Я взглянула на девочку, а та поспешно добавила:

— Но я не нарушала второе правило и не раздвигала шторы. Я только через уголок подсмотрела…

Значит, уносил тела в соседний двор? Хоронил их, наверное, чтобы не валялись вокруг дома, не портили вид из окна, да и не воняли, заветрившись на солнцепёке.

— Поддерживать чистоту – дело правильное, — согласилась я.

Отец старался для своей принцессы, как мог. Что ж, раз уж здесь так повелось, то кто я, чтобы нарушать традиции? Придётся немного потаскать тяжести…

Ещё раз оглядевшись по сторонам, я ухватила мертвеца за руки и поволокла его, неожиданно тяжёлого для своей комплекции, по придомовой дорожке во двор. Укрытая тенью соседнего дома с заколоченными окнами и аккуратным штабелем досок вдоль стены, я протащила труп сквозь двор и прямо за домом обнаружила аккуратное кладбище.

Полтора десятка холмиков теснились рядышком. В изголовье каждого – обрезок доски с именем, выведенным фломастером. Мэган, Стюарт, Эсперанса, Энрике… Значились и даты – все за последний месяц. Соседи? Друзья? Случайные попутчики в этом недружелюбном мире?

Под стеной дома лежала старая, изрядно потрёпанная лопата. Схватив её, я прикинула место для будущей могилы и стала копать. Было тяжело, земля от жары пересохла, схватилась и сопротивлялась штыку, поэтому меня хватило лишь на то, чтобы выкопать полметра. Неподъёмное тело скатилось в яму, а я, закидывая его землёй, размышляла о том, сколько стоицизма должно быть в человеке, чтобы он занимался похоронами в такое время.

Стоя у свежей могилы, я переводила дух, и в голову полезла вычитанная когда-то в старинной энциклопедии история. Давным-давно, полтысячи лет назад, когда в земной Европе бушевала чума, тела умерших лежали прямо на улицах вот точно также, как сейчас, отравляя инфекцией воздух вокруг себя. Именно тогда люди вывели рассчитанную из санитарных соображений глубину в шесть футов – то есть в два метра. Считалось, что на такой глубине тела не будут вымыты дождями, звери и птицы не смогут их выкопать, а продукты разложения не попадут в грунтовые воды. Наверное, по-хорошему стоило бы сделать всё по науке, однако я вообще изначально шла за водой.

Где там вёдра-то…

Я вернулась к крыльцу, подобрала вёдра и монтировку и вдоль самой окраины посёлка направилась в сторону, указанную девочкой. Один дом, другой, третий… Из-за угла, словно чёртик из табакерки, выскочил заражённый. Рычащая пасть бросилась вперёд. Вёдра с грохотом полетели на землю. Рефлекс сработал быстрее мысли – прыжок назад, размах, и монтировка со всего маху врезалась в висок. Треснуло. Существо осело, дёрнулось и рухнуло в пыльную колею…

Девочка не обманула – впереди, за изрядно разросшимся сорняком виднелся почерневший от времени барабан, закреплённый на паре досок. Не теряя времени, я устремилась прямо туда. Опасливо оглядываясь по сторонам, открыла крышку и принялась вращать ручку, раскручивая барабан. В тёмной гулкой глубине о воду плеснула кадка, наполнилась тяжестью – и с некоторым усилием ручка пошла в обратном направлении.

Бадья появилась на свет. Аккуратно, стараясь не пролить ни капли, я перелила её содержимое в свою ёмкость, долила остаток во второе ведро и собралась было уходить, как вдруг за моей спиной отчётливо щёлкнуло, и раздался мужской бас:

— Ты кто?

Метров с десяти от бедра из помпового ружья в меня целился заросший курчавой бородой плотный мужичок средних лет. Рядом с ним стояло пластиковое ведро – очевидно, он тоже пришёл на водопой.

— Меня зовут Лиза, — сказала я.

— Я тебя не знаю. — Его взгляд, тяжёлый и подозрительный, медленно прополз от моих ног к лицу, надолго зацепившись за биотитановый мехапротез руки.

— Я не местная. Вчера вечером забрела в ваш городок, спасаясь от монстров.

— И откуда ты пришла?

— Из Микасы, это к западу от Ла Кахеты, — решила я соврать.

— Далековато забралась… А тут где остановилась? В гостинице на площади? — Крепыш криво усмехнулся одной ему понятной шутке.

— В большом доме на въезде в город, тут рядом.

— Дом кирпичный? Номер два по Морской улице? — Я кивнула, а Мужчина нахмурился и несколько расслабился, ствол ружья приопустился и уже не смотрел мне в лицо. — А где этот… охотник? Давно его что-то не видать.

Охотник? Наверное, он имел в виду отца девочки. Того самого, который «сказал, что скоро вернётся». Я замешкалась на долю секунды – и этого было достаточно. Его глаз хитро сощурился, а лицо расплылось в ухмылке, полной неприятного торжества. Секунду спустя он опустил ружьё, подхватил своё ведро и вразвалочку зашагал ко мне.

— Значит, ты его не встречала. И дома его, стало быть, нет.

Мужик повесил оружие на плечо, деловито подошёл вплотную и поставил ведро на грунт.

— Я набрела на их дом, и там была девочка.

— Ага, ясно, ясно. — Поплевав на руки, он взялся за ручку барабана. — Ну иди, она тебя, наверное, заждалась уже.

— Да, я пойду. А вы будьте аккуратнее. — Я указала рукой в сторону поля, где поодаль в высокой траве качались на шарнирах две головы. — Вон та парочка, кажется, идёт сюда.

— Зоркий глаз, — усмехнулся мужчина и приналёг на рукоятку. — За меня не беспокойся, у меня полтора десятка патронов. Хватит на всех…

Обратный путь я проделала в напряжённом ожидании выстрела в спину. Крыльцо. Я уже занесла руку, чтобы постучать – а дверь сама распахнулась, и я чуть не влетела внутрь. Алиса впустила меня внутрь и заперла дом.

Через минуту она уже жадно упивалась прохладной водой, а я разогревала кастрюлю на электроплитке. Нужно было помыться. И отмыть девочку, которая, судя по всему, не видела мыла уже как минимум неделю…

* * *

Мы привели себя в порядок с почти религиозным тщанием. Теперь, чистые и пропахшие мылом, мы сидели на заправленной кровати на втором этаже. Банный халат был мягким, мокрые растрёпанные волосы тяжело падали на плечи, а я расчёсывала русую шевелюру Алисы. Она говорила – негромко, задумчиво. Мне даже не нужно было ей отвечать. Она хотела, чтобы её просто кто-нибудь послушал – и я слушала.

… — Очень долго работала сирена. С самого утра и до вечера. Кто-то из соседей сел в машину и уехал, но некоторые остались дома. Когда сюда пришли первые больные, папа уже заколотил окна… Вообще-то, у нас давно стоят решётки на окнах, поэтому соседи решили, что у нас дома будет безопаснее.

— Да, твой папа, кажется, многое предусмотрел, — тихо согласилась я.

— Иногда чужие люди, которые ходили мимо, стучались в двери, кричали, — продолжала девочка. — Многие называли папу плохими словами и требовали их впустить. А папа не хотел никого впускать. Я спрашивала, почему, но он не сказал. А потом мы всё время жили вдвоём, и я скучала по маме. Рядом ещё оставались соседи. Дядя Джордж из дома напротив остался, но заболел. Он ничего не говорил. Просто… стучался в дверь…

— А где твоя мама? — вклинилась я в монолог.

— Она в больнице. — Спутанный клок волос под гребешком треснул, Алиса болезненно замерла, напряглась на секунду. — Когда всё началось, папа запер меня дома и поехал за ней, но туда его не пустили полицейские. Сказали, что в больницу свозят раненых, но там что-то случилось, и теперь она под оцеплением. Он вернулся домой, а потом поехал опять, а когда снова вернулся, был очень огорчён. Сказал, что маму куда-то увезли, но не сказали – куда. Никого не пускал в дом, даже сам не выходил. А потом, через много дней он сказал, что можно открывать дверь, но только хорошим людям – это третье правило… И он стал ходить на улицу. А хорошие люди были, интересные, добрые. Двое – дядя и тётя, молодые. Был ещё одинокий священник и большая семья. Они все через некоторое время уходили – говорили, что пойдут домой. Или туда, где безопасно. А мы с папой оставались.

— А твой отец… Он давно ушёл?

Алиса не ответила. Повисло тяжёлое молчание, и я стала заплетать косу – аккуратно, неспеша. Локоны ложились на спрятанные под банным халатом плечи. А ещё под ним были спрятаны ссадины и царапины, которые я видела, пока мыла девочку. Ими было покрыто почти всё тело – руки, бока, живот, бёдра и даже лицо. Она сама всё это делала с собой в течение времени, проведённого в полном в одиночестве. Наверное, когда всё очень-очень плохо, физическая боль – единственный способ напомнить, что ты всё ещё жив. Что у тебя есть тело. Что есть контроль хоть над чем-то.