Он сделал паузу, а взгляд мой привлекло что-то яркое внизу. Далеко под нами проплывал дом, во всю шиферную крышу которого белели идеально ровные буквы, жирно начертанные белой краской: «ПОМОГИТЕ». Эту надпись наверняка отлично видно со спутника.

— Есть у альпинистов такое правило. Мимо умирающего на склоне проходят, не останавливаясь. Не потому, что бессердечные. А потому что знают: остановишься – погибнешь сам. А он… Он всё равно умрёт, — заключил Коньков.

Они были правы. Чёрт возьми, они были абсолютно правы, и от этого становилось ещё хуже. Каждый день там, внизу – это сражение не на жизнь, а насмерть. Ткань привычной цивилизации распалась, превратив вчерашних соседей, коллег и друзей в бездушных кровожадных тварей, жаждущих только одного – рвать зубами мясо. И сейчас выхода из этой мясорубки на изолированной планете просто не было – а уж в нашем глайдере и быть не могло.

— Что мы теперь будем делать? — спросила я, чтобы отвлечься от мрачных мыслей о том, что ожидало тех мужчину и женщину.

— Мы пока не знаем, о чём говорят повстанцы, — сообщила Молния. — Они используют очень продвинутое шифрование, но мы знаем, где они находятся. Приблизительно. Триангуляция дронами показывает квадрат, куда сходятся множество направленных сигналов. С высокой долей вероятности там располагается штаб.

— Давай координаты, Молния, летим прямиком туда, — сказал майор.

— Это в лесах к северо-востоку от Ла Кахеты. Маршрут уже в бортовом, проверь…

Дремучие, по местным меркам, леса… Самый обширный из дюжины гигантских лесных массивов Пироса. Многие акры малахольных деревьев, постоянно изнывающих от жажды.

А ведь эти леса видели меня другой. Бегущей по тропам до седьмого пота. Ломающей сучья для ночного костра. Слушающей уроки Рамона о том, как незаметно подобраться к врагу и перерезать ему горло. Я проводила недели в лесах вдвоём с наставником в таких дебрях, где даже комары не летали… Поединки, отдых на соломе, древесный сок вместо воды – и снова поединки…

С тех пор миновала целая вечность…

* * *

В скупом на прохладу белом небе барственно развалилась Мю Льва, но салон летящей машины окутывала свежесть кондиционера. Несколько минут назад лес начался столь же внезапно, как включается свет в тёмной комнате. Вот под нами неторопливо тащились оранжевые степи с редкими скрюченными акациями и протянувшими в небо костлявые ветви наранами – неизменно одинокими, терпеливыми, смирившимися.

И вдруг степь обрывается, отсекается слоёным пирогом взгорья, с которого буквально свешиваются деревья, цепляясь корнями за склон, отчаянно держась под напором своих наседающих на кромку собратьев. Даже, кажется, немного посвежело от зелени – пусть и бледной, местами облезлой, но всё же зелени…

— Десять километров до точки, — сообщила Молния. — И у нас, похоже, хвост. Две воздушные цели к югу шли параллельным курсом, а теперь взяли на десять часов, и довольно скоро будут у нас.

— Быстрые? — спросил майор. — Сколько есть времени?

— Шесть тысяч в час. Минуты через четыре будут здесь. Через три они нас засекут.

— Шустрые ребята… — Прищурившись, он почёсывал могучий щетинистый подбородок. — Нам лишние встречи ни к чему. Будем садиться. Остаток пути пройдём пешком.

Машина клюнула носом и резко пошла вниз. За амбразурой замелькали утомлённые беспощадным светилом верхушки деревьев. Салатовая листва куцым ободранным ковром накрыла глайдер, отчаянно затрещали кусты, и гравилёт грузно опустился на брюхо.

— Вырубай всё, Оникс, гаси аппаратуру, — вполголоса сказала Молния. — Нутром чую, что они идут прямиком за нами.

— Оставим «Рарога» здесь, — сообщил майор, спешно выбираясь наружу. — Давай в темпе, Бурят, поможешь мне с масксетью.

Чуть накренившись, глайдер распластался в низине посреди всмятку раздавленной рощи. Перфорированными тенями сверху нас накрывали ветвистые деревья, над которыми висела бледно-жёлтая Мю Льва. Бойцы растягивали тёмно-зелёную сеть, Молния, отобрав у Умника ноутбук, сосредоточенно стучала клавишами под деревом, а с юга, из далёких далей, на самой грани слуха ветер доносил эхо канонады. Кто-то самозабвенно палил, не жалея патронов – кажется, из тяжёлого пулемёта. Периодически едва заметно вздыхали отзвуки чего-то потяжелее.

Громовой выстрел над самым ухом буквально швырнул меня вниз – прижав руки к голове, я лежала на плешивой траве, а сверху на нас накатывались волны грохота. Треск реактивных двигателей постепенно отдалялся. Перед мысленным же взором вставала яркая и рельефная картина, будто это случилось вчера – вездеход, мечущийся меж провалами сквозь расплавленный воздух, раскалённое белое небо над головой и точка реактивного беспилотного «Кондора» в зените, уходящая на разворот для нового захода на цель – многоколёсную машину, оказавшуюся не в том месте и не в то время…

— Вовремя сели! — Сквозь забитые барабанные перепонки мой голос звучал словно бы издалека. — А то пришлось бы нас с деревьев соскребать.

— Скорее всего, они нас уже засекли, — сказал майор. — Умник, включай защитный алгоритм «Рарога». Безоружных игнорировать, вооружённых пеших бить на поражение. По проникновению в десятиметровую зону – подъём и отход на север, в приполярье, при вскрытии салона – самоподрыв.

— Есть, — отозвался хакер, забрался под маскировочную сеть и скрылся во чреве машины…

Когда всё было готово, мы гуськом двинулись вперёд, в глубь подлеска. Сверху, над самыми макушками деревьев громыхали «Кондоры», битые полчаса нарезая круги над местностью в поисках добычи, но, так и не получив её, они вскоре отбыли на юг. В наступившей тишине я шла следом за командиром отряда, наблюдая его широкую спину в экзоскелете. Сюда, в чащу леса с трудом пробирался даже послеполуденный зной…

Рука Бурята вдруг взметнулась вверх, сжимаясь в кулак.

— Всем стой! — рявкнул он, разрывая лесную тишину, заставив меня вздрогнуть. Отряд замер на месте. — Сделаете шаг – и вас не соберут. Растяжка.

Тонкая, едва заметная леска робко серебрилась в высокой траве. Словно сжатая пружина, следом за майором я перешагнула через смертельную ловушку, а Бурят тем временем проследовал вперёд и сообщил:

— Вижу капкан и мину чуть подальше. Мины древние, механические, технологии прошлого века. С ними сложнее, чем с современными, лучше к ним вообще не приближаться… Хозяева леса дают понять, что не очень-то рады незваным гостям.

— Включаем щиты. На тот случай, если кто-нибудь случайно сядет на мину. — Майор многозначительно посмотрел на Умника и щёлкнул тумблером на жилете. — Веди, Бурят, мы за тобой…

Едва слышно электрически гудел кинетический щит. Невидимой петляющей тропой мы продвигались вперёд, полагаясь на опытного следопыта Бурята. То ли мастерством, то ли с помощью каких-то нейроимплантов он умело определял растяжки, капканы и вкопанные мины и вёл нас вдоль самого острия многочисленных опасностей, словно чуткая собака-поводырь.

Вскоре в воздухе повеяло уже знакомым ароматом гнильцы, возвещавшим приближение к заветрившимся останкам. Их появление не заставило себя ждать – первое тело в грязной одежде лежало в стороне от тропы, наполовину скрытое в траве. Было не разобрать, человек это или заражённый – он просто лежал на животе лицом в овражек, всеми брошенный, облепленный суетливыми мухами, и источал вонь.

Ещё одно тело лежало в пятне бурой, вязкой земли. Он подорвался на мине. От ног осталось лишь кровавое месиво тряпок и плоти, а за ним тянулся длинный, тёмный след, в котором застыли сухие стебли травы – он полз, пока хватило сил. Третье тело, четвёртое… В камуфляже конфедератов, с расстёгнутыми куртками, обобранные, без снаряжения, ботинки сняты… Ни одного пулевого ранения, только рваные раны от капканов и взрывные травмы. Пятый труп, шестой, седьмой…

Чуть в стороне раздавались негромкие звуки, напоминавшие хруст рвущейся материи.

Я сделала несколько осторожных шагов на шум, аккуратно пересекла неглубокий овражек – звук был совсем близко, – и замерла, чуть не угодив в хорошо замаскированную ветками и травой яму. Снизу, из полутьмы доносилось хриплое прерывистое дыхание, и как только я приблизилась, кто-то страшно заорал. Шелестела, осыпа͐лась, земля, а прямо подо мной, под настилом бешено мелькала пара тянущихся вверх грязных рук.