— Это я, Лиза, —просипела я, постучав по стеклу. — Алиса, открой.

Силуэт замер, скрылся из виду. Через секунду замок щёлкнул. Потянув за ручку, я вышла в коридор. Алиса с сумкой на плече стояла передо мной, стискивая в руках верного мишку.

— Алиска, — только и выдохнула я и прижала её к себе – мокрую, замёрзшую и дрожащую.

Спасена… Не верилось, но я пробралась. А из-за поворота доносился шум ливня, смешанный с надсадными воплями. Решётка отделяла эту часть школы, но мне не хотелось проверять её на прочность. Поэтому, заперев дверь на лестницу в подвал, я увлекла Алису дальше в темноту, прочь от звуков, от ветра и дождя.

В окнах, выходящих во двор, мелькали смутные тени – в том крыле школы было неспокойно. Мы жались к стене, подальше от окон, и в самом конце коридора наткнулись на дверь. Распахнули её и очутились в совершенно пустом классе. Я заперла дверь, подпёрла стулом, и мы с Алисой спина к спине замерли под массивным учительским столом…

* * *

— Ты хорошо учишься в школе? — спросила я.

— Училась, — кивнула Алиса. — В третьем классе.

— Третий – это здорово. — Я попыталась представить её за партой, с бантами и огромным ранцем. — Самый беззаботный класс. Сказки, задачи про яблоки…

— Про яблоки только в первом, — снисходительно улыбнулась Алиса. — Зато у меня одни пятёрки.

— До четвёртого все хорошо учатся, — усмехнулась я. — А потом начинаются дроби, диктанты с кучей правил… Приходится включать голову.

— А у тебя какие оценки были?

— Самые разные.

— И двойки?

— Да.

— И даже единицы?

— Только по поведению, — сказала я, прислушиваясь к стихающему дождю. — Но только здесь, на Пиросе, где я помню последние два года учёбы. Но я почти не помню школы на Кенгено. Кажется, их было три. Мы с семьёй несколько раз переезжали.

— С семьёй… — эхом прозвучал голос Алисы. Она обхватила колени руками. — А теперь… где их искать, людей? Всё, что осталось, это… *они*?

— Знаешь, по-моему, сейчас нужно искать не людей, а тишину, — задумчиво сказала я. — Место, где ветер шумит в траве, а не воет в разбитых окон. А людей… Если они и остались, то найдутся сами. Самые упорные, как мы с тобой.

— Невозможно убегать постоянно, — критически заметила Алиса. — Может, мы всё это зря?

— Что зря?

— Ну… Не знаю. — Она несколько секунд молчала. — Может, всё это напрасно?

— Пока мы живы, ничто не напрасно. — Я положила ладонь на её спутанные волосы – колючие и влажные. — Ты – живая. Я – живая. Значит, мы продолжаем путь. Ничего не кончено. В этом и есть весь смысл сейчас.

— А буря была о-го-го, — вспомнила девочка.

— Я таких отродясь не видала, — согласилась я. — С уходом людей всё очень сильно поменялось. Даже погода.

Мы сидели на холодном полу, прислонившись спиной к стене под широким окном. На несколько минут воцарилась неестественная, зыбкая тишина, будто весь мир затаил дыхание вместе с нами. Я считала секунды и вглядывалась во влажную мглу, которая медленно расступалась, обнажая обширное заросшее поле позади здания школы. Дождь сходил на нет, но ветер всё ещё гонял по открытому пространству троих доходяг туда-сюда. Из-за угла показался четвёртый и побрёл бесцельно вдоль двора.

Овальная беговая дорожка школьного стадиона и белые, словно нарисованные мелом силуэты турников отделяли нас от ограды. За ней через дорогу расположился пустырь с многоэтажкой слева, а за пустырём открывалась степь с деревцами вдали.

— Смотри, окраина, — прошептала я, указывая на поле. — Почти проехали этот ад насквозь. А в степи… В степи дышать должно быть легче. Их там меньше.

— А куда мы пойдём?

— Давай за пару дней доберёмся до моего старого дома и осядем там, — оценивая направление, предложила я.

Где-то там, в нескольких десятках километров к югу расположилась Олинала и запустелый дом неподалёку.

— Можно будет рыбачить, там речка есть… Арбалет я, правда, потеряла, но мы что-нибудь придумаем…

— Мы теперь всегда будем так жить? — тихо спросила девочка. — Оглядываться по сторонам, бояться…

— Мне кажется, ещё месяц-другой, пока все, кто заразился, не вымрут, — сказала я, расплетая ей причёску. — Человеческое тело не приспособлено к таким жутким нагрузкам. А, может, и лекарство какое-нибудь найдётся. Но, в общем, мы на это особо повлиять не можем, поэтому лучше сосредоточиться на насущном.

— Сейчас у нас есть цель, и надо к ней двигаться, — со взрослой решимостью сказала она, а я тем временем закрутила ей удобный «хвост».

— Верно. Это единственное, что сейчас важно. Ты готова?

— Да.

Повернув тугие щеколды, я распахнула массивную оконную раму и ещё раз огляделась. Путь был свободен, оставалось лишь преодолеть сто метров двора до турников и к ограде. Ещё столько же было до бредущего наискосок через поле ближайшего к нам доходяги. Соскочив вниз, я помогла Алисе спуститься, и мы, пригнувшись, дугой припустили к выходу со двора. Доходяга встал, скосил голову и издал нечленораздельный звук.

Девочка тем временем ускорилась ещё в полтора раза. На середине пути со стороны другого угла школы раздался гортанный вопль, зашуршали торопливые шаги по влажной траве. Последние метры мы преодолевали галопом до самого забора. Когда стальные прутья оказались перед нами, я с ходу подставила сцепленные руки, и Алиса, не говоря ни слова, всё поняла и вспорхнула на верхушку забора. Она стояла на самом верху, дожидаясь, пока я вскарабкаюсь следом, но глядела совершенно в другую сторону. Я слышала, как расстояние между мной и голосящим мертвецом сокращалось.

Рывок, подтягивание – и я почти наверху. Но в тот же миг чьи-то пальцы впились в голень, сжимая стальным обручем. Я не успела даже азнуть, как Алиса, не разжимая пальцев на моём предплечье, резко спрыгнула вниз, на другую сторону. Её собственного веса и этого отчаянного рывка хватило, чтобы выдернуть меня из цепкой хватки.

Кубарем мы покатились в заросли, а меж прутьев возникла клацающая зубами образина.

Упустив добычу, чудовище орало, толкалось в створ и протягивало к нам свои крючковатые руки. Не дожидаясь, пока на лязг сбегутся другие, мы с Алисой пересекли дорогу, перемахнули через заполненную по колено грязную канаву и побежали в поле. Последние капли дождя падали на голову и на плечи – обезвоженная туча над головой собиралась в дальнейший путь. Скользкая трава, казалось, облегчённо дышала, получив долгожданную влагу…

* * *

Мёртвый город остался далеко за спиной. Его смрадный запах, лязг и вой – всё это утонуло в серой прохладе степи…

Раскинув руки в стороны, я валялась на мокрой траве, а Алиса в обнимку с плюшевым медведем лежала тут же, уложив затылок мне на живот. Мы лежали и смотрели вверх. Звёзды, настоящие, немерцающие алмазы, были рассыпаны по бархату чёрного неба, сквозь которое одиноким заблудившимся гостем ползла крошечная монета Арденума.

— Лиза, — позвал гундосый голос у меня на животе.

— А?

— Я тоже хочу железные руки и ноги, как у тебя, — заявила она. — И ноги. Чтобы быть сильной.

— Поверь, лучше тебе не знать, почему они у меня стали такими, — тихо ответила я. — Лучше бы у всех на свете были самые обычные руки… И самая обычная жизнь.

— Но нам теперь ничего не страшно, да?

— Домашним заданием или контрольной работой нас точно не испугать, — сыронизировала я. — А с остальным мы как-нибудь справимся.

— Если ты будешь со мной – тогда я ничего не боюсь, — сказала она. — Даже твоих единиц за поведение. Мне кажется, ты понимаешь, что значит быть хорошим человеком.

— И что же это означает?

— Хорошим человеком нужно быть… пока не поздно. Здесь и сейчас. Потом может не быть никого, кому можно сделать что-то хорошее.

Я коснулась её головы и ласково провела ладонью по мокрым волосам, по горячему лбу. Только теперь, когда адреналиновый шторм в моих венах угас, а туча ушла прочь, раскрыв над нами звёздное небо, я поняла, что по-настоящему жива. Не выжила в очередной раз, но была живая. И странным образом… я отпускала себя прошлую. Со всей её болью, гневом и жаждой мести. Если хорошим человеком можно быть только «здесь и сейчас», то моим главным делом теперь было хранить эту маленькую, хрупкую жизнь, пригретую у моего живота. И это, наверное, и значит – по-настоящему жить…