Тем временем команда специалистов КСООН на главной базе составила расписание экспресс-курса, который должен был ознакомить ЗОРАКа с земными достижениями в области компьютерных наук и технологий. Результатом стала система кодовых преобразований и интерфейсов – по большей части разработанная самим ЗОРАКом, – связавшая ганимейский компьютер непосредственно с коммуникационной сетью главной базы и, как следствие, вычислительным комплексом «Ю-5». Благодаря этому, ЗОРАК, а через него и ганимейцы, получил прямой доступ к банкам данных «Ю-5», открыв настоящую золотую жилу с информацией о самых разных аспектах земной жизни, истории, географии и науки – к которым инопланетяне питали поистине неуемный интерес.
Как-то раз люди в коммуникационном зале ЦУП при штаб-квартире Операционного командования КСООН в Галвестоне не на шутку перепугались странного голоса, который неожиданно раздался из динамиков интеркома. На деле это была очередная шутка ЗОРАКа. Машина составила собственное приветствие землянам, а затем внедрила его в исходящий сигнал, переданный «Юпитером-5» по лазерной линии связи.
Земле, конечно же, не терпелось больше узнать о ганимейцах. В ходе пресс-конференции, специально организованной для глобальной новостной сети, группа инопланетян ответила на вопросы ученых и репортеров, путешествовавших вместе с миссией «Юпитер-5». Ожидалось, что мероприятие посетят многие из местных, а так как на «Ганимед-Центре», по-видимому, не нашлось подходящего помещения, ганимейцы охотно согласились провести конференцию внутри «Шапирона». Хант входил в состав группы участников, прилетевших с базы «Копёр».
Первые вопросы касались идей и принципов, лежавших в основе конструкции «Шапирона» – в особенности его двигательной системы. Ганимейцы в ответ заявили, что гипотезы ученых КСООН оказались отчасти верны, но не охватывали всей картины. Конструкция из массивных тороидов, внутри которых находились миниатюрные черные дыры, двигавшиеся по замкнутым круговым орбитам, действительно порождала сверхбыстрые изменения гравитационного потенциала, которые, в свою очередь, создавали область экстремального пространственно-временного искажения. Оно, однако же, не двигало корабль само по себе, а лишь создавало в центре тороидов фокальную точку, где происходила аннигиляция материи. Ее масса превращалась в гравитационную энергию, хотя процесс был куда сложнее классического представления о силе, действующей в направлении центральной точки; сами ганимейцы описывали результирующий эффект как нечто вроде «напряжения в структуре окружающего пространства-времени…» Как раз эта волна напряжения и двигалась в пространстве, увлекая за собой космический корабль.
Идея индуцированной аннигиляции материи вызвала бурный восторг, а новость о том, что следствием подобной аннигиляции была искусственная сила тяготения, стала настоящим откровением. Но самым удивительным оказался тот факт, что… все это не более чем способ взять под контроль естественный процесс, наблюдавшийся едва ли не в каждом уголке Вселенной. Судя по всему, именно так в природе возникает сама гравитация; материя – постоянно, но невообразимо медленно – распадается, превращаясь в ничто, а гравитационный эффект массы обусловлен крошечной долей фундаментальных частиц, аннигилирующих в единицу времени. Каждое событие аннигиляции вызывает короткий всплеск микроскопической силы тяготения, что в совокупности создает иллюзию непрерывного поля. Таким образом гравитация переставала быть статичной и пассивной силой, неизменно возникавшей в месте скопления массы; потеряв статус «белой вороны», она вставала в один ряд с прочими полевыми явлениями физики и становилась величиной, зависевшей от скорости изменения некоего показателя – в данном случае, от скорости изменения массы. В сочетании с открытием способов, позволявших создавать и искусственно контролировать процесс аннигиляции, эта идея легла в основу гравиинженерной технологии ганимейцев.
Ответ ганимейцев вызвал серьезную озабоченность среди присутствовавших ученых Земли. Хант выразил их беспокойство, спросив, как спонтанное исчезновение частиц сочетается с другими законами природы – к примеру, сохранением массы-энергии и импульса. Как выяснилось, взлелеянные землянами фундаментальные законы не были ни фундаментальными, ни законами как таковыми. Как и ньютоновская механика прошлой эпохи, они оказались всего лишь аппроксимацией, которая рано или поздно должна будет уйти в прошлое по мере уточнения теоретических моделей и совершенствования методов наблюдения; подобное произошло и с классической физикой, которая уступила место теории относительности, продемонстрировав собственную несостоятельность, благодаря скрупулезным экспериментам в области световых волн. Ганимейцы проиллюстрировали сказанное, заметив, что при естественной скорости распада материи уничтожение одного грамма воды должно занимать больше десяти миллиардов лет – обнаружить такой процесс экспериментальным путем современной земной науке попросту не по силам. При этом устоявшиеся законы, на которые ссылался Хант, остаются вполне адекватным научным инструментом, ведь возникающие из-за них погрешности не имеют никакого практического значения. Равным образом для большинства повседневных нужд вполне хватает ньютоновской механики, несмотря на то что теория относительности дает более точное описание реального мира. Тем же закономерностям следовало и развитие минервианской науки; когда земные ученые поднимутся на новый уровень, аналогичные открытия и аргументы, без сомнения, приведут землян к точно такому же переосмыслению базовых принципов.
Это, в свою очередь, подняло вопрос о долговечности самого мироздания. Хант спросил, как Вселенная может до сих пор существовать и даже развиваться, если материя действительно распадается со скоростью, о которой говорили ганимейцы – не так уж и медленно, если смотреть на процесс в космических масштабах времени; будь это так, от Вселенной бы почти ничего не осталось.
Вселенная – объяснили ему – существует вечно. Во всем ее пространстве постоянно происходит спонтанное рождение и уничтожение частиц, однако второй процесс, главным образом, наблюдается внутри скоплений материи – что вполне естественно, ведь в них этих самых частиц попросту больше, а значит, и шанс исчезнуть – выше. Другими словами, эволюция все более сложных механизмов, порождающих порядок из хаоса – фундаментальные частицы, межзвездные облака, звезды, планеты, органические вещества и, наконец, сама жизнь, а следом за ней и разум – представляет собой непрерывный цикл, вечную сцену, где актеры сменяют друг друга, но само представление не прекращается никогда. И в основе всего этого лежит постоянная тяга к усложнению уровней организации. Вселенная является полем битвы двух фундаментальных, противоборствующих сил; одна, описываемая вторым началом термодинамики, олицетворяет стремление к росту беспорядка, другая же – известная как эволюционный принцип, – напротив, порождает порядок, создавая локальные отклонения от всеобщего хаоса. С точки зрения ганимейцев понятие эволюции относилось не только к миру живых существ и в равной степени охватывало весь спектр явлений, связанных с ростом упорядоченности, от синтеза атомных ядер внутри звездной плазмы до проектирования суперкомпьютеров; в рамках этого спектра зарождение жизни сводилось всего лишь к очередной вехе на пути прогресса. Эволюционный принцип они сравнивали с рыбой, плывущей вверх по течению – против энтропийного потока; рыба и течение воды здесь символизировали две фундаментальных силы ганимейской Вселенной. Эволюция работала благодаря механизму отбора; отбор же работал в силу определенного распределения вероятностей. В конечном счете, вся Вселенная сводилась к вопросам математической статистики.
Таким образом, фундаментальные частицы появляются, проживают отведенный им срок смертного бытия, а затем бесследно исчезают. Откуда они берутся и куда попадают после аннигиляции? На момент экспедиции «Шапирона» эти вопросы составляли передний край ганимейской науки. Вселенная, доступная нашим органам чувств, сравнивалась с геометрической плоскостью, которую частицы пересекают на своем пути; оказавшись в ней, они ненадолго становятся доступными наблюдению и вносят вклад в эволюцию галактик. Но как выглядит супервселенная, в которой находится сама плоскость? Что собой представляет та, более правдивая, реальность, по сравнению с которой вся наблюдаемая нами Вселенная всего лишь ничтожная, бледная тень? На тот момент ученые Минервы только взялись за исследование этих секретов, веря, что рано или поздно те станут ключом не только к реальным межгалактическим перелетам, но и к путешествиям на таких уровнях бытия, которых не могли вообразить даже сами ганимейцы. Ученые с «Шапирона» задавались вопросом, много ли удалось узнать их потомкам за годы, десятилетия и даже века, миновавшие после их отбытия с планеты. Могло ли внезапное исчезновение всей цивилизации быть связано с открытием новой Вселенной, о которой раньше они не смели и мечтать?
