В его голосе звучали нотки восхищения. Я задумалась.

— И что, за вами никто не прилетит? Наверняка же есть другие корабли?

— Я не знаю, что происходит там, наверху. — Он пожал плечами. — Мы некоторым образом отрезаны от цивилизации, поскольку на перигелии в это время года магнитные шумы Мю Льва особенно сильны, а магнитосфера Пироса здесь, на субэкваторе, очень слабая. Запросы по каналам дальней связи не проходят, а когда Корпус о нас вспомнит и найдёт ли ресурсы на то, чтобы нас вывезти – неизвестно. В свете недавних событий я подозреваю, что им некоторым образом не до нас.

— Значит, мирметеры осаждают лабораторию только ночью…

В голове уже созрел план дальнейших действий.

— По ночам их очень много. — Шен раскинул руки, будто бы показывая, сколько их бывает по ночам. — Но даже днём нельзя забывать об осторожности, поскольку они могут появиться в любой момент. Может, одиночные особи, но от этого они не становятся менее опасными. Более того, с недавних пор я полагаю, что они обладают каким-то коллективным разумом…

— Спасибо вам большое, Шен, — прервала я его и направилась обратно в коридор. — Мне нужно собираться в дорогу…

Вернувшись в столовую, я поднялась в жилую секцию для охраны и не обнаружила там ни единой живой души. Судя по изображению с камеры, мои попутчики были во дворе. Спустившись обратно, я свернула в знакомый коридор и выбралась под зеркальный купол. Залитые солнечным светом деревца и кусты искрились зеленью и радовали уставшие глаза. Свежесть этого места брала и не отпускала, и уходить отсюда не хотелось, однако я должна была действовать безотлагательно – тем, кто остался в ущелье, грозила опасность.

Я выбралась на улицу единственным известным мне путём – через тамбур, в который мы ввалились вчера вечером, – и попала в безветренную духоту. Завернула за угол, вышла во двор и увидела Эмиля, Оливера, Рамона и Василия, которые грузили на тележку увесистые красные баллоны из тени большого чёрного контейнера.

Завидев меня, Оливер с любопытством наблюдал, как я пересекаю знойную площадку.

— Доброе утро, — сказала я.

— Я погляжу, к таким утрам ты уже привыкла, — пробурчал Василий, вместе с Эмилем перекладывая на тележку очередную громоздкую стальную ёмкость.

Вид у обоих был ещё более опухший, чем вчера вечером. Рамон, впрочем, выглядел не сильно лучше.

— Как бы не пришлось с ностальгией вспоминать эти деньки, — заметил здоровяк Дюпре.

— Слушай, Эмиль, — обратился к нему Оливер. — Удалось связаться со второй группой?

— Peau de balle! Связи по-прежнему нет, земляк. — Он постучал по рации, закреплённой на поясе. — Тут даже компас не работает.

— Успели подружиться? — поинтересовалась я.

— Фламандцы друг друга видят издалека, — усмехнулся Оливер. — Только у меня повышенная премия за риски, а у него – год службы за два.

— Кто пойдёт со мной за ребятами? — Я обвела мужчин взглядом.

— Наши координаты у них есть? — спросил Василий, судорожно зевнув и сощурив красные глаза в ярких лучах солнечного света.

— Есть, но у них дорогостоящая техника, — ответил Оливер. — А над головой летает напичканный взрывчаткой хлам.

— Раз в несколько часов один уходит на подзаправку водородом, и тогда здесь целых восемьдесят две минуты тишина, — сообщил Василий и тут же пояснил: — Я расписание уже наизусть знаю. В первый месяц вообще уснуть не мог – всё гремят и гремят, а теперь сплю как убитый…

— Давайте сходим за ними, — предложила я. — Не вижу смысла дожидаться, пока они сами догадаются.

— Судя по тому, как нас вчера размотали эти твари, следующую ночь ребята могут и не пережить, если вообще пережили эту, — решительно сказал Эмиль. — Пока безопасно, давайте выдвигаться.

— В таком случае, встретимся здесь через десять минут, — сказал Рамон.

— По понятным причинам я с вами не пойду, — заявил Василий и поплевал на руки, хватаясь за ручки тележки. — Эмилька, подсоби Оливеру с телами на мосту. Можно пока в подвал, в морг, а там посмотрим…

Василий скрылся в бесконечных коридорах лаборатории, французы отправились за пластиковыми мешками, а мы с Рамоном тем временем сменили ему в лазарете повязку.

Встретившись через какое-то время в предбаннике, мы готовились к выходу. Головные уборы, коммуникатор, автоматы, бронежилеты, таблетки влагоконцентратов – всё самое необходимое занимало свои места в подсумках жилета, на карабинах и ремнях…

* * *

Так и не успев толком позавтракать, я стояла у самого обрыва, выжимала в рот остатки тюбика с пищевой пастой, найденного в кухонном холодильнике, и старалась не смотреть на огрызок мяса, висящий на тросе. Но периферией зрения всё равно видела его. Дженкинс – а вернее, то, что от него осталось – едва заметно покачивался в знойном безветрии, обглоданные конечности его безвольно болтались, разодранная одежда свисала клочьями. Лица видно не было – капля за каплей с кровавой маски, что когда-то была лицом, отрывалось что-то тёмное и тягучее и падало в огненную пропасть. Пищевая паста не лезла в горло, а уже проглоченная – шевелилась в желудке…

С лязгом и поскрипыванием две половины моста съезжались друг другу навстречу. Сделав шаг на стальную поверхность, я уже представляла себе бесконечные мёртвые земли, встречающие нас зноем и стоявшей над озерцами лавы мглистой дымкой…

Дюпре держался молодцом – сразу было видно подготовленного жизнью человека. Идти было несложно и мне. Мой организм, похоже, постепенно адаптировался к этой адской жаре, чего нельзя было сказать об Оливере и Рамоне. Они обливались по́том и тяжело волочили ноги. В какой-то момент Рамон присел на базальтовую поверхность, утёр лоб рукой и уставился себе под ноги.

— Всё, не могу больше, совсем раскис, — выдавил он из себя. — Вот так подкрадывается старость.

Я остановилась и участливо предложила:

— Сбрось бронежилет, легче будет. А твой автомат я, так уж и быть, понесу.

Наставник скинул в пыль жилет и куртку, вручил мне оружие, кое-как поднялся и заковылял дальше.

— Знаешь, Лиз, у нас, кажется, завёлся стукачок, — прохрипел он. — Кто-то накапал, что мы собираемся посетить эту лабу, и ботаники почти всё вывезли – буквально за пару дней до нашего визита. Когда вернёмся, напомни, чтобы я ребятам поручил прошерстить «Фуэрцу»…

Нагрузив на себя вещи Рамона, я украдкой поглядывала на него – вид у него был совсем несчастный. Оливер нарочито бодрым голосом нарушил молчание:

— Ползёт по пустыне измученный человек. Без воды, без еды, три дня не пил, две недели не ел. Смотрит – лежит лампа старинная. Подполз человек к лампе, взял её в руки, потёр. Тут вылезает из лампы джинн, кланяется, и говорит: «Ты мой повелитель! Приказывай, любое желание исполню!» Человек, не задумываясь, выпалил: «Хочу домой!» Джинн берёт человека за руку: «Ну, пойдём!» «Нет, ты не понял. Я хочу домой быстро попасть!» «Ну ладно, тогда побежали!»…

Эмиль засмеялся. Рамон вымученно хохотнул и спросил:

— А долго нам ещё? Где там ваши ребята?

— Так на вашей же стоянке они и остались, — ответил Оливер и утёр пот со лба. — Мы уже должны были добраться. Лиза, ты помнишь маршрут? У меня топографический кретинизм, вся надежда на тебя.

Я огляделась. Это место ничем особо не отличалось от остальных – всё те же торчащие из земли серо-коричневые горы и булькающие алые лужи в базальтовых провалах. Припустив к ближайшей возвышенности, я достала коммуникатор и вызвала конвой:

— Приём, стоянка, есть кто в эфире? Отзовитесь…

Натужное шипение помех на все лады было мне ответом. Стрелка встроенного компаса ходила ходуном, не останавливаясь ни на миг, но я видела далёкую расщелину каньона. Значит, нам в другую сторону…

Сквозь жар откуда-то из-за холмов, перекатываясь по камням, понеслись отголоски громовых раскатов, и через несколько секунд высоко-высоко над головой промчались старые знакомые – пара беспилотных «Кондоров». От сверхзвукового хлопка заложило уши, но я поняла – мы где-то рядом. Конечно, в том случае, если я не ошиблась с закономерностью маршрутов патрулирования.