Битва за жизнь или жизнь ради битв –

Всё в наших руках…

— Очень жаль, что колокольчики забыли, — с горечью сказала Алиса.

— Жаль, — согласилась я, вспомнив деликатный перезвон из печной трубы. — Но зато нам с тобой теперь есть с кем пообщаться. Мы не одиноки.

Она молчала. Я аккуратно, неспешно вела машину, периодически бросая на Алису взгляд, и видела, как её пальцы всё крепче впиваются в медвежью шкурку, а сама она уходит в свой собственный, недосягаемый мрак.

… Что проросло – то привилось,

Звёзды слов или крест на словах,

Жизнь без любви или жизнь за любовь –

Всё в наших руках…

Мелодия осталась наедине с собой, поплыла по воздушным волнам – то вверх, то вниз, затихая, ослабевая. Инструменты выбывали один за одним, наконец музыка затихла и уступила место незнакомой инструментальной композиции.

— Ты… тоже уйдёшь. — Она уставилась в лобовое стекло, и её голос стал безжизненным. — Все всегда уходят. И я снова останусь одна.

— Почему ты так думаешь? — спросила я, хотя прекрасно знала ответ. Он был написан сетью царапин у неё на руках.

— Потому что я обуза, — прошептала она. — Потому что я не умею стрелять. Потому что я плачу… Потому… что я спрашиваю глупые вопросы…

В её словах была чудовищная, выстраданная уверенность, от которой перехватывало дыхание.

— Я никуда не уйду, Алиса, — возразила я. — Потому что одна я – это просто оружие. А оружие, которое никого не защищает – это просто кусок железа. Ты… Ты делаешь его нужным. Ты даёшь ему причину. Понимаешь?

Она сжимала медведя так, что, казалось, он сейчас порвётся. Но теперь она смотрела не в свой внутренний мрак, а на меня. И в её синих глазах, застывших между надеждой и страхом, медленно таяла ледяная стена.

— Глянь, далеко нам до бензоколонки? — спросила я, помогая Алисе поскорее выбраться из того, во что она погружалась в обнимку с плюшевым медведем. — Мы ведь правильно едем?

Алиса встрепенулась, отыскала на развёрнутой карте свою отметку и, снова превратившись в собранного штурмана, чётко доложила:

— Заправка уже недалеко. После поля поворот на десять часов. Потом направо, снова в поле и до следующей дороги…

* * *

Заправочную станцию я заметила издалека. Небольшая, затерянная в низине меж двух заросших бурьяном полей, она прижималась к земле, словно старалась спрятаться. Длинная, выцветшая цистерна, четыре колонки под ржавым навесом. Подступы к ней наглухо перекрывала баррикада из десятка автомобилей, выстроенных поперёк дороги. По склону перед заправкой тянулся след примятой травы, обрывавшийся у опрокинутой легковушки, лежащей на крыше колёсами в небо.

Пока магазинчик с единственным тёмным глазом-окном – остальные были заколочены фанерой, – следил за нашим приближением, «Райно» медленно подкатил к баррикаде, обогнул её и осторожно свернул к пристройке. В последий момент нутром я почувствовала ловушку – и не ошиблась. Едва мотор заглох, на крыше возник тёмный силуэт с винтовкой наперевес.

Я рефлекторно рванула Алису за собой вниз, в укрытие между сиденьями и приборной панелью.

Тишина.

— Повезло тебе, что с ребёнком! — Хриплый голос пробился сквозь приоткрытое окно. — Без неё снял бы тебя ещё на подъезде. Кто такая и что надо?

Выдохнув, я медленно открыла дверь и спустилась на землю, держа руки на виду. Винтовка с оптическим прицелом в руках мужчины мотнулась из стороны в сторону.

— Нам нужно горючее, — сообщила я. — Не поделитесь?

— Может, поменяюсь, — ответил заросший мужчина, не отрываясь рассматривая нас из-под козырька бейсболки. — Есть что-нибудь ценное, кроме этого «Райно»?

— Можем предложить воды. Канистру на десять литров.

— Вода и бензин один к одному? — ухмыльнулся мужчина. — У тебя хорошая машина, но тебе её не прокормить.

— Вода здесь всегда в цене, а теперь и подавно, — заметила я. — Один к пяти.

Мужчина присвистнул и всхохотнул.

— А у тебя губа не дура!

— Нам хватит доехать туда, куда мы держим путь. Всё остальное – уже наша забота.

— И куда это вы в такие времена собрались?

— Разве это важно? — парировала я.

— Необычно. Если твои цели не ограничиваются только выживанием – это уже необычно.

— Это всё неважно, мы разъедемся в стороны и больше никогда не увидимся. — Я покосилась на торчащую из-за угла дома массивную корму какого-то фургона – только сейчас я заприметила её. — Так вы дадите нам топлива или нет?

— Сначала покажи воду.

Я обошла «Райно», распахнула заднюю дверь и выставила на землю одну из канистр. В тёмном провале окна мелькнула женская голова с короткой стрижкой. Из-за угла вышел лысый смуглый крепыш, постукивая по ладони заточенным древком от лопаты, встал у бампера фургона. Похоже, это был большой дом на колёсах, и эти люди приехали сюда именно на нём.

В глубине тёмного проёма блеснул ствол. Ещё один, прикрывающий тыл. Тем временем крепыш, прислонив древко к стене и похрустывая ботинками по битому стеклу, приблизился, молча обошёл меня, взял канистру и скрылся вместе с ней в пристройке.

Мужчина на крыше поудобнее перехватил ружьё и сообщил:

— Вам лучше уехать.

— Как это? — У меня перехватило дыхание. — Ты же сказал…

— И ты поверила? — фальшиво удивился мужчина. — По-моему, ты слишком хорошего мнения о людях… Но сегодня у меня отличное настроение, и мне не хочется оставлять беззащитную девчонку без припасов и без машины чёрт знает где. Это я не про тебя, если что… Так что, сегодня с вас немного воды – и можете ехать дальше.

Гнев пылал внутри, сдавливая грудную клетку. Руки сами собой сжались в кулаки. Рвать и метать – вот чего мне хотелось. Но ствол на крыше, дрын у фургона и блеск в тёмном окне приковывали к месту. Они были в большинстве, и умом я понимала – не вывезу. Будь у меня полная обойма, можно было бы попробовать, но у меня и того не было…

Скрипнула пассажирская дверь. Я обернулась и замерла: Алиса, сжимая в руках плюшевого медведя, бесстрашно вышла на площадку и, нахмурившись, звонко крикнула:

— Врать нехорошо!

— Знаю, крошка, — снисходительно бросил мужчина с крыши. — Но мир такой. Когда на кону выживание, враньё – это ещё цветочки. Такова природа человека, никуда от неё не денешься.

— Нет! — отрезала Алиса. — Если все будут как вы, никто не выживет! И вы тоже!

— Практика, детка, говорит об обратном, — усмехнулся мужчина.

«Просто везение до поры», — метнулась у меня мысль.

— Люди умеют договариваться, — не сдавалась Алиса. — Хотя бы это отличает нас от… от больных!

— От мертвецов? — переспросил он, и в голосе послышался интерес. — Но люди умеют и врать, и хитрить. Это ведь тоже отличие.

— А от лжи человек заболевает! — парировала девочка. — Умирает внутри. И тогда какая разница?!

Мужчина на крыше на секунду замер.

— Что-то в этом есть, — наконец протянул он, и в голосе впервые прозвучало уважение. — Подумаю над твоими словами, девочка… Эй, Пера͐льта! — крикнул он, и в глубине пристройки кто-то хмыкнул. — Поможем странникам?!

В дверном проёме возник хмурый парень в засаленной одежде. Достал спины метровый кусок зелёного резинового шланга, сунул его мне в руки и, уже отходя к фургону, буркнул через плечо:

— Пошли. Сцедишь с нашего «Гольфстрима». Десять литров – и всё.

Я покосилась на резервуар в торце здания. Человек, проследив за моим взглядом, пробубнил:

— Забудь, его давно уже выбрали подчистую. А я вон с тех машин сливал. Язык уже не отмывается от этой дряни…

Алиса тут же сообразила, в чём дело, и рванула к багажнику за канистрой. А я, мысленно благодаря Вселенную за эту девочку, поплелась следом за незнакомцем к спрятанному за стеной здания фургону…

* * *

Яростно отплёвываясь от маслянистого привкуса во рту и обливаясь по͐том на жаре, я заливала драгоценное топливо в бак и старалась не проронить ни капли. Почти двенадцать литров – мне удалось выторговать чуть больше обещанного, и это было отличным результатом.