«В какой-то момент «посредник» передал сообщение, гласившее, что люди наконец готовы использовать «аэрон» – находку на дне «воронки». Кольцо было запитано, и учёные узрели пульсирующую белоснежную мембрану – первый в истории человечества гиперпространственный туннель. Три недели мы вместе с системами охраны дежурили у мерцающей плёнки, пахнущей озоном. Никаких сигналов, абсолютная тишина. Поэтому было решено приступить к активным действиям…»

— Отправили дрона на тросе, с оптическим кабелем, — сказал Агапов, поглядывая в пустую чашку с чаем. — По кабелю информация не проходила, картинки мы не видели. А трос… Как бы вам сказать, он разматывался, но не сматывался. И когда за него потянули слишком сильно, он просто лопнул. Половина осталась у нас, половина – там, на другой стороне… Вызвались добровольцы. Илюша Воронцов и Чан Ю. Толковые специалисты, хорошие люди… — Профессор вздохнул, но тут же просветлел.

«Возвращения добровольцев так и не дождались. В портал уходили и другие, но никто не возвращался. И тогда «посредник» снова вышел на связь. Его сообщение было кратким: «Это не дверь. Это – зеркало. Чтобы увидеть отражение, нужно сперва создать оригинал». Год лучшие умы бились над этой фразой. Пока один из инженеров, Карен Ширинян, не предложил безумную идею: что, если воссоздать второе такое же кольцо? Но зеркально повторить его конструкцию?»

— Его просвечивали рентгеном, на ходу составляя схему, — сказал Агапов. — Все узлы, все агрегаты… И это при том, что их назначение не было известно, а все вместе они работали как телепортатор. Нужно было просто повысить напряжение до миллиарда вольт… И с зеркальной копией это сработало. Когда второе кольцо активировали в ста километрах от первого, между ними открылся… коридор. Туннель в самой ткани реальности. И камень, брошенный в одно кольцо, вылетал из другого.

Агапов сделал паузу, и в его глазах вспыхнула та самая искра учёного, который увидел чудо.

— Но это было лишь начало. «Посредник» продолжал передавать данные – уже не просто чертежи, а фундаментальные принципы. Физику квантовой запутанности в масштабах и приближении, которые мы и представить не могли. Математику многомерных пространств… Мы не просто копировали. Мы начали понимать.

На экране замелькали схемы, формулы, трёхмерные модели.

«Огромные объёмы данных, оставшиеся от «духа Разумова», перерабатывались долгие годы, вырастая в осязаемые проекты. Мы научились не просто создавать пары связанных врат – мы строили звёздную систему навигации, способную вычислять координаты в гиперпространстве. Создали ловушку для тёмной энергии и научились преобразовывать её в полезную работу. Но технологическим венцом стал гиперзвёздный движитель…»

Изображение сменилось величественной картиной – в огромном сборочном цеху под недосягаемым потолком возвышался корпус космического корабля. Подвешенное на гигантских кранах, в его сердцевину которого погружали устройство, похожее на… Чёрное графитовое сердце. Именно такая ассоциация у меня возникла.

— Это уже не было зеркальной копией. — Голос Агапова звенел от гордости. — Это был наш ответ. Наш собственный дизайн. Мы взяли принцип – переосмыслили его. Наши врата не требовали пары – они создавали коридор между собой и любой точкой пространства. Наш двигатель не просто перемещал корабль – он практически «подтягивал» пункт назначения к кораблю. Теоретически мы могли отправиться куда угодно, но сперва нужно было решать насущные задачи. А их накопилось много…

— Да, это вам не обезьянничать, — одобрительно хмыкнул Василий. — Человек всегда может лучше.

— Именно, — кивнул Агапов. — И когда первый гиперзвёздный тягач «Следопыт» сошёл со стапелей, мы перестали быть пленниками и стали хозяевами пространства…

Василий вдруг поднялся с табурета.

— Кому ещё чаю? — Он взял со стола чайник и понёс к умному крану. — У нас тут, Лиза, вода особая, из ледниковой жилы. Фильтрованная, конечно, но вкус... совсем другой. И чай на ней — как в сказке.

Пока он возился, на экране возникла новая запись. Кадры с камер наблюдения обозревали огромный сборочный ангар, и посреди него — первый «Следопыт», готовящийся к испытаниям. Инженеры в защитных костюмах суетились вокруг, проверяя последние системы.

«Момент первого тестового прожига подъёмных двигателей стал историческим. Но никто не ожидал, что прямо под куполом верфи, в сотне метров от корабля, беззвучно откроется пульсирующий серостью пространственный разлом...»

— И что же? — не удержалась я, забыв про чай.

Агапов усмехнулся, глядя на экран:

— А из разлома появился наш старый знакомец... Созерцающий. Сияющий многометровый силуэт, от которого слезились глаза и вибрировали кости. Мы уже начали забывать о нём, но… он просто взял и появился.

Люди на экране застыли, обступив гигантскую колонну света напротив корабля.

— Мы это определили как телепатический сеанс. Он… — Агапов подбирал слово. — Он попросил вызвать тогдашнего Первого Администратора – Ивана Илларионова. Тот, само собой примчался в считанные минуты.

Василий вернулся с дымящимися чайниками и поставил на стол жестяную коробку с причудливыми пряниками.

— Попробуй, Лиз. Местные кондитеры делают – зашатаешься. На Земле такого не найдёшь.

Я машинально взяла пряник, не отрывая глаз от экрана, где Илларионов медленно подходил к светящемуся силуэту. Постоял рядом некоторое время, а потом развернулся и пошёл в сторону бокового туннеля. Скрылся в нём. Силуэт также исчез, а группа коллег бросилась следом за человеком в коридор.

— И что же он?.. — начала я.

— Точно как Разумов когда-то, — Агапов сделал многозначительную паузу.

— Растворился в воздухе, — прошептала я.

— Буквально, — кивнул Агапов. — Камера в туннеле в момент исчезновения показала его, одного. А через секунду – никого. Но странно вот, что… Датчики движения не перестали фиксировать его присутствие, будто он не исчез, а… стал невидимкой. Затем мы обыскали все туннели в радиусе километра. Никаких следов.

Василий налил свежего чая. Аромат действительно был особенным — чистым, с лёгкой минеральной ноткой.

— А на следующий день штаб колонии получил двоичное послание, из которого следовало: планета под звездой Росс-154 должна оставаться в тени для остального человечества. Никаких чужаков ни на поверхности, ни в атмосфере, ни где бы то ни было в радиусе нескольких световых лет.

— То есть вас… изолировали? — уточнила я.

— Добровольно-принудительно, — вздохнул Агапов. — Шутить с неведомой силой никто не хотел, поэтому разработали инструкции, нарушение которых каралось смертью. Жестоко, но необходимо.

Тем временем на экране «Следопыт» уже отрывался от стартовой площадки. Пространство под двигателями было похоже на водную поверхность – оно переливалось, но не горело. Это был взлёт – и двигала его не реактивная сила, а что-то другое.

— Но ваш корабль же улетел? — не поняла я.

— Улетел, — подтвердил профессор. — Спустя несколько месяцев. С колоссальным запасом тёмной энергии для первого прыжка, которую накопил на орбите Росса. Прямиком к Земле.

Изображение сменилось архивными земными новостями. Нарезка кадров выхватывала дёрганые репортажи, бегущих по улицам людей, сверкающие полицейские сирены и заголовки: «Неизвестный объект у Юпитера!», «Пришельцы?», «Экстренное совещание глав государств» …

«Когда в пустоте под эклиптикой Солнца мощнейшая вспышка вспорола тьму, выбрасывая из-под пространства неизвестный космический корабль, человечество оказалось не готово. Все давно позабыли об экспедиции, десятилетия назад затерявшейся в космосе – даже отправленные после обустройства колонии радиотрансляции были всё ещё где-то в своём многолетнем пути к Земле…»

— Представляешь? — Василий хмыкнул, закуривая. — Человечество тридцать лет ничего о них не слышало. Решили, что пришельцы.

— Военные корабли занимали позиции вокруг Земли, — улыбнулся Агапов. — Полчаса паники. Пока мы не отправили простое сообщение: «Братья люди, мы вернулись с Росса-154».