– Я всегда буду верным Клинком левантийцев.

– Я это знаю, – сказал он и снова остановился передо мной. – Я знаю, что ты изо всех сил постараешься найти лагерь дезертиров и искоренить мятеж, прежде чем дела примут дурной оборот. Отправляйся завтра на заре.

– А как же три дня, оставшиеся до твоей женитьбы?

– Меня будут охранять оставшиеся Клинки. А когда ты выполнишь задание, ни у кого не будет причин желать мне смерти.

Я не совсем поняла, что он имеет в виду, но меня уже переполняли другие мысли. Он просил меня убить своих же сородичей. Левантийцы и раньше воевали друг с другом, гурт против гурта, когда нельзя было смириться с нарушением границ, но это происходило очень редко и только после многолетних оскорблений. Я могла понять, если кто-то решил дезертировать и уехать домой, но они предпочли остаться здесь и плели заговор против нас, а это уже выглядело бессмыслицей.

– Наверняка есть какое-то объяснение, – сказала я. – Какое-то недопонимание. Я разыщу их и поговорю как посланник, но…

– Дишива. – Гидеон шагнул ближе. – Похоже, ты меня не слушала. Я твой гуртовщик и даю тебе задание. Если не хочешь его выполнять, то покинь свою должность или брось мне вызов, но не забывай, что в таком случае тебе придется занять мое место.

И снова он посмотрел на меня, как будто давил всем весом. Отталкивая меня назад, пригвождая к стене, и я не могла вымолвить ни слова. Сколько раз я наблюдала за ним, понимая, что только он способен со всем справиться, найти баланс? Так что изменилось?

– Этот план придумал Лео?

Мой вопрос повис в гробовой тишине. И Гидеон, и Сетт уставились на меня, и мне пришлось собрать всю волю в кулак, чтобы не подогнулись колени. Я стояла, стиснув кулаки, все тело от головы до ног напряглось. Одно дело – доверять Гидеону, и совсем другое – доверять доминусу Виллиусу.

– Лео говорил мне, что ты его не любишь, – сказал Гидеон. – Считаешь его виновным в смерти паломника.

Ох, до чего же жалостливая у него улыбка. Мало что в жизни могло разъярить меня сильнее. Пока он не продолжил говорить.

– Я знаю, что чилтейцы оскорбили тебя, Дишива. Но нельзя ненавидеть всех из-за действий нескольких. Доминус Виллиус…

– Тебе не друг.

Теперь уже я шагнула вперед, с дрожащими от ярости руками.

– Ты любил Раха. Он был для тебя важен. И ты поддался манипуляциям того самого человека, который настроил его против нас. Почему?

Он поежился, но не сдвинулся с места.

– Манипуляциям? Ты не веришь в своего гуртовщика? – Гидеон раскинул руки. – Тогда почему не бросаешь мне вызов?

Народ за мной не пойдет. Не только кисианцы, но даже и левантийцы. Бросить ему вызов значило бы положить всему этому конец, конец всему, что мы пытались здесь построить, всему, на что надеялись, и… конец мне.

Я посмотрела ему в лицо, задержав взгляд на несколько мгновений, насколько хватило смелости, но, встав перед выбором сломиться или пойти в атаку, отвернулась. На этом все и кончилось. Я больше не произнесла ни единого возражения, мне осталось лишь поклониться и ждать, пока меня отпустят. Сетт замер у окна словно статуя.

– Хорошо. Можешь идти, Дишива, – сказал Гидеон. – У тебя не так много времени на подготовку.

Я уже повернулась к двери, но он схватил меня за руку, а другую ладонь положил на мое клеймо. Став его пленницей и одновременно замерев от потрясения, я напряглась, а он поднес губы к моему уху.

– Мне нужны их головы, Дишива, – сказал он, и я поежилась от теплой щекотки его дыхания. – Не для того, чтобы почтить их, а чтобы… другим неповадно было сбегать.

Гидеон выпустил меня так же внезапно, как и схватил, его взгляд был странно далеким, и на секунду я похолодела до мурашек по коже. Наверное, мы стоим на краю гибели, раз он так говорит. Раз требует от меня такого.

Но больше я не отважилась спрашивать, лишь промямлила «да, ваше величество» и пошла к двери, твердя себе, что через несколько дней его гнев уляжется, и он передумает. Я раздвинула дверь и вслепую шагнула в коридор. Даже когда я услышала, как дверь за мной закрылась, я все еще чувствовала вес взгляда Гидеона.

В карауле стояли Тафа и Балн, и я положила руку на плечо Тафы эн’Охт.

– Тафа, возьми несколько Клинков. По-тихому. Нам понадобится Локлан, чтобы смотреть за лошадьми, а остальных отбери из тех, кто беззаветно преданы Гидеону. Из разных гуртов, – добавила я, поразмыслив. – И по-тихому.

– Это ты уже говорила, капитан. Доверься мне, я все устрою. Что им сказать?

– Пока скажи только, что для них есть задание и мы уезжаем завтра на рассвете. Они должны подготовиться, но…

– По-тихому.

– Да, именно так.

– Ясно, капитан.

Она кивнула Балну.

– Я пришлю кого-нибудь себе на подмену. Ты в деле?

– Ты же знаешь, что да, – ответил он, пока я шла дальше по коридору, еще слегка пришибленная, сжимая кулаки, чтобы не тряслись руки.

Я слишком много раз ходила из своей комнаты к Гидеону, чтобы заблудиться, даже если мысли тянули меня в другом направлении, но что-то взывало ко мне из глубины сознания, твердя, что дезертиры – не самая наша большая проблема. Кто-то убил паломника. Кто-то убил Ливи. Кто-то убил Матсимелара и сжег все священные книги, и этот враг воспользуется моим отсутствием. Но чего он добивается?

Когда я проходила мимо комнаты госпожи Сичи, дверь приотворилась. Ожидая увидеть Нуру, я ускорила шаг, чтобы не встречаться с ней, и чуть не столкнулась с Лео. Я отпрянула. Он шел, как всегда медленно и помпезно, маска болталась на горле как ненужный шарф. Перед комнатой госпожи Сичи стояли в карауле Эси и Массама. Обе поморщились, увидев мой хмурый взгляд, но не в их власти было запретить Лео войти в комнату госпожи Сичи.

– А, капитан Дишива, – сказал он, удивленно и радостно подняв брови. – Как приятно тебя видеть. – Несмотря на присутствие моих Клинков, он понизил голос до шепота, как заговорщик, и добавил: – Надеюсь, мы скоро найдем отравителя. И того, кто сжег священные книги. Лорд Ниши был сильно расстроен.

– Как и погибшие, надо полагать, – сказала я.

– Смерти не стоит бояться, если о теле позаботятся и подготовят его для возвращения к Богу. Я попросил императора Гидеона, чтобы молодого левантийца похоронили, а его тело благословили, и он мудро согласился.

Я охнула.

– Похоронили? А как же его душа?

– Ты о его голове? – сказал Лео со снисходительной улыбкой. – Сначала ее отрезали, хотя я всячески старался объяснить его величеству, что такая дикость не требуется. Душа освободится и вернется к Богу, если тело закопать в землю.

Я просто онемела. Меня постепенно наполнял гнев, поначалу тонким ручейком, а затем потоком. Если душа Матсимелара оказалась в ловушке из-за вкрадчивых речей чилтейского священника, я не смогу унять свою ярость. Закапывать тело даже без головы – не в наших обычаях. Мы сжигаем тела, чтобы дым поднимался к Всевидящему Отцу.

– Соболезную твоей утрате, капитан, – сказал он. – Как я понимаю, молодой человек был твоим близким другом и весьма способным переводчиком. Очень полезен, когда хочешь что-то понять.

Хотя он выглядел серьезным и произносил благочестивые слова, я не могла отделаться от чувства, что он надо мной смеется.

– Да, – ответила я, – он был очень полезен. Но я только что виделась с его величеством, и он считает, что все левантийцы должны выучить кисианский. Мы не можем построить новую империю, не понимая друг друга. Жду не дождусь, когда наконец узнаю все… истории твоего народа.

Он улыбнулся и без колебаний воскликнул:

– Прекрасные новости!

– Мне тоже так кажется. Лорд Ниши будет рад поделиться своим экземпляром священной книги, как только варвары научатся читать. – Я выдавила сверкающую улыбку. Чувствуя на себе взгляды Массамы и Эси, я продолжила: – А разве эта книга не лучший способ изучить письменный язык? Лорд Ниши мог бы читать вслух заинтересованным.

Лео ответил на мою улыбку еще более сияющей.

– Почему это не пришло в голову мне самому? Понимание – первый шаг на пути к принятию. Может, мне организовать чтения, пока ты будешь отсутствовать?