— Останови, — попросил Лео. — Здесь моя конечная.

Машина замерла. Двигатель заглох, и в наступившей тишине было слышно только его тяжёлое, прерывистое дыхание.

— Почему мы остановились? — взволнованно вопросила Алиса из кузова.

— Алиса, останься здесь, пожалуйста, — попросила я.

— Я больше не буду подвергать вас опасности, — сказал Лео. — Моё время на исходе. Но я, кажется, только теперь кое-что понял в этой жизни…

Мужчина вышел наружу и сделал несколько неверных шагов к ограде. Пошарив за сиденьем, я нащупала лежащий в нише арбалет. Алиса в полной тишине помогла его достать, и в ладонь лёг тяжёлый приклад самострела.

Приоткрыв дверь, я спрыгнула на землю и огляделась по сторонам. Тотчас сбоку зашуршали кусты, сквозь ветви продрался заражённый в сером оборванном костюме и трусцой припустил в мою сторону. Я вскинула арбалет, прицелилась аккурат между глаз, выдохнула и отсчитала три секунды. Обезображенная гримасой голова в прицеле приблизилась, и я нажала на спуск.

Болт со свистом сорвался с направляющей и вонзился в череп доходяги по самое оперение. Тело рухнуло в пыль. Вытаскивать снаряд из убитого было опасно, поскольку кровь была заражена. А значит, у меня оставалось три болта.

А Леонардо даже не обернулся – он завороженно глядел на церковь. Потом опустил взгляд на руки. Они тряслись, словно у больного Паркинсоном.

— Моё предложение всё ещё в силе, — сказала я, натягивая тетиву и закладывая новый снаряд под прижимную пружину.

— Не надо, — не оборачиваясь, ответил Лео. — Не бери грех на душу.

Горький смешок сам сорвался с моих губ.

— Так хочется задержаться здесь подольше! — воскликнул он. — В этом прекрасном мире!

— Вот только главное не обещать себе слишком много, — заметила я.

Прикрытая водительская дверь вдруг распахнулась, из неё выпрыгнул Оскар и в три скачка оказался возле хозяина. Встав на задние лапы и опёршись на мужчину передними, пёс жалобно заскулил.

— Дружище… тебе придётся остаться с ними. — Голос Лео внезапно охрип. Он прижал морду собаки к своей щеке, позволяя тому лизать его лицо, и сжал загривок Оскара так крепко, что костяшки его пальцев побелели. — Мне пора… А ты… ты иди с Лизой.

Собака всё лизала человеку лицо, а человек ласково трепал животное за загривок. Они словно застыли, высеченные в камне. И тут Леонардо повернул голову.

Его глаза… Вокруг карих зрачков проявлялась алая сетка капилляров. Зрачок постепенно терялся в ней, всё менее заметный, а глаза человека становились всё более отталкивающими, страшными. Белок должен быть именно белым. Эволюция распорядилась так неспроста.

— Теперь я не буду прятаться. — На его губах играла странная, просветлённая улыбка. Он поднялся и сделал шаг от нас, к церкви. — Наверное, в первый раз за долгие недели. А может быть, месяцы и годы, если посудить философски. Вот, что это такое – настоящая свобода. Когда прятаться уже не нужно…

— Ты куда? — растерянно спросила я.

— Встречать свой рассвет, — ответил он и неровно зашагал к церкви, а на полпути воскликнул вполоборота: — Оскар, помни меня, не грусти и уезжай с этими людьми! С ними ты будешь там, где достаточно!

— Надеюсь, твои молитвы помогут, — пробормотала я вполголоса, не в силах сдержать горькую усмешку, но он услышал.

— Одной молитвой мир не починить! — крикнул он. — Но любому делу она может быть в помощь!

Оказавшись возле крыльца, он в последний раз обернулся.

Стоя у железных ворот и высунув розовый язык, собака провожала взглядом своего хозяина, который поднимался по деревянной лестнице на крыльцо. Скрипнула открывшаяся дверь, и Леонардо исчез под сводами молчаливой церквушки. А я не решалась уехать. Глупая, иррациональная надежда шептала, что сейчас дверь распахнётся и он выйдет, улыбаясь, и мы поедем дальше, и они с Алисой снова запоют, а собака будет скакать по просторному кузову…

Но Оскар лишь сидел у моих ног, не сводя взгляда с двери и тихо поскуливая. Он-то понимал лучше меня.

— Пошли, Оскар, а то к нам уже гости идут, — позвала я и сделала шаг назад, к двери «Райно».

Справа, из-за кустов выползла кособокая тень и заковыляла в нашу сторону. Дверь была открыта. Оскар, тяжко вздохнув, в последний раз посмотрел на церковь, кое-как, со второго раза запрыгнул в салон и перебрался в кузов. Я нырнула за руль, повернула ключ зажигания, и двигатель взревел, разрывая тишину этого святого и страшного места.

Первый луч зари брызнул на шпиль церковной башенки. И в тот же миг грянул колокол.

Звук ударил по ушам, по земле под ногами, поднимая с деревьев чёрные стаи птиц и вековую пыль. Он сотряс воздух, и незримая волна покатилась по округе, сминая тишину. Появившаяся было из-за кустов троица оборванных чудовищ встала, как вкопанная. Они смотрели наверх. Туда, где в колокольне свой новый разбег уже взял массивный язык из кованого железа.

БОМ-М-М!

И тут до меня дошло. До самого позвоночника, до кончиков пальцев, сжавших руль.

Он звонит не от отчаяния. Он открывает нам дорогу. Отвлекает их всех на себя.

Если заражённые просто следуют за любыми раздражителями, со звуком у него вполне может получиться. Есть учесть, что шум плотины как раз и собрал там всю эту огромную толпу…

— Алиса, пристёгнута? Держись за ручки и закрой глаза! — крикнула я, уже выжимая сцепление и втыкая передачу. — Поняла?!

— Поняла!

БОМ-М-М!

Протяжно завыл Оскар, я крутанула руль и дала по газам. Если дамба сзади и справа, мой путь лежал прямо через эту троицу растерянных доходяг. Я устремила машину вперёд, но в последний момент что-то заставило меня отвернуть руль и направить «Носорога» в кусты, мимо нелюдей.

БОМ-М-М!

Ломая заросли, «Райно» лавировал между чучелами, бегущими лёгкой рысцой к источнику протяжного металлического звука. Лишь почти в упор завидев машину, они безуспешно пытались переключить внимание, но с новым ударом вновь устремлялись вперёд, мимо нас.

В голове сама собой сложилась карта: дуга в пару километров через подлесок, чтобы выйти к дамбе с тыла. Оттуда, где мы были под утро. Гром колокола был нашим щитом, прикрывающим манёвр.

— Как думаешь, там уже расчистилось? — спросила я Алису, заваленную плюшевыми игрушками.

— Будем надеяться, они слышат, — ответила девочка.

— Ещё как слышат!

Колокол гремел на всю округу, Оскар подвывал в такт каждого удара, а Алиса в обнимку с собакой тряслась в кузове в окружении своих мягких приятелей. Машина лавировала между раскидистыми деревьями с позолоченными восходящим солнцем верхушками. Тут и там колючие кусты отвоёвывали себе целые площадки в разлапистой тени, которая будет спасать их весь предстоящий долгий день…

Заросли закончились стремительно, и «Райно» выскочил на бугристый склон холма. Распахнулся вид на разлом, утопленный в тени стен каньона, очерченных рассветом. Полумесяц дамбы, накрытый утренним сиянием, заметно поредел.

Растянувшись в плотную вереницу, перемешиваясь и подталкивая друг друга, толпа смещалась правее и приминала заросли прибрежной осоки. Самые резвые добрались уже до первых домиков, стоящих вдоль объездной дороги.

Джип тем временем катился под уклон и заходил за крутой холм, на круг к трассе, по которой мы выбрались сюда получасом ранее…

Миновав уже знакомую и совершенно пустую канаву на обочине, машина устремилась под горку, чтобы затем подняться, перевалить через холм и выйти прямо к плотине.

На самой верхушке холма солнечный луч рассёк лобовое стекло и ударил в глаза. В низине, на плавном повороте дороги импровизированной полосой препятствий были раскиданы автомобили, а чуть правее огромная толпа мертвецов, растянутая в длинную вереницу, разом обернула головы на джип, с рычанием несущийся по асфальтовой дороге.

И в этот момент колокол умолк.

Тишина, наступившая внезапно, была оглушительной.

Словно заправский гонщик мимо зрителей, я пронеслась вдоль засуетившейся толпы и принялась юлить меж туш заброшенных машин. Многочисленные доходяги, которые не успели покинуть дамбу, колотились в бока джипа, с грохотом отскакивали от бампера, попадали под колёса. Пусть несколько прореженный, затор из нелюдей и машин казался бесконечным, руль в моих руках двигался то влево, то вправо, а сквозь боковое стекло слепило зарево нового дня.