Лёгким касанием я вызвала карту с отмеченным на ней маршрутом поезда. Южный отрезок бежал сквозь монгольские пустоши и терялся где-то в Китае, в конце концов упираясь в океан. В противоположном направлении жёлтая нить трансконтинентального маршрута, извиваясь, тянулась на запад, а через почти три тысячи километров сквозь Содружество загибалась к северо-западу в районе городка под названием Саратов, после чего следовала в направлении Балтийского моря.

Я достала карточку и положила её на стол. Запад или восток? Повернувшись к продавцу, спросила:

— У вас есть монета?

— Держите. — Достав из кармана, он протянул мне небольшую серебристую монетку.

Орёл или решка. Запад или восток. Я закрыла глаза и взмахнула рукой, отправляя монетку в воздух. Стук металла о стойку, лёгкий звон и металлическая вибрация в воздухе… Вереница крошечных планеток, озарённая восходящей звездой, сверкнула в лучах солнца. Монета лежала гербом Конфедерации кверху, волею случая определяя нашу дальнейшую судьбу. Я просмотрела список остановок, и внутри похолодело: ближайшая минутная остановка – в городе Павлодар. А это ещё шестьсот километров на восток.

Единственный вариант – это ловить поезд на полустанке любой ценой. Оплатив два билета до конечной – Хельсинки, я потратила почти всё, что оставалось на счёте. Лучше иметь такой план отхода, чем никакого…

— Спасибо, — поблагодарила я продавца, выходя из-за стойки. — Вы мне очень помогли…

* * *

Крошечный холл гостиницы встретил меня перезвоном россыпи дверных колокольчиков. Над стойкой тут же возник администратор – молодой парень в расстёгнутом пуховике, под которым чернела футболка с надписью «AC/DC» во всю грудь. Он вежливо улыбнулся и произнёс:

— Простите, но мест нет… А, вы, должно быть, Элизабет Стилл? Ваш спутник предупредил, что вы придёте. Номер одиннадцать, последняя комната направо, пожалуйста.

Он указал рукой, я кивнула и прошла по узкому коридору, пахнущему сырым деревом и чистящим средством. Вот и одиннадцатый. Я вошла без стука, а Марк с порога сообщил:

— Повезло, успел ухватить последний свободный номер. Ну, располагайся… Конура, конечно, но с пивом покатит.

— Надолго тут не задержимся. — Я огляделась. — Взяла билеты на вечерний трансконтинентальный экспресс. Есть только одна проблемка – нужно будет как-то его остановить. Иначе придётся делать крюк в полтысячи километров.

Номер гостиницы состоял всего из одной комнаты с огромной двуспальной кроватью, занимавшей почти всё пространство, нишей гардероба в стене и дверью в санузел. Окно было забрано тяжёлыми шторами, и в комнате царил полумрак. Было тепло – радиаторы работали как надо, и я скинула куртку, оставшись в обтягивающем комбинезоне. Присела на кровать рядом с Марком.

— Как же я ненавижу просто сидеть и ждать, — вздохнул тот.

— Не в первый раз мы этим занимаемся, Марк.

— А может… — Он протянул руку и положил её мне на бедро. — Скоротаем время, так сказать?

— Сейчас неподходящий момент. — Я сбросила его ладонь, встала и подошла к окну. — Нам надо быть готовыми к отъезду. Даже если они придут нескоро, мы должны быть подальше отсюда, когда это случится.

— Хорошо. Сядем на поезд, а дальше что?

— Дальше, дальше… Может, отправимся к нашему… К Ваниному старому знакомому в Мирный? Попросим помочь с деньгами и перелётом к Пиросу, а там уже свои люди. Можно будет дать отпор.

— Сомневаюсь, что «Фуэрца дель Камбио» станет воевать с «Интегрой», — скептически протянул Марк. — Они скорее просто сдадут нас, у них своих проблем хватает. Альберт, насколько я знаю, сейчас в большой политике, и лишняя заварушка с потерями в боевом крыле ему совсем не нужна.

Я заложила рук руки за спину и зашагала вдоль окна. Вперёд-взад, вперёд-взад… Нужен был не план отступления, а выход. Настоящий. Я никак не могла его найти, и видела лишь сужающиеся стены ловушки. Марк угрюмо следовал взглядом за моими метаниями, и наконец спросил:

— А может, отдадим им эту чёртову штуку? Контракт мы всё равно выполнили лишь частично, а всей «Книги» нам и так не видать. Ну, попросим только часть гонорара – может, процентов пятнадцать.

— С тобой и разговаривать никто не станет, — хмыкнула я. — Они заберут артефакт и просто закатают нас в асфальт. Что уж говорить о деньгах… Сейчас речь идёт уже не о деньгах, а о выживании.

— В таком случае, давай решать проблемы по мере их поступления. По плану – вечерний поезд. Ставлю будильник на отъезд… — Марк поводил пальцем по своему сенсорному браслету и поднял глаза. — Вот так. А чтобы ожидание не было столь томительным, предлагаю по пивку.

Он достал из пакета пару бутылок и ловким движением сорвал пробку с одной из них. Воздух тут же наполнился запахом душистого солода. Я засомневалась, стоит ли сейчас выпивать, но рассудила, что одна бутылка пива большого вреда не принесёт, а, может быть, хотя бы позволит отвлечься от тягостных мыслей. Я вернулась к кровати, включила лампу и приняла из рук Марка прохладный запотевший сосуд…

* * *

Мы сидели рядом на заправленной кровати в жёлтом свете лампы и коротали время, вспоминая былое. Поджав под себя ногу, я вращала в руках полупустую бутылку. Я не спешила, растягивая удовольствие, но напиток уже выдохся и давно потерял вкус.

— Знаешь, Марк, они все умоляют о пощаде, — сказала я. — Все до единого. Такие серьёзные, крутые головорезы, главари банд и миллионеры, все как один воют фальцетом и просят прощения сами даже не зная за что, когда выдёргиваешь им пальцы. Сустав за суставом. Я специально считала – самый стойкий сломался после девятого, а ведь их, суставов, ещё столько было впереди…

— Ну и кровожадная же ты, зараза, — с каким-то странным восхищением в голосе заметил Марк.

— Возможно… Но мне ничуть не было их жалко, потому что я была права. Не так что ли? Правда была за мной. Хоть и очень жестокая правда… — Немного помолчав, я встретила внимательный взгляд тёмных глаз и спросила: — Марк, почему ты решил сорваться следом за мной? Ты ведь в полиции метил в старшие офицеры, когда я улетела.

— Да, самый молодой действующий полковник, — мечтательно протянул он. — Но какой в этом смысл? Когда умер папа, меня с Пиросом уже ничто не связывало. Я не мог тянуть ферму и такой большой дом в одиночку, да и не хотел. Не моё это. А если жить где-то, кроме родного дома – то какая разница, где? На том же Пиросе, или на Каптейне, или на Земле? Дом – он ведь не там, где здание построено, а там, где родные тебе люди.

— Рак не щадит никого, — прошептала я, вспоминая сгорбленный силуэт дяди Алехандро, удалявшийся в сторону дома, в ночную тьму. — Но он же мог пройти курс нанотерапии и прооперироваться, в конце концов! Почему не стал?

— Своих средств ему не хватало, но он всё время отказывался от помощи, не хотел, чтобы его лечили на мои деньги. Называл их кровавыми… Но какая разница, как они были заработаны, если они помогли бы ему выздороветь?!

— Нужно было закапывать их подальше. Хотя бы на границе поля.

— Нужно было. Но кто же знал… — Поставив пустую бутылку на тумбочку, Марк продолжал: — Он всегда был упорным, говорил: что отмеряно судьбой, тому не противься. Я его спрашивал – как же ты можешь знать, что тебе отмеряно, если не хочешь лечиться? А он отвечал: что я скажу твоей матери, когда встречусь с ней? Что меня вылечили на деньги, полученные за чью-то смерть?

— Видимо, так ему было спокойнее.

— Так ему было проще совладать со своей совестью. Не говорил я ему этого, конечно, потому что знал – наш спор не окончился бы ничем хорошим… — Марк опустил голову. — Но, знаешь, он ведь именно после той ночи заболел раком, я в этом уверен. Как раз через месяц его биопсия дала положительный результат.

Снова то самое выражение лица, которое я видела вчера в его каюте. Потухший взгляд, влажные глаза, сквозь которые сквозило разъедающее чувство вины. Снова захотелось стиснуть его в объятиях, и я тихо произнесла:

— Нет, Марк, это всего лишь совпадение. Так бывает, очень часто бывает. И тогда мы берём на себя слишком много… — Неожиданно шальная мысль пришла мне в голову. — Слушай, пойдём в снежки поиграем, а?