— Тоже мне, новость! Я где-то вычитал, что за последние три десятка лет в Секторе открыли – держись крепче – семьдесят два миллиона видов живых существ! От микробов до болотных горилл о четырёх руках.

— Я не о животных. Я про разумную форму жизни, враждебную человеку. То чучело, что ты подстрелил на пирсе…

Мой друг оторвался от разглядывания висящего под потолком панно с изображённой на нём стремительной ракетой на алом фоне и уставился на меня.

— Какого ещё чучела? — Его брови поползли вверх. — Это ты про того кургузого рыбака, что стоял столбом посреди всего того бардака?

— Рыбака? — Я почувствовала, как пальцы руки холодеют. — Вася, он был под два метра ростом. В чёрном костюме и очках. Худой, как жердь.

Он смотрел на меня с искренним непониманием.

— Лиза, ты вообще о чём? Рост метра полтора, заляпанный комбинезон, и лицо… Ну, обычное. Типическое такое. — Он скорчил нелепую гримасу, попытавшись изобразить типическое лицо. — Таких в любой портовой забегаловке дюжина.

— Значит, ты видел то, что тебе хотели показать, — пробормотала я. — Это было нечто другое, не человек даже. Оно влезло к тебе в голову и нарисовало картинку. Самый обычный человек. И если бы картинка сошлась, мы с Софи сейчас были бы мертвы.

Я посмотрела на него в упор.

— Так как ты догадался? Почему выстрелил именно в него? Оперативники были куда опаснее.

— Да хрен его разберёт. — Он потёр подбородок. — Помню, подумал: стоит, понимаешь, мудило посреди ада… Спокойный такой, будто голубей кормит. А вокруг свист, грохот, пули летают. Я и подумал – раз уж такому везёт, что ни одна пуля не зацепила – надо помочь судьбе. Ну и пальнул. Чтоб не выделывался. — Указательный палец Василия непроизвольно дёрнулся, будто он нажал на спуск. — Человек, не человек – тогда как-то, знаешь ли, не до такой мелочи было… Ноги бы унести.

— Чтоб ты знал – этот выстрел спас нам всем жизнь. Этих притворщиков зовут Эмиссарами, — впервые произнесла я это слово. — А я, кажется, вижу их такими, какие они есть. Их настоящие лица. Эмиссары…

Словно шарик, я покатала это слово на языке. Странное слово, зловещее. Холодное и липкое. Впрочем, только так я могла наречь тот образ, что уже пару дней крутился в моей голове вместе с остальными вызревающими мыслями и картинками. За две бессонные ночи, проведённые в раздумьях, я не успела осмыслить и тысячной доли того, что за минуту показал мне Созерцающий. Бесконечные, бессчётные миры, неведомые растения и животные под непредставимыми небесами – всему этого не хватало слов для описания…

— Эмиссары, значит посланники? — Василий подозрительно прищурился. — Откуда ты знаешь?

— Не спрашивай, — попросила я. — Просто знаю, и всё… Я уже не в первый раз сталкиваюсь с ними. Они нечто вроде агентов внеземной цивилизации. Работают тут и там, протягивают свои щупальца везде, где только можно – в правительства, в научные проекты, даже в торговлю людьми…

— А-а, понятно! — Василий понизил голос до конспирологического и огляделся по сторонам. — Теория заговора. Дай угадаю… Они уже среди нас. Готовят вторжение? Пьют наше пиво и соблазняют наших женщин?

Он выпучил на меня глаза, полные горящих задорных искр. Ага, ясно… Долбанный юморист.

— Тьфу, чтоб тебя! — буркнула я, но он уже наклонился ко мне, дыша в ухо запахом табака и крепкого одеколона.

— Такое с серьёзным видом не говорят, — прогудел Вася. — Этим уже никого не удивишь, а вот слухачам лишней пищи давать не стоит. Кроме того, мы, людишки, подспудно каждый день ждём вторжения. Мы к нему настолько морально готовы, что, когда это случится, никто ничего не заметит. Все продолжат залипать в своих гаджетах и смотреть фильмы про… Про очередное вторжение пришельцев, да.

— Так ты всё-таки мне веришь? — Я с сомнением покосилась на него. — Я и сама-то себе не особо верю, но, знаешь ли, приходится, чтобы не спятить.

— А почему, собственно, нет? Помимо Земли существует целое сонмище обитаемых планет. Почему бы на одной из них не завестись разумной цивилизации? Благо, за примерами далеко ходить не надо…

— Предположим, что где-то в галактике совпали все условия для возникновения разумной формы жизни, — рассуждала я, пытаясь проверить на прочность то, что знала – я очень хотела, чтобы теория о «вторжении» рассыпалась в прах. — Предположим даже, что их жизненный цикл совпал с нашим – они, к примеру, не вымерли миллиард лет назад, а технологическое развитие позволяет им путешествовать меж звёзд. Но как они оказались так близко? Как попали в наш Сектор? Ведь в одной только нашей галактике звёзд не счесть, а вероятность возникновения жизни чудовищно мала в принципе!

— Слушай, космос давно уже стал проходным двором, все летают туда-сюда, как на машинах по шоссе. — Василий похлопал себя по карманам в поисках сигарет, потом вспомнил, что курить можно только в специально отведённых для этого местах, а станция таковым не была, и повернулся ко мне: — Вот, что мне известно: первое – вокруг Земли, как оказалось, целая куча пригодных для жизни планет, на которых что-то растёт, летает и ползает – притом очень активно. Где-то биомы разнообразные, где-то не очень… Второе – существуют технологии, которые позволяют сильно расширить скоростной предел.

Он замолчал, а я спросила:

— А третье?

— Третье – нет ничего невозможного. Поэтому, раз ты уверена в том, что говоришь – я тебе верю. Но ты мне скажи, зачем тебе всем этим забивать себе голову? Ты ведь никак не сможешь на это повлиять. А если попытаешься – чего доброго, какое-нибудь сверхсущество тебя расплющит, как козявку…

— Помнишь историю о Великой Тьме, что рассказывал Агапов?

— Ну? — заинтересовался Вася. — Как по мне, больше на легенду какую-то похоже.

— «Первопроходец» был уничтожен Созерцающим, чтобы оградить свою личную чашку Петри от Эмиссаров. Это было пресечением попытки инфильтрации. Поэтому здесь, на Ковчеге, мы в безопасности, и никакие чудовища сюда не доберутся, но есть одно маленькое «но».

— Которое?

— Это не мой дом, — заключила я. — Мой дом – это Сектор, каким бы он ни был. Он очень далеко отсюда, и они уже почти готовы прибрать его к своим рукам.

Я вдруг поймала себя на мысли, что словосочетание «мой дом» в связке с Землёй и её окрестностями стало для меня совершенно естественным. Когда это вдруг место, где я всегда чувствовала себя чужой, стал моим домом? Вероятно, в тот момент, когда я открыла глаза в триллионах километрах от чужой земли здесь, на ещё более чужой земле…

— Вот чёрт… — Василий потёр переносицу. — Теперь и мне обратно в деревню захотелось. Как представлю, что они там мой домик кверху дном переворачивают… Тьфу на тебя, задурила мне всю голову!

Снизу в лицо дохнуло прохладой, пахнущей озоном и сталью. Зашелестел ветер, нарастая до оглушительного гула, который отзывался вибрацией в металле под ладонями. И тут же, разрезая этот шум, из репродукторов прозвучал бесстрастный голос, раскатываясь эхом:

— Скоростной пневмопоезд прибывает на второй путь. Всем встречающим – отойти от края платформы!

Толпа внизу заметно оживилась, загалдели дети, защебетали на разные лады женщины. Пневмокапсула приближалась, холодная заверть принялась трепать длинные платья женщин, копаться в волосах рослых ребят и девчонок. Спустя полминуты, выдавливая из туннеля гулкую воздушную пробку, на платформу почти бесшумно вкатилась вереница обтекаемых цилиндров. Василий уже спускался на эскалаторе вниз, а я предпочла остаться сверху, подальше от толпы.

Сердце колотилось где-то в горле. Всё внутри сжалось в тугой, болезненный комок. Ещё миг – и я увижу её. Я впилась взглядом в шов между дверями, приготовившись ловить в потоке чужих лиц единственное, родное.

Все мысли куда-то улетучились, и я задержала дыхание. Целая вечность прошла с тех пор, как я видела над собой ангела. Целая жизнь минула с тех пор…

Двери вагонов разъехались в стороны. Появились первые люди в парадной форме – в идеально выглаженных синих мундирах со сверкающими знаками отличия и звёздами на погонах. Подтянутые, уверенные в движениях, с объёмными рюкзаками на плечах, они улыбались. Внизу нарастал радостный гомон, а бойцы побросали поклажу и тут же оказались в плену у родных. Дети и женщины обступали мужчин, заглядывали им в лица, трогали их за руки, что-то говорили.