Забытые блудные сыновья возвратились в отчий дом…

— И как вас встретили? — поинтересовалась я, отламывая кусочек пряника. Он действительно был необычным — с лёгкой хвойной ноткой.

— С трудом находили общий язык, — покачал головой Агапов. — Десятилетия раздельной жизни… Мы стали другими, однако договорились о главном. О возведении целой сети гиперврат. «Следопыт» целый квартал копил энергию для прыжка домой, а потом столько же – обратно к Земле. Четыре года понадобилось, чтобы перебросить все элементы первого «зеркала» …

— Энергии — колоссальные объёмы, — вставил Василий. — Но когда они собрали первые Врата и «запитали» их от Солнца – всё пошло быстрее.

— И как же из одной пары врат выросла целая Конфедерация? — спросила я, с трудом представляя себе такой прыжок. — Одно дело – прыгнуть до Земли, и совсем другое – опутать сетью целый кусок галактики.

Агапов оживился, его пальцы повели в воздухе сложный танец, перематывая запись.

— Кусок – это вы, конечно, перегнули… — в его голосе снова зазвенела та самая учёная гордость. — Скорее, мы бросили в галактику единственный камень. Но от него пошла рябь. Первые Врата, собранные у Земли, стали нашим плацдармом. Мы решили не ждать, пока «Следопыт» снова накопит заряд. Нет. Мы использовали их же, чтобы перебросить компоненты для вторых, более мощных и крупных Врат. Магистральных.

На экране в безвоздушной темноте, рядом с первым скромным «зеркалом» собирался гигантский сияющий обод. Тот самый, который я видела много раз, когда мы стояли в очереди на прыжок. Множество кораблей-буксиров, словно деловые бобры, сооружающие плотину, стыковали массивные секции.

— К первому инженерному кораблю-доставщику с гипердвигателем подключился второй – изрядно модернизированный грузовик «Первопроходец», — пояснил Агапов. — Выбрали ближайшую звезду хоть с каким-то намёком на обитаемую планету, и это оказался Луман. Врата возле Кенгено были собраны уже вдвое быстрее.

Я молча кивнула, сжимая пальцы. Горький комок подкатил к горлу при воспоминании о зелёных полях родной планеты.

— С каждым новым миром открывались новые возможности, — мечтательно протянул Агапов.

Я смотрела на экран, где одно за другим возникали новые поселения людей среди звёзд, и чувствовала, как кружится голова от масштаба. Знакомые пески Пироса, ковёр зелени на Каптейне-4, моя далёкая родина Кенгено…

— И всё это время… хозяева планеты просто наблюдали за вами? — спросила я.

— Периодически являлись, — Агапов снял очки. — Раз в несколько лет появлялся столп света и забирал очередного руководителя. Делал его «посредником». Рутина, в некотором роде. Даже к столь необычным вещам привыкаешь довольно быстро… Но однажды наступил день, который изменил всё...

Экран погас. В комнате повисла звенящая тишина, нарушаемая лишь гудением вентиляции. Пряник вдруг показался мне безвкусным.

Я поняла – самое главное только начинается. Экран вновь мерцал словами.

«Шли долгие годы благополучного сотрудничества. Конфедерация и Росс существовали отдельно, что не мешало заниматься большим общим проектом по созданию сети. Но однажды «Первопроходец» возвращался с правительственной делегацией Сектора на борту – первый визит землян за всю историю. Древние инструкции были позабыты, когда буксир выходил на глиссаду, в небе над колонией было зафиксировано необычное оптическое явление…»

На экране над каменистой равниной красноватое небо разошлось равной дырой, из которой хлынула чернильная тьма, почти сразу захлестнувшая камеру.

— И на борту началась резня, — вздохнул Агапов. — Это был не просто психический шторм. Это было… вскрытие. Нечто вскрыло их сознание, как консервную банку, вытряхнуло всё, что было внутри, и за считанные секунды свело с ума половину экипажа. А у остальных – тех, кто находился на поверхности, осталась лишь одна, чужая мысль. Очень простая: «Общность не вняла предупреждению. Пришла пора уходить». А дальше…

Агапов запнулся. Кажется, он выбирал формулировки.

— «Первопроходец» развернулся и на полном ходу врезался в плато. Без реверса. Как будто кто-то взял ёлочную игрушку и швырнул её оземь… Сферы Тишины проснулись – все разом, загудели стройным хором низкочастотной вибрации. И под землёй проснулись хозяева этого места…

Агапов умолк, уставившись в пустоту. Изображение на стене задрожало, и мне чудилось, что пол под ногами отозвался дрожью в такт. Камеру трясло так, будто сам оператор был в предсмертных судорогах.

Подземный туннель. Яркий прожектор на треноге, направленный во тьму – а из темноты на прожектор неслось нечто. Гигантское, стремительное тело, будто высеченное из мрака и гранита. Оно не бежало, не ползло – оно бурило реальность, и туннель будто заново возникал за ним, а не предшествовал ему.

Изображение потухло, затем вновь появилось – та же запись, но уже в замедленной съёмке. Длинное, вибрирующее тело, похожее на гигантский, размером с самосвал, бур. Оно не просто двигалось – оно «проедало» себе путь, кроша камни в пыль. Только в замедленной съёмке я заметила едва заметный силуэт человека перед прожектором. Он в беспомощности выставил руки вперёд – и буквально взорвался от удара огромной махины за секунду до того, как изображение погасло. Лопнул багровым туманом и клочками комбинезона.

— Мы назвали их Стражами, — тихо произнёс профессор. — Они сильно затрудняют буровые работы, но почему-то не трогают саму колонию. По крайней мере, пока…

— Ладно черви, — махнул рукой Василий. — Ты про перемещение лучше расскажи.

— Да, — кивнул Агапов. — Планета, скажем так… изменила местоположение. В один момент.

Я замерла, глядя на него. Василий отпил из дымящейся кружки, его лицо было невозмутимо-каменным. Агапов встал и подошёл к экрану, на котором растянулась звёздная карта с обозначениями. Мю Льва, Луман, Каптейн…

— Были здесь… — Агапов указал рукой на пустоту недалеко от Земли. — А оказались – вон там. — Палец его указывал куда-то под потолок, где в метре от скученных подписей стояла одинокая отметка: «Ковчег».

— Четыреста световых лет, — отчеканил профессор, возвращаясь за стол. — Другая звёздная система.

В наступившей гробовой тишине на стене медленно проплыла новая строка:

«ДЯДЯ ВАНЯ: пожалуй, я больше не буду жаловаться на тряску».

Я невольно улыбнулась. Его абсурдный комментарий был единственным, что как-то разбавляло сюрреалистичность услышанного.

— Это был идеальный, безупречный манёвр, — восхищался Агапов. — Планета изменила местоположение, скорость, и ювелирно села на орбиту парной звезды. Неизменным осталась лишь скорость вращения.

— Вот так просто? — хмыкнула я.

— Вот так просто, — с абсолютно серьёзным видом ответил Агапов. — Год удлинился вчетверо, и наш «Ковчег» теперь балансирует на «качелях» с Отцом. Так мы его прозвали. Это очень быстро вращающийся пульсар, от которого нас прикрывает Мать – белый гигант… После этого никто уже не забывал про инструкции. Вся внешняя деятельность свелась к проекту «Опека» – тихому и незаметному присмотру за Конфедерацией силами агентурной сети. Технология двустороннего гиперперехода позволяла нам наведываться к землянам, держа их подальше отсюда…

Профессор медленно, будто кости у него были свинцовые, поднялся со стула. Изображение на стене погасло, вернув ей вид обычной белой стены. В маленькой кухне воцарилась гробовая тишина, нарушаемая лишь равномерным гудением вентиляции и тяжёлым дыханием Василия.

— Вот и вся история, Елизавета, — тихо сказал он, глядя куда-то мимо нас. — Мы построили свой дом на обломках чужой цивилизации, получили технологии из рук неведомой силы и были за это наказаны, едва не погубив всё. Теперь мы здесь смотрители. А там, в Секторе, мы призраки. — Он вздохнул и посмотрел на меня. — Сейчас в колонии, в тридцати купольных городах, проживает что-то около двухсот тысяч человек и девять миллионов роботов. Военные занимаются своими делами на севере. Температура ночью достигает минус девяноста, зато уровень радиации относительно щадящий, так что в некоторых отношениях стало проще.