Включая последнюю печать: суровую, державно-заглавную «М», крепость с двумя башнями по бокам. И запоздалое «и К ^о», как бы между прочим. Службы эфирных взаимодействий. Раск представил, как родственник открывает коробку – и руки оживают, наскакивают на него, душат. Алхимический убийца. Он представил это с ясностью Шпатовых видений, словно сам смотрел, как руки выжимают из Вира остатки жизни.

Такое злодейство нельзя оставлять без ответа.

«Проблемы», – предупредил Шпат, и через секунду в дверь замолотила Карла:

– Босс! Стражники! Много!

Раск проигнорировал обоих. Дал себе опять изойти из тела, разделить взор со Шпатом. Увидал, как по улицам движутся маленькие пятнышки, клякса отряда дозорных в синих плащах окружает трактир. Короткий всплеск красноты, облачко дыма – кто-то из воров запаниковал и бахнул из пистолета, но стражники удержали ряды. Раск одновременно видел дом на Фонарной в Новом городе и трактир «За Зеленой Дверью» прямо перед собой. Осознавал рельсовый путь под землей, как кости под собственной кожей. Зачем Вир вздумал открывать коробку тут, вместо того чтобы дойти пару шагов до защищенного Нового города? Такое сокровище, как эти руки, гхирданский гонец, может быть, лично дракон, несомненно, доставил бы на сколь угодно далекий Ильбарин, где отбывал повинность Артоло.

Здесь должно быть что-то еще. Раск обошел номер, не обращая внимания на шум снаружи. Прикроватная тумбочка завалилась на гардероб – а сам гардероб разворочен нападавшим, за исключением одного отделения. Раск попробовал выдвинуть ящик, но тот не поддался. Потянул, прилагая все силы, но ящик остался неподвижен, хотя весь тяжелый гардероб слегка покачнулся. Пришлось стать на колени, чтобы изучить его повнимательней.

– Раск! Ты там жив? Впусти! – кричала снаружи Карла с растущей паникой в голосе.

«Приближается экипаж, – вторил ей Шпат, – с эмблемой парламента на дверях».

– Заткнитесь, вы оба, – отрубил Раск. Выдвижной ящик замком не заперт. Наверняка чары. Обережное заклинание – одно из самых простых колдовских воздействий, но Вир не был колдуном – кто-то другой запечатал ящик. Очередная ловушка? Или Вир хотел сохранить что-то в неприкосновенности? Волшебные запоры открывает только правильное средство. Самый распространенный ключ – это кровь, но может использоваться и что-то другое, и, судя по всему, убийца Вира унес этот предмет с собой. Раск вынул драконозубый кинжал, прижал кончик к дереву, словно отмычку. Волшебство клинка среагировало на волшебство запора, создавая иллюзию материального контакта, и он начал осторожно пилить нити заклятия, пока чары не поддались.

Внутри – бумаги, рукописные заметки на лириксианском. Почерк Вира. Клянусь плетью! Сообщения о торговле илиастром, об их преступлениях вне оккупационной зоны. Имена, даты – про сожжение мастерской Дредгера, потасовку на территории Хайта, Крэддока и всех поставщиков илиастра. Даже про взрыв на Мойке, у Бастона. Что же это такое – архив собранного Виром компромата? Не рассчитывал ли он преподнести все это Прадедушке по возвращении, чтобы лишить Раска места Избранника? Или куда хуже – Вир предал Гхирдану?

С этими листками перемежались другие записи. С непонятными терминами вроде «согласовано». Со знакомыми именами – Иджсон. Карильон Тай. Эладора Даттин. С описанием визита к «Манделю и Компании».

– Чем ты так долго занят? Впусти меня! – вопила Карла, рассаживая об дверь кулаки.

Нельзя допустить, чтобы эти записки попали в руки городского дозора или иных недругов Гхирданы. В углу комнаты стоял камин, на решетке слой холодного пепла. Раск сунул туда охапку бумаг и поджег, переворачивая листы, – пускай все прогорит до полной нечитаемости.

На дне ящика лежала металлическая коробка, украшенная серебристыми завитушками. Он открыл защелку – внутри машина другого рода с рядом буквенных клавиш и трубкой алхимической жижи. У Раска наметанный пиратский глаз на такие поделки – он рос на острове, в Прадедушкином дворце, убранством которому служили краденые драгоценности со всего света. Он мог заявить, что эту коробку смастерили не в Гвердоне. Гвердонские кузнецы и алхимики черпали вдохновение в эстетике Хранителей, их работы были строги и внушительны и украшались очень скупо. Изображениями сводов, фонарей, суровых ликов святых и мучеников. Изделие в коробке, наоборот, имело причудливые формы. Разъемы, куда входили орихалковые провода, сделаны в виде распустившихся бутонов, а вдоль энергетических контуров плясали серебристые рыбки.

Во встроенном зеркале Раск ненароком увидел свое лицо и на миг потерялся, кто он такой – этот, живой, из зеркала, или тот, мертвый, смотрящий из Нового города. Он захлопнул коробку. Какое-то устройство для связи, предположил он. Возможно, алхимический аналог его разумной щебенки.

Прибор тоже требовалось уничтожить.

– Босс! – звала Карла. – Надо уходить!

Небольшого огня на решетке недостаточно, чтобы повредить этому устройству. Раск взялся за драконий клинок и взрезал коробку, полосовал ее снова и снова. Тонкий металл хорошо рвался. Детали ломались, как косточки, а стеклянная трубка раскололась, изливая живительную влагу своего нутра на пол. Он отбросил труп машины и вытер руки о покрывало на кровати. Пинком встряхнул горящие в камине бумаги, убеждаясь, что все следы надежно стерты.

– Вир, – прошептал он телу. – Твоя кровь – это моя кровь, и за тебя будет отомщено. Я не знаю, что ты тут делал, но знаю, кто убил тебя.

Он отпер дверь, и Карла практически упала внутрь.

– Нижние боги! – выругалась она, увидев на кровати тело. – Кто бы это ни сделал, мы их найдем, Раск. Клянусь. Но, по-моему, их тут нет – все выходы мы перекрыли. Может, удрали до нашего прихода.

– Или ушли тайным способом, – проговорил Раск. – Провернув алхимический трюк. – Кто знает, какую дьявольщину сварганил Мандель у себя в крепости. Нет, у алхимика не будет надежды на искупление, никакого пепла в обмен на верность. Ему предстоит сгореть. Никто не смеет идти против дракона.

– Так или иначе, мы их выследим, обещаю.

«Никто не покидал трактир ни одним из путей, доступных моему зрению, – сообщил Шпат. – Может, убийцы внизу, у бара, но их не взять. Трактир окружен городской стражей. Либо вы пробиваетесь с боем, либо попробуете договориться. Здесь Алик Нимон».

Карла взяла со стола листок с печатями, пробежалась. Побледнела.

– Богова херь! Видал?

– Да. – Раск встал, отряхнул брюки от металлической крошки. – Вынесите останки моего родича, – приказал он, – никаким богам с упырями я не отдам его душу. – Он забрал письмо алхимиков у девушки и аккуратно положил в карман, стараясь не повредить печати.

Глазами Шпата Раск смотрел, как Карла сводит его тело по лестнице.

Снаружи дела уперлись в тупик.

Трактир превратился в осажденную крепость. Люди Раска встали у окон и в тени задворок, залегли за коробами и бочками, ставили толстых купцов перед собой живыми щитами. Вдоль улицы Сострадания выстроился городской дозор. В основном уличная стража, вооруженная разве только служебными дубинками и мечами, но усиленная довеском дозорных в доспехах и с огнестрельным оружием. И здесь не Новый город, даже не Мойка – на этих улицах сочувствующих нет. Бледные лица глядят с верхних этажей контор и торговых домов в ожидании, когда наконец железный кулак города сметет вторгшееся ворье, вышвырнет пришлых на их законное место. Наверняка под землей, в стоках, толкутся упыри, готовые пресечь любую попытку убежать по подвалам.

За оцеплением дозора стоял экипаж, о котором говорил Шпат. Четверка рэптекинов, над потными боками поднимался пар. За ними толпились зеваки – их сдерживала другая цепь стражи. Еще дальше разрастался затор из карет и повозок. Площадь Мужества запрудила толпа.

А позади них всех, за длинной улицей Сострадания, за бесплотным виадуком Герцогини, за парламентом и Могильным холмом, за Пятью Ножами и Лазовищем, хорошо устроился Мандель. Гневу Раска хотелось взлететь, раскинуть крылья, проплыть над городом.