Перезаряжаясь, Бастон смахнул пыль с ресниц. Он хорошо знал старый литозорий – в детстве друзья подначивали его полазить по пустым камерам, где, как утверждала молва, обитали призраки каменных людей. Позднее, когда больницу занял ловец воров Джери Тафсон со своей командой, Бастон по заданию Холерного Рыцаря освежил свои знания. Прикинул способы осады, на случай, если Братство потеряет терпение и пожелает Тафсона отстранить.

Вход туда только один, с улицы, прямо посередине. В западном крыле одни камеры, в восточном – кабинеты Тафсона, казарма, оружейная комната. По крайней мере, были, пока Тафсон был жив. Теперь там что-то другое.

Он снова выстрелил, целясь в окно. Где-то там, внутри, как сказал Раск, камушек, подкинутый Синтеру. Это командный пункт Даттин, ее не занесенное в справочник логово. Бастон удивился, отчего она выбрала дом на Мойке. Он ожидал бы чего-нибудь поприличнее, в благородном районе. Особняк на Брин Аване или правительственное здание на Замковом холме. Подальше от передовой линии, от той части города, которой Даттин пожертвовала ради своего Перемирия.

Перезарядка. Огонь.

«За тебя, Карла», – подумал он, всаживая выстрел за выстрелом в дом, прежде бывший конторой Тафсона. Может быть, он, если все здесь к чертям разнесет, сумеет восстановить поломанное. Уговорит Раска отойти от края, помирит его как-нибудь с Карлой, вызволит ее из заточения. Он проклинал себя за попытку собственной игры, за попытку взять инициативу в свои руки. У него хорошо получается одно – причинять людям боль.

Он точно знал, что попал в кого-то в начале обстрела. Может, Даттин уже убита.

«За тебя, Фей». Новый огненный шквал, ствол уже так нагрелся, что обжигал руки в перчатках. Кругом вонь флогистона. Сброшенные гильзы падают с крыши, тлеют, слетая на улицу.

Бастон развернул дуло винтовки, наставил мушку на промежуток между Замковым и Священным холмами. Там по крышам скакала орда рассерженных светлячков. Надвигаются сальники, слетаются роем с Маревых Подворий.

Даже истекая кровью на полу, Даттин не позволит своим сальникам пересечь Ишмирскую Оккупационную Зону. Она до последнего будет беречь свое драгоценное Перемирие, ради того чтобы защитить ее Гвердон.

Ее, а не его.

Его Гвердон навеки утрачен.

Бастон повернулся и побежал, углубляясь в то, что раньше именовалось Мойкой, а теперь стало угодьями сумасшедших богов.

Воровская армия спускалась по трупной шахте.

Возможно, другого пути вниз просто не было, но Раск подозревал, что упыри выбрали такой маршрут, чтобы поиздеваться над своими попутчиками.

Нечеловечески жилистые и ловкие упыри могли слазить по стенкам или скакать по цепям, которыми прежде опускали трупы к их пиршеству. Людям пришлось выстроиться в очередь и гуськом сходить по лестнице, обвивавшей края шахты. Ступени были скользкие до неприличия. Кое-кто, включая доктора Ворца, не сладил с нервами и был вынужден опускаться на веревках, точно труп, который еще не понял, что умер.

Раск первым оказался внизу. Первым осмотрел дно шахты, побродив по болотцу, образованному вековыми нечистотами: из черной жижи, как корни, торчали обглоданные кости. И нашел туннель, о котором говорил Бастон. Проход был стар, старше соединенной с ним шахты. Раск пробежал пальцами по стене, и рисунки на камне, кажется, вильнули под его прикосновением.

– Храм Черного Железа, – прошептал позади него Ворц. Дантист поднял фонарь, вычленяя из тьмы линии складывающих ее очертаний. – Веретенщики поглощали здесь жертвы Черным Железным Богам.

Амулет на груди тревожно заерзал по коже. Раск вытащил кулон, затем просунул его между нательной сорочкой и кожаной кирасой. От этого движения заломило в боку, каменные пласты вдавились в туго затянутую броню.

– Нужно еще алкагеста? – шепнул Дантист, открывая черную торбу.

– Нет.

– Еще, хм, тинктуры?

– Нет. – Раск проверил внутренний взор, посмотрев из Нового города. На таком расстоянии это было нелегко – он смутно ощутил, как покачнулось смертное тело и его поддержал Дантист, – но выглянуть из окон Нового города ему удалось. Оттуда виднелись огни бегущих сальников, рой светлячков облеплял литозорий. Отвод с Маревых Подворий удался. Хорошо.

– В туннель! – прикрикнул Раск. – Сперва расшибаем баки с илиастром, потом хватаем что не прибито! Дракон берет все, что ни пожелает, и сегодня ночью вы все – от крови дракона!

Раздались нестройные возгласы одобрения, но замерзшие и обеспокоенные воры не торопились вперед. Вышла существенная заминка – кто первым будет торить путь через этот туннель? Раск предпочел бы возглавить их сам, но время еще не пришло. «Бастон их смог бы построить», – сказал он себе.

Упыри только поглумились над идеей выслать разведчиками их, стало быть, выбор встал между Гхирданой и Братством, и вот соратников из Братства вытолкали вперед. Молча воры двинулись в темноту.

«Что они там найдут?» – размышлял Раск. Охранные обереги? Ловушки? Вооруженную стражу? Зону смерти – коридор с дымолезвиями или стелющимся газом? На такие вещи Раск насмотрелся с высоты во время сражений.

Ворц усадил его. Заставил вытерпеть дополнительные уколы.

– Подождите, сейчас мы удалим защитников крепости Манделя, – шептал Дантист, словно говорил о выдирании зубов. Вокруг сгрудились, ехидно скалясь, любопытные упыри. Болтали о своем, неразборчиво, наверное, делали ставки, когда же он погибнет и станет пригодным им в пищу.

Все шансы, что это случится уже очень скоро.

По туннелю прокатился отголосок ружейной пальбы. В отдалении бахнули взрывы.

Атака началась.

Пора.

Дракон возвращался в Гвердон.

«Этот город – как раненый зверь», – думал дракон. Налицо свежие шрамы. Он пролетел над руинами Мыса Королевы, над обугленными останками цехов Дредгера. Над обломками с дней вторжения, раскиданными по побережью. Над лишайными пятнами Хайитянской и Ишмирской Оккупационных Зон.

Даже Новый город был признаком увечности. Каменной коростой. «Этот город умирает, – думал дракон, – пусть и делает вид, что отрицает собственную смертность». Прежде Тэрас опустошал города. Пировал на останках – и с этим невелика будет разница.

Он заложил круг к башням Нового города. С переполненных жильцами верхотур веяло запахом смертных, смешением ароматов. Гвердонцы, северастчане, хайитяне. Народ из Джашана, Маттаура, Варинта, с дюжины других земель.

А за этими башнями стояли другие, пустые. Выжженные пожаром.

В тех башнях Ворц провел некоторые исследования. Однажды Карильон Тай дралась со святой, которая размахивала огненным мечом. Касание священного клинка подпалило душу Карильон, и тогда город принял ожог на себя. Огню предалась душа города.

Ворц определил, что будет верно и обратное.

Дракон распахнул пасть, и загорелись новые башни.

Для Раска это ощущалось как стоять на пути разъяренного урагана, и дух захватывало от радости – протянуть ладони, поймать ветер и направить этот ураган куда пожелаешь.

Он был там, с горящими людьми, когда драконье пламя поглотило башни и всех, кто в них был. Настолько жаркий, огонь испепелял своих жертв без остатка, кожа с мышцами сгорала в мгновение ока, скелет держался секундой дольше, потом и он рассеивался в этом пекле.

И души, души попадали в плен зверски творимой алхимии. Все боги – падальщики. Души тоже становились огнем, только огнем особого сорта. Сырой энергией, бьющей ключом из Нового города. Сырой и наполненной болью. Мертвые не знали, что они мертвы, не знали, что их вырвали из земного бытия и превратили в топливо для чудес. Тысячи огненных метеоров стремглав неслись через эфир.

Раск впитывал эту мощь, пропускал сквозь себя и облекал в нужный вид. Горела его кровь, горела каменная корка на груди, все теперь – пламя и камень, и как их теперь отличить, эфир и вещественное перекрывали друг друга, и не было ничего, кроме его воли, его силы. Он сделал выдох, и из уст изошло ураганное пламя. В эту минуту он сам был драконом.