Хеллер и Паккард обменялись озадаченными взглядами; ни один из их разговоров и брифингов в Вашингтоне не подготовил их к этому. «Полагаю, мы просто импровизируем по ходу дела», — тихо сказал Паккард. Он попытался вызвать успокаивающую улыбку, но она умерла где-то по пути на его лицо.

«По крайней мере, в Сибири этого не происходит», — пробормотал Хеллер.

Данчеккер удовлетворенно посмотрел на Ханта. «Если эти высказывания не являются признаком ганимского юмора в действии, я приму креационизм», — торжествующе сказал он. Пришельцы могли бы предупредить их о маскировке корабля, внутренне согласился Хант, но, видимо, они не смогли удержаться от того, чтобы не сделать из этого легкую шутку. И у них явно не было времени на помпезность и формальности. Это звучало как ганимское, ну да.

Они начали двигаться к ступеням с Колдуэллом во главе, в то время как люди из UNSA открыли им проход, чтобы пропустить их. Хант был в паре шагов позади Колдуэлла, когда Колдуэлл собирался ступить на первую ступеньку. Колдуэлл издал удивленный возглас и, казалось, был поднят над землей. Пока остальные застыли на месте, его подбросило вверх по лестнице, и ни одна часть его тела, казалось, не коснулась ее, и он оказался на ногах в дверном проеме, по-видимому, не пострадав от усталости. Он казался немного потрясенным, когда повернулся, чтобы посмотреть на них сверху вниз, но быстро взял себя в руки. «Ну, чего вы ждете?» — прорычал он. Хант, очевидно, был следующим в очереди. Он сделал долгий, неровный вдох, пожал плечами и шагнул вперед.

Странно приятное и теплое ощущение охватило его, и какая-то сила потянула его вперед, снимая вес с ног. Возникло смутное впечатление от ступеней, проносящихся под его ногами, а затем он оказался рядом с Колдуэллом, который пристально и не без намека на веселье наблюдал за ним. Хант окончательно убедился — это не 1227.

Они находились в довольно маленьком, пустом отсеке, стены которого были из полупрозрачного янтарного материала и мягко светились. Казалось, это была прихожая к тому, что находилось за другой дверью, ведущей на корму, из которой исходил более сильный свет. Прежде чем Хант успел разглядеть еще какие-либо детали, Лин вплыла в дверной проем и легко приземлилась на том месте, которое он только что освободил. «Курить или не курить?» — спросил он.

«Где стюардесса? Мне нужен бренди».

Затем снаружи раздался внезапный тревожный крик Данчеккера. «Что, во имя Бога, происходит? Сделайте что-нибудь с этой адской штуковиной!» Они снова посмотрели вниз. Он висел в футе или двух над лестницей, размахивая руками в раздражении после того, как, по-видимому, остановился на полпути к ним. «Это смешно! Снимите меня отсюда!»

«Вы загромождаете проход», — посоветовал голос, говоривший ранее, откуда-то издалека. «Как насчет того, чтобы пройти дальше и освободить больше места?» Они двинулись к внутреннему проходу, и через несколько секунд позади них появился Дэнчеккер, несколько раздраженный. Пока Хеллер и Паккард следовали за ними, Хант и Лин последовали за Колдуэллом в корпус судна.

Они оказались в коротком коридоре, который тянулся около двадцати футов к хвосту, прежде чем остановиться у другой двери, которая была закрыта. Ряд перегородок, простирающихся от пола до потолка, разделил пространство с обеих сторон на полдюжины или около того узких кабинок, обращенных внутрь слева и справа. Двигаясь по коридору, они обнаружили, что все кабинки были идентичны, каждая содержала какое-то кресло, роскошно обитое красным, обращенное внутрь к коридору и окруженное металлическим каркасом, поддерживающим панельные вставки из разноцветного кристаллического материала и сбивающее с толку расположение изящно сконструированного оборудования, назначение которого могло быть любым. По-прежнему не было никаких признаков жизни.

«Добро пожаловать на борт», — сказал голос. «Если вы каждый займёте место, мы можем начать».

«Кто это говорит?» — потребовал Колдуэлл, оглядываясь по сторонам и глядя вверх. «Мы были бы признательны, если бы вы любезно представились».

«Меня зовут ВИСАР», — ответил голос. «Но я всего лишь пилот и бортпроводник. Люди, которых вы ждете, будут здесь через несколько минут».

Вероятно, они были за дверью в дальнем конце, решил Хант. Это показалось странным. Голос напомнил ему о его первой встрече с ганимианцами внутри Шапьерона вскоре после того, как он прибыл на орбиту Ганимеда. В тот раз контакт с инопланетянами также осуществлялся через голос, функционирующий как переводчик, который, как впоследствии выяснилось, принадлежал сущности под названием ZORAC — суперкомпьютерному комплексу, распределенному по кораблю и отвечающему за работу большинства его систем и функций. «ВИСАР», — крикнул он. «Вы — компьютерная система, встроенная в этот корабль?»

«Можно сказать и так», — ответил ВИСАР. «Это примерно то, что мы, вероятно, получим. Небольшое расширение там. Остальное разбросано по всему Туриену плюс целый список других планет и мест. У вас есть ссылка на сеть».

«Вы хотите сказать, что этот корабль не работает автономно?» — спросил Хант. «Вы взаимодействуете между нами и Туриеном в реальном времени?»

«Конечно. Как еще мы могли бы перевернуть сообщения с Юпитера?»

Хант был поражен. Заявление VISAR подразумевало сеть связи, распределенную по звездным системам и работающую с незначительными задержками. Это означало, что передача данных из точки в точку, по крайней мере энергии, о которой он часто говорил с Полом Шеллингом в Navcomms, была не только доказана в принципе, но и запущена и работает. Неудивительно, что Колдуэлл выглядел ошеломленным; это отбросило Navcomms назад в каменный век.

Хант понял, что Данчеккер сейчас прямо за ним, с любопытством оглядываясь, а Хеллер и Паккард как раз за дверью. Где Лин? Словно отвечая на его невысказанный вопрос, ее голос раздался изнутри одной из кабинок. «Слушай, это здорово. Я могла бы выдержать это неделю или две, может быть». Он повернулся и увидел, что она уже откинулась в одном из кресел и, по-видимому, наслаждается этим. Он посмотрел на Колдуэлла, помедлил мгновение, затем перешел в соседнюю кабинку, повернулся и сел, позволив своему телу погрузиться обратно в податливые контуры редлайнера. Он с интересом отметил, что это было правильно для человеческих, а не для ганимских пропорций. Неужели они построили весь корабль за неделю специально для этого случая? Это было бы типично для ганимцев.

Теплое, приятное чувство снова охватило его и заставило почувствовать сонливость, заставив его голову автоматически откинуться назад в вогнутую подставку. Он почувствовал себя более расслабленным, чем когда-либо, и внезапно ему стало все равно, придется ли ему когда-либо снова вставать. Возникло смутное впечатление от женщины — он не мог вспомнить ее имени — и секретаря чего-то там из Вашингтона, плывущих перед ним, словно во сне, и с любопытством глядящих на него сверху вниз. «Попробуй. Тебе понравится», — услышал он свой далекий шепот.

Какая-то часть его разума осознавала, что он ясно мыслил всего несколько мгновений назад, но он не мог вспомнить, что именно, или действительно заботиться о том, почему. Его разум перестал функционировать как связная сущность и, казалось, разобрался на отдельные функции, которые он мог наблюдать отстраненно, поскольку они продолжали работать как изолированные единицы, а не согласованно. Это должно было беспокоить его, часть его самого сказала остальным небрежно, и остальные согласились... но это было не так.

Что-то происходило с его зрением. Вид верхней части кабинки внезапно распался на бессмысленные размытые пятна и смазанные пятна, а затем почти так же быстро собрался в изображение, которое раздулось, сжалось, затем поблекло и, наконец, снова стало ярким. Когда оно стабилизировалось, все цвета были неправильными, как на дисплее с искусственными цветами, сгенерированном компьютером. Цвета на несколько безумных секунд перевернулись в дополнительные тона, перекорректировались, а затем внезапно стали нормальными.