Алиса проглотила последний кусок, запила водой и тихо, но чётко спросила:

— А туалет где?

— Первая дверь налево, — махнул рукой Иней, подсаливая кастрюлю из стеклянной солонки.

Девочка вышла из кухни.

Опёршись локтями на скатерть, я зажмурилась, протёрла глаза и почувствовала боль в груди. Прислушалась к ней, обратила наконец внимание на внутренние ощущения. Она толчками била изнутри в грудную клетку, напоминая о том, что я уработалась буквально до полусмерти, чтобы добраться сюда. Смерть уже практически дышит мне в затылок. Ощущения были не новы, но сколько я так протяну?

Голоса вокруг гудели, как далёкий улей. Слова Инея распадались на бессвязные, жаргонные обрывки, которые я не могла связать в осмысленный текст. Ему скрипуче отвечала женщина, остались лишь интонации.

Кажется, у меня больше нет сил. Ни на что. Ни бежать, ни идти. Какой-то смутный червячок сомнений копошился на задворках сознания, но я с радостью прихлопнула его. Скоро я обо всём забуду. Сразу же, как только приму горизонтальное положение. Я обязана была наконец вздремнуть в тепле и сухости…

— Лиза…

Убрав руки от лица, я увидела внимательные синие глазищи на расцарапанном лице. Они смотрели прямо в душу.

— Ты устала? — спросила Алиса.

— Да, хорошая моя. Я знаю, и ты тоже устала.

Короткий кивок.

— Хочешь остаться с этими людьми?

Алиса подёрнула плечом и уставилась на меня пристальнее прежнего.

«А что, если я ошибаюсь?» — эта мысль обожгла изнутри. Если бы я не бежала от всех, как дикий зверь… Может, в Спинетте мы смогли бы отсидеться с соседями? А на той бензоколонке… Может, нам бы просто помогли? И как знать – может, военные и не собирались нас убивать, и я зря загнала стального коня? Я видела опасность везде. А теперь… теперь я загнала себя в угол.

Может, в этот раз стоит… довериться? Да, один – уголовник, другой – обидчивый урод, а третью ломает после дозы… Но ведь мне ничего от них не нужно. Только прилечь. Всего на одну ночь.

Дожидаться горячего не хотелось, у меня было лишь одно желание – рухнуть в кровать и как следует отоспаться.

— Простите, — проговорила я в пространство. Почти неразборчивое домашнее бормотание хозяев прервалось, и на меня воззрились три пары глаз. — Где у вас тут можно переночевать?

— Переночевать? — Женщина перевела на Инея быстрый, скользкий взгляд. — К сожалению, наверху свободна только одна кровать. Для девочки. Но в домике на заднем дворе… Там хороший, мягкий диван. И обогреватель. Вас устроит?

— Я могу подвинуться, — пошутил Иней.

— Меня сейчас устроит что угодно, хоть гора щебня, — честно призналась я.

Мягкий диван… Любая поверхность, на которой можно было лежать, была именно тем, что мне нужно, но о мягком диване я и мечтать не смела…

Пока я ковыляла из кухни в сторону прихожей, Алиса провожала меня напряжённым взглядом, будто хотела сказать что-то, но не могла. Словно в тумане, я уже наклонилась, чтобы надеть промокшие кеды, как вдруг вопрос, холодный и острый, кольнул в темя: «А где будет спать Алиса?». Не «с кем». «Где».

Сзади, из кухни доносился неразборчивый разговор хозяев, а я решила подняться на второй этаж и хоть глазком взглянуть на дом.

Деревянные ступени поскрипывали под ногами, и два лестничных пролёта вывели меня в тёмный коридор. На стене в рамках висели неприметные пейзажи. Несколько небольших цветочных горшков, в которых давно уже умерли и пожухли какие-то растения, стояли на комоде. Дверь… Ещё одна… И третья, поверх досок которой был наклеен красно-чёрно-белый плакат. В самом конце коридора, в тупике была ещё одна, четвёртая дверь.

Я застыла напротив двери с плакатом. На белом матерчатом фоне чернел крест с угловатыми изломанными концами. Будто пропеллер, он готов был начать движение – стоило лишь придать ему импульс. Острый, словно молотилка. Откуда-то из глубин памяти всплыло и название знака. Свастика. Дядя Ваня много рассказывал об этом древнем символе, который когда-то обозначал счастье и благоденствие, но в позапрошлом веке был запятнан чудовищными преступлениями. Я не могла вспомнить подробности, история Земли была мне едва знакомой…

Что-то отчётливо стукнулось за соседней дверью. Там… ещё кто-то есть? Едва слышный шорох – словно кто-то пальцами провёл по деревянной поверхности. За дверью точно кто-то был…

Я подошла и прильнула ухом к дереву. Мне чудилось дыхание – лёгкое, невесомое. Взявшись за ручку двери, я тихо повернула рукоять и потянула на себя. Из тёмной щели на меня пахнуло – сыростью подвала, ржавым металлом и сладковатым, тошнотворным духом разложения. Что-то мелькнуло во мраке, и я тут же отпрянула назад. В центре комнаты, в луже бледного света из коридора, стоял ребёнок. Ростом ниже среднего с собачьим намордником на лице она протягивала ко мне из темноты жадно растопыренные ладони. Она пыталась дотянуться, но не могла – мешал металлический ошейник, натянутая цепь от которого исчезала где-то во мраке.

На ней было надето бело-голубое платье с кружевами, светлые гольфы и тёмные лакированные туфли. Пятно света упало на её лицо, и сердце моё провалилось. Не девочка. Мальчик. Чисто вымытый, со светлым пушком на бритой голове. Он тянулся ко мне, и два неподвижных кровавых озера на его лице, казалось, впитывали мою душу без остатка.

Я зажала рот ладонью, чтобы не закричать. Переодетый в девочку мальчик таращился своими чуждыми человеку глазами и хотел есть. Он был голоден и видел перед собой пищу.

Что вы, мать вашу, с ним сделали?! Что вы ообще такое?! Вы люди вообще?! Этот намордник… Нужно уходить… Куда угодно, подальше отсюда – немедленно уйти!

Я тихо прикрыла дверь, на трясущихся ногах прошагала к лестнице, и вдруг лицом к лицу столкнулась с Инеем. Пряча руку за спиной, он нависал надо мною всем своим неожиданным ростом.

— Какие-то проблемы? — спросил он.

— Мы уходим, — сглотнув, выдавила я из себя и крикнула в сторону лестницы: — Алиса, собирайся!

— Но куда? — пожал плечами хозяин дома, стрельнув глазами поверх моей головы, на едва приоткрытую дверь справа от красно-чёрно-белого плаката. — Там же ночь кромешная, мертвечина повсюду бродит… Оставайтесь, у нас безопасно.

— Слушай, ты… — Слова давались мне с трудом, я едва могла вдохнуть, горло сдавливали нервные спазмы. — Я не знаю, что тут происходит, но…

— Но ты увидела маленький секрет Вована и Ферганы? — уточнил Иней. — Да, поэтому я предпочитаю первый этаж, но всё равно ночевать жутковато.

— Я не знаю, чей это секрет, но сейчас мы оденемся и уйдём.

Шаг в сторону – и мужчина сдвигается, перекрывая мне дорогу.

— Не парься, он там нормально привязан, — успокаивающе увещевал он. — Останьтесь хотя бы на ужин. Ты-то небось устала с дороги. Перекинемся картишками на четыре звёздочки…

— В сторону, — процедила я.

— Мужика здесь на многие мили не сыщешь. — Он ухмыльнулся, оскаливая жёлтые зубы. — Как и бабу.

— В сторону отошёл! — рявкнула я, всей своей массой отпихнула его вбок, и тот потерял равновесие и оказался на полу.

— Ну, раз по-хорошему не хочешь… — Иней, потирая ушибленный бок, выудил из-за спины длинный разделочный нож. Лезвие тускло блеснуло. — Пропустим прелюдии. Фергана, держи девчонку!

Широкое лезвие со свистом рассекло воздух. Скрежетнул металл подставленного мехапротеза, вызвав притуплённую имитацию боли. Ответному выпаду живой рукой толком не хватило скорости, и удар ушёл в никуда. А если бы на Ковчеге меня не разоружили…

Ловкий взмах ножа достиг цели, острый надрез рассёк живое предплечье, и вместе с болью новая адреналиновая волна захлестнула кровоток. Я крутанулась вокруг оси – и выбитое ногой холодное оружие с лязгом полетело вниз по ступеням. Засвистела кинетика, и я отправила кулак ему под дых, тут же впечатав колено в пах – беспроигрышный приём.

Любитель размахивать ножом шипел и держался за штаны, и следующий пинок под колено свалил его на пол. Я тут же оседлала его с намерением забить мехапротезом до смерти. Заверещала ультразвуком кинетика…