть не вывернуло. Охранник вцепился в шпильку, забулькал, пытаясь что-то сказать, и с мольбой вытаращил глаза.

– Прости. – Я метнулась к двери. – Прости.

Я захлопнула дверь склада и провернула ключ трясущейся окровавленной рукой. Коридор был пуст. Я была свободна, но какое это имеет значение? По-прежнему без союзников. Без армии. Я осталась в полном одиночестве, как будто в насмешку над теми, кто погиб ради меня. Как бы ни боролась, я все равно проигрывала, а империя рушилась в моих руках.

Что-то ударилось о закрытую дверь изнутри. Раздался приглушенный крик лорда Оямады:

– Выпустите меня! Мерзкая, вероломная шлюха!

Он заколотил по двери кулаками, подняв такой шум, что наверняка перебудил всех слуг. Я поспешила к лестнице. Вдалеке послышался крик. Потом еще один, и я остановилась, прислушиваясь. Голоса постепенно затихли. И тишина.

Я кралась по лестнице мимо островков света и темноты, напрягаясь при каждом скрипе. В любой момент я ожидала появления гвардейцев, но по-прежнему стояла тишина, даже когда я добралась до полумрака первого этажа. Однако дом еще не спал, напоминая притаившееся в траве животное, осторожно выжидающее, и только тихо дрожащий хвост выдает признаки жизни.

Оказавшись в длинной галерее, я позволила себе надеяться. Сквозь высокие узкие окна струился золотистый лунный свет, намекая на свободу снаружи. И тут я увидела свой кинжал, в спешке брошенный на стол, клинок поблескивал оранжевым.

Наконец-то повезло.

Я схватила его и тут же почувствовала себя намного лучше. Теперь осталось лишь пробраться мимо охраны, наверняка стоящей снаружи, а потом…

Мои ступни окунулись в поток золотистого света, льющегося из окна, и я подняла голову. Это был не фонарь, как я предполагала. Даже не золотистая луна.

Затаив дыхание, я поспешила к окну. Мейлян горел, в безоблачное ночное небо вздымались дым и пламя. Я так радовалась первому ясному дню после начала сезона бурь, но теперь мечтала, чтобы тучи вернулись, пролились на город и спасли его от ужасной судьбы – остаться лишь пеплом и воспоминанием. Однако я не бог, и тучи не сомкнулись на небе, а звезды сияли все так же ярко.

Я не могла пошевелиться. У меня защемило сердце, а глаза защекотало от слез. Мейлян был моим домом. Я сражалась за него и проиграла, обещала его жителям, что вернусь, но снова их подвела. И теперь представляла их крики, когда огонь лижет одно окно за другим и танцует на черепичных крышах. А вокруг стоит удушающая вонь горелого мяса, дыма и…

– Они наверняка знали, что не удержат город.

Я буквально проглотила язык, когда из тени у открытых ставней появился Дзай. Неужели он был здесь все это время? Ждал? Мальчик даже не обернулся.

– И поэтому предпочли сжечь город, лишь бы не отдать его нам.

Он что, принял меня за лорда Оямаду, вернувшегося из подвала? Я медленно отступила.

– Мне так хотелось бы протянуть руку и… – Он вытянул руку к окну, сомкнув указательный и большой пальцы, как будто сжимает между ними город, и зашипел сквозь зубы, имитируя затухающие угли. – В конце концов, я ведь должен быть богом, правда?

Я сделала еще один шаг назад, приготовившись бежать к двери. Она была закрыта, но полыхающий город окрасил ее в золотистый цвет.

– Дверь заперта, – сказал мальчик, по-прежнему не оборачиваясь. – Я прячусь от генералов. – Последовал мрачный смешок. – Не очень-то я храбр, да? Вы были правы, считая меня глупым малышом.

– Я никогда такого не говорила.

Он наконец обернулся, но на его лице не отразилось удивление, когда он увидел меня. Его взгляд переместился с заляпанного кровью платья к ножу в моей руке.

– Не стоит. Хотите меня убить? Таков ваш план?

– Нет.

– Тогда какой?

– Я уйду, а вы мне не помешаете.

Дзай покачал головой и снова посмотрел на пылающий город, языки пламени уже превратили ночь в день.

– Не могу.

– Нет, можете. Вы же император. Вы можете делать что хотите.

– Нет, если хочу остаться императором. Я только что потерял Мейлян, накануне битвы. Если я потеряю еще и нашу пленницу, то могу сам отрезать себе голову, чтобы избавить генералов от лишних усилий.

– Но вы же наследник императора Кина.

Дзай рассмеялся, но совершенно безрадостно.

– Вы так зациклились на значении своего имени, что не видите ничего за ним. Имя больше ничего не значит. Не значит с тех пор, как мой отец захватил трон. Он разрушил божественный ореол вокруг Отако. Создал новый прецедент. И теперь, когда все это увидели, они знают, что такое можно и повторить. Кисии не нужен Отако или Ц’ай, ей нужен сильный и способный лидер, и как только люди перестанут верить, что я могу им стать, как только поймут, что гораздо проще управлять империей без меня, я буду мертв, как и вы, и трон займет человек с другой фамилией. Например, генерал Мото. Или генерал Рюсин. Тот, кому верны солдаты, как когда-то императору Кину. Сейчас Кисии нужен только такой лидер.