— Отпустите меня! — Я дёрнулась в тщетной попытке вырваться.

— Расслабьтесь, будет совсем не больно. Напротив, вы окажетесь в волшебном мире грёз и удовольствий…

В зрачках вертухая мелькнули вдруг голубоватые искры, он замер и скосил глаза, принимая входящую передачу на нейрофон. Несколько секунд помедлил, бросил на меня последний молчаливый взгляд и мотнул головой своим напарникам. Хват разжался, а я, тяжело дыша, опустилась на стул.

Службист почти по-кошачьи бесшумно поднялся и вышел из помещения, увлекая за собой напарников, которые прихватили поднос, но оставили каталку. Вероятно, на тот случай, если придётся вернуться.

Дверь закрылась, и я осталась в одиночестве. Дрожь земли постепенно стихала – вместе с дрожью моего тела. И наступила звенящая тишина. Не было порывов сбежать, не было мыслей о том, что будет дальше. В последний момент они передумали, но какая уже разница? Наверное, во мне что-то сломалось, потому что теперь мне было наплевать. Наконец-то плевать на всё. Если сейчас обрушится потолок, и я буду похоронена под грудой обломков – я даже глазом не моргну. Если они вернутся и вновь будут пихать в меня свою таблетку, я проглочу её – и будь что будет…

Неизвестно, сколько я просидела за столом в пустой комнате для допросов, угрюмо глядя в отражение перед собой. С той стороны зеркала на меня глядела бледная полуистлевшая мумия, заточённая в глухом саркофаге собственного тела…

Где-то за стеной послышались шаги, скрипнула, открываясь, массивная входная дверь, и в комнату вошли всё те же трое наголо бритых здоровяков всё в тех же чёрных мундирах.

— Вытяните руки, — сказал один из близнецов и достал пару металлических браслетов.

Я послушалась. Со стальным щелчком оковы защёлкнулись на запястьях, намертво схватившись друг с другом, и под конвоем я покинула помещение…

* * *

Пневмотуннель. Слепящий свет галогеновых фонарей. Яркие плакаты со смелыми лозунгами и такими же смелыми героями… Широкая лестница. Вереница коридоров, заполненных людьми в форме – высокими, бледными, безразличными и сосредоточенными… И далёкие горные вершины под тёмным куполом неба за бесчисленными слоями прозрачного бронестекла…

Глаза засы͐пало песком усталости, тело двигалось само по себе, отмеряя метры. Люди, вещи, стены – всё слилось в мельтешащую ленту, увлекающую меня вперёд. Навстречу чему-то, что называлось судьбой. Я не сопротивлялась, будучи готовой к любому развитию ситуации – и точно в той же степени готовой его принять…

В сопровождении молчаливых стражников я оказалась у массивных двустворчатых дверей. В этой короткой остановке я взглянула влево, на панорамное окно. Из вырубленного, высеченного в вершине горы командного пункта открывался вид на ночное небо, а далеко внизу на плато раскинулся городок с его светящимися кольцами, слагавшими идеальные, бездушные геометрические узоры…

Безликий человек распахнул передо мной двери, и длинный коридор привёл меня в просторное круглое помещение, в самом центре которого стоял массивный подковообразный стол. По стенам бежали бодрые и живые цифры, разворачивались незнакомые схемы и планы, а в середине зала, внутри полукруга стола вокруг своей оси величаво вращался большой серый шар – голограмма планеты. Она была усеяна условными обозначениями: кружки, треугольники, линии, медленно ползущие по шарику точки – всё двигалось, подчинённое программам, планам и алгоритмам.

Возле стен стояли офицеры – в чёрной форме с синими врезками, с бордовыми погонами на плечах, все они сосредоточенно изучали изображения на проекциях и вносили что-то в планшеты.

А за огромным полукруглым столом сидели семеро. Коренастый бородач в белом халате, наброшенном на костюм. Затянутый в синий китель бледный долговязый тип с суровым лицом и сединой в чёрных волосах. Наголо бритый офицер в бежевом мундире – в его взгляде я вдруг прочла едва скрываемое смятение, граничащее со страхом. Два неотличимых близнеца в штатском, а между ними - женщина неопределённого возраста в белом халате. И, наконец, крошечный, едва заметный на фоне этих исполинов, выросших здесь, при низкой гравитации, профессор астрофизики Владимир Алексеевич Агапов.

Наручники щёлкнули, высвобождая мои запястья, и конвоиры встали по сторонам. Напротив этой разношёрстной компании, отделённый от стола голограммой планеты, стоял единственный металлический стул, и Агапов, совершив неопределённый жест рукой, предложил:

— Прошу вас, Лизавета, присаживайтесь.

Планета съёжилась и растворилась в воздухе. Я послушно опустилась на холодное железное сиденье и почувствовала на себе проникающие взгляды дюжины глаз. В воздухе висело свинцовое молчание.

Наконец, робкий голос профессора нарушил тишину:

— Уважаемые коллеги, это Лизавета Волкова. Именно она навела нас на верный путь в деле «Книги», благодаря чему сейчас в нашем распоряжении имеется полнокомплектный артефакт. Лизавета, это генерал Антон Крючков и адмирал Александр Горячев… — Военные в форме, не шелохнувшись, ещё глубже впились в меня немигающими взглядами – равнодушные у адмирала и едва скрывающие волнение у генерала. — Наш главный физик Самойлов, руководитель корпуса биоинженерии госпожа Островская… Нервная и кровеносная системы нашей колонии – братья Рудневы, главные технологи добычи и производства… К сожалению, Совет сегодня не в полном составе, несколько постоянных членов отбыли в другие поселения…

«Что это всё означает? К чему всё это, профессор?» — мысленно вопрошала я.

Взгляд Агапова был полон напряжения с ноткой вины. Он словно вынужден был делать то, чего не хочет. Бритый наголо генерал Крючков, кажется, взял себя в руки, сцепил перед собой белые, жилистые, покрытые венами руки и ледяным голосом сказал:

— Ну что ж, госпожа Волкова, вот мы и встретились лично. Ваше участие в истории с «Книгой» до сих пор на слуху. Оно чуть не стоило вам жизни, но нам удалось предотвратить самое худшее. Мы вернули вас с того света, а заодно сделали небольшой подарок. — Он скосил взгляд на бледную кисть руки, покоившуюся у меня на коленях. — Мы не требуем от вас благодарности, однако ожидали проявления лояльности. Недавно до нас дошла информация о том, что вы ведёте шпионскую деятельность в нашем сообществе.

— Шпионскую деятельность?! — Я поперхнулась словами – столь неожиданным было это обвинение.

— Пропав почти на неделю, вы вошли в контакт с ренегатами, а затем и с Посредником, — пояснил Крючков. — Он же – Созерцающий. Он же – энергетическая сущность, достаточно давно обитающая на Ковчеге. Не исключено, что вы передали им важную информацию, касающуюся артефакта.

— Какую ещё информацию? — устало вопросила я и вздохнула. — Я рассказала вашему агенту всё, что знала. Мне нечего больше добавить.

— Омниграмма, снятая с вашего сознания, сообщила намного больше, чем вы можете себе представить. А значит, вы пытаетесь скрыть то, что вам известно. Но прежде, чем вами займутся профильные специалисты, мы решили услышать вашу версию произошедшего.

Люди за столом выжидающе смотрели на меня. Что ж, мне нечего таить. Больше не придётся таскать с собой груз, бесполезным и тяжёлым ярмом висящий на шее последние два дня. Пусть этим всем занимаются другие, а с меня хватит. Я расскажу вам всё…

Во мне что-то прорвалось. И я начала говорить. Изливать душу незнакомцам, сидящим напротив, отпуская разум в свободное, безумное плаванье. Всё, что узнала о природе Созерцающего. О далёком месте, из которого он пришёл, о его могуществе и о том, что движет им. О противоборствующей силе, что столкнулась с ним в наших, человеческих мирах, – силе, что проложила незримую границу по необъятным космическим просторам, по звёздным системам, по существам, населяющим планеты в этих системах. О силе, которая посредством своих чудовищных порождений удобряла почву для скорой колонизации Сектора…

Скорой? В чём этот чуждый человеку Созерцающий измеряет время, что для него означает «скоро»? День? Неделя? Век? И что я на фоне всего этого? Как я оказалась в самом центре кипящего котла противоречий галактического масштаба? Зачем и почему?