— Ты готова встретить свой конец, паскудное отродье? — Голос мой был низким и ровным.

— Будь человеком, — глухо выдохнула она. — Дай хоть с сыночком попрощаться…

Толстяк всё также верещал на полу, хватаясь за брюхо, а Иней уже неуклюже возил по полу руками, рычал и отрыгивал на пол какую-то бурую слизь. Наркоманка стояла, прижав руки к груди, и со стеклянным ужасом в глазах таращилась то на дёргавшего головой Инея, то на пистолет в моей руке. Она надеялась, что я выстрелю раньше, чем труп, лежащий между нами, поднимется. Рядом с ней, корчась от боли в чреслах, пыхтел и рыдал толстяк-людоед.

— Каким ещё сыночком? — Я вскинула бровь. — Нет его у тебя больше. Он в аду, который ты сама для него устроила. А я поступлю максимально человечно. Избавлю мир от тебя.

Я плавно нажала на курок.

Фергана вскинула руки, готовясь к удару. Щёлк. Щёлк. Щёлк. Боёк громко клацал в тщетных поисках капсюля… Секунду спустя женщина поняла, что пистолет разряжен, глаза её округлились, она принялась открывать и закрывать рот, словно рыба на песке.

— Осечка, — безразлично констатировала я. — Поздравляю, ты только что родилась заново. Используй шанс, попрощайся хотя бы со своими дружками-некрофилами.

Я захлопнула дверь, а ключ в скважине сделал оборот, и ударом мехапротеза оконечник его был сломан. Неровный обрезок металла тут же принялся ворочаться и постукивать – дверь пытались открыть ключом с той стороны. Барабанная дробь ладоней по дереву сотрясла коридор, и из-за двери брызнул отчаянный вопль пополам с гортанным хрипом. Руки грохотали по фанере, которой было заколочено окно, наркоманка отрывисто визжала, и ей вторил жирдяй. Они перемещались по комнате и с грохотом роняли предметы с поверхностей, а мы с Алисой поспешили к лестнице.

— Лиза, прикрой глаза! — воскликнула Алиса. — Закрой ладонью!

Я послушалась.

— Надо, чтобы они не видели твои глаза, — говорила она.

Сквозь щёлочку между пальцев я видела туфли и гольфы. Несчастный мальчик стоял тут же, просто поворачиваясь на шум. Наверное, на нём сейчас был намордник, на лбу его вздулась синеватая шишка, а между ними… Нет, только не это… Мальчик меланхолично стоял возле перил, опустив руки, и следил за нами немигающими бордовыми плёнками. Аккуратно, по стеночке и закрывшись ладонями, мы обошли ребёнка, от которого пахло дешёвыми духами и кровью…

На крючке у двери висели ключи – один из них был от автомобиля. Сорвав с вешалки первую попавшуюся тряпку, я замотала окровавленную руку и потуже затянула импровизированный жгут.

— Алиса, я надеюсь, ты не успела попробовать эти их тефтели? — спросила я, сама не осознавая зачем натягивала волглые кеды на мехапротезы ног.

— Нет, только бутерброды с сыром.

— Ну и славненько. Хватай своего медведя и давай уже сваливать отсюда…

Сверху доносились приглушённые звуки борьбы и пронзительный фальцетный вой. Толкнув входную дверь, я решительно пересекла лужайку, запрыгнула в машину и завела двигатель. Датчик бензина светился красным, стрелка была почти на нуле. Нужно горючее. Возможно, оно есть в гараже… Несколько шагов – и, дёрнув на себя незапертый створ, я увидела внутри лишь тёмную пустоту. Рядом появилась Алиса с медведем в руках.

— Сиди в машине и жди меня, — приказала я.

Девочка безропотно вскарабкалась на пассажирское сиденье, а я, смекнув наконец, что тарахтит не у меня в ухе, а где-то за углом, обогнула дом и увидела генератор. Он невозмутимо тарахтел под покатым навесом, а рядом стояли две зеленоватые канистры, будто приготовленные специально для меня. Ну надо же…

Я схватила обе ёмкости и поспешила обратно к машине.

Сорвав крышку с канистры, я заливала бензин в горловину бензобака и оглядывалась по сторонам. Звёздное полотно над головой робко подсвечивало ночную степь за забором, а сквозь небо ползла россыпь светлячков – я видела мигающие сигнальные огни. Белый, красный, зеленый… Белый, красный, зеленый… Проследовав сквозь небосвод по дуге, летательный аппарат скрылся за холмом.

Скоро здесь будут люди.

Они будут расчищать землю для тех, кто отстроит этот мир заново, и им предстоит очень много работы. Самой грязной на свете работы. Вычищать нужно будет не только мёртвых, но и таких вот «живых». Отродья, растерявшие всё человеческое, должны были сгореть дотла. А их пепел стоило бы рассеять в пламени ближайшей звезды – если та соизволит принять эту скверну…

Я взглянула на дом. Затем на полупустую канистру в руках. Затем снова на дом. Зная о том, что творилось в этих стенах, я не могла просто взять и уехать. Надо было уничтожить этот гадюшник, спалить его до углей.

Со второй канистрой в руках я вернулась к крыльцу. Я щедро полила бензином крыльцо, плеснула на стену, облила перила. Зашла внутрь и орошила горючим пол на кухне, коридор, лестничные ступени… Наконец, пустая канистра со звоном полетела в угол, я вошла в кухню и схватила большой коробок охотничьих спичек, лежащий возле раковины. В доме было совершенно тихо, борьба наверху смолкла – очевидно, труп Инея прикончил своих подельников-каннибалов и теперь, возможно, рвал их зубами, утоляя животный голод…

Я уже готова была зажечь спичку, но внутри ёкнуло. Наверху остался ребёнок. Он не должен гореть вместе с этими выродками. Я не могла этого допустить.

Прикрыв глаза и осторожно поднявшись по ступеням, я набрела на уже знакомые лакированные туфли. Он стоял на вершине лестницы и, казалось, ждал меня. Он не пытался наброситься – просто стоял. Я медленно подняла руку и взяла его ладонь в свою. Она была тёплой и мягкой – просто детская рука.

— Пойдём, малыш, — Голос мой дрогнул. — Всё кончилось. Больше никто не будет тебя мучить.

Он не сопротивлялся и покорно пошёл за мной. Мы спустились и вышли наружу. Я отвела его за угол дома, поставила у забора.

— Стой здесь.

Чиркнув спичкой возле крыльца, я подпалила весь коробок и с размаху швырнула его в распахнутую входную дверь. Пламя полыхнуло, гулко взвилось ввысь, мгновенно охватив крылечко, вбежало внутрь дома и принялось обнюхивать деревянные стены…

Пора ехать отсюда. То и дело поглядывая на угол дома, я добрела до машины и взгромоздилась на сиденье. Хлопнула дверью, и вдруг вспомнила то, что никак не укладывалось у меня в голове все последние минуты.

— Слушай, Алиса… — Я встретила её взгляд. — Пистолет… Он же был в сумке…

— Я его перепрятала, — просто сказала она. — Когда пошла в туалет. Спрятала под скамейкой в прихожей.

— Ты… ты что, заранее всё предугадала?

— Нет, — она пожала плечами. — Просто была бдительной. Шестое правило – всегда быть бдительной…

Я в безмолвном изумлении вывернула руль. В зеркале заднего вида огонь уже пожирал стену, вздымаясь под крышу. Машина прокатилась вперёд, к запертым воротам. Выбравшись наружу, я скинула засов, потянула створки, и передо мной развернулась холмистая степь. Та самая, по которой мы, окрылённые надеждой встретить людей, ковыляли сюда вечность назад.

— Ты меня сегодня просто потрясла, — призналась я. — Ума не приложу, как ты так всё устроила.

— Они все следили за тобой, а от меня ничего не ожидали, — призналась девочка. — А я догадалась, что дети не нападают, если не видят глаз. Не знаю, почему…

Я в последний раз обернулась на дом. Бушующий столб пламени рвался ввысь, предвкушая отменную трапезу – дом был большим, дерева было много, и никакая влага, оставшаяся после вечернего ливня, неспособна была остановить огонь, бесновавшийся внутри. В свете пожара чётко вырисовывался тёмный силуэт. Мальчик в платье вышел на середину двора и стоял там, безмолвно провожая нас своим невидящим, безучастным взглядом.

Рулевое колесо лежало в руках, два луча фар врезались в темноту, а машина ползла по гравийке, унося нас прочь от логова нелюдей. Прочь от пылающего ада…

* * *

Лента спёкшегося асфальта исчезала под колёсами, а слева над горизонтом вспухало красноватое предрассветное зарево. Звёзды одна за одной таяли в вышине, петлявшее змеёй шоссе вело нас вперёд, в сторону Олиналы. Я изо всех сил боролась со сном. Поминутно возникало желание опустить стекло и высунуть руку навстречу ветру – чтобы холод пронзил затянутую окровавленной тряпкой рану и вернул ясность. Но нельзя – в салоне работала печка, согревая Алису…