— Да плевать я хотела и на «банки», и на ревизоров, — буркнула я. — Я уже наверное полжизни балансирую на этой стене, как кошка на заборе. Сканеры и копы смотрят на меня как на гранату без чеки – знают, что вот-вот рванёт, но не знают, когда. Пусть смотрят и считают, сколько там того мяса осталось.

Впрочем, после последнего сома-сканирования я решила свести к минимуму выходы из корабля. Только по делу. Только на очередное дело…

— Мясо, между прочим, тебя кормит, поит и иногда даже спасает. — Марк повернулся, и в отражении его «хамелеонов» вспыхнул бирюзовый блеск моего маникюра. — Но да, с тобой никогда не соскучишься. Горькая ты пилюля…

Тем временем до точки прибытия оставались считанные километры. Я мысленно собирала воедино разрозненные кусочки информации о планете, над которой оказалась впервые в жизни.

— Давай к делу. Что там внизу? — спросила я Марка, переводя тему. — Про местные дикие нравы не врут? Общины с шерифами, частные охранные конторы, вооружённые грузовые караваны – прямо Дикий Запад какой-то…

— Любой фронтир выглядит именно так. Закон здесь подкрепляется не трёхтомным сводом правил, а увесистым стволом, — наставительно подняв вверх палец, сообщил Марк. — Там, внизу даже случаются стрелковые дуэли.

— Что, прямо так и гремят шпорами по главной улице в чапсах и шляпах и разряжают друг в друга Кольты? — Я живо представила себе пустынную улочку промеж деревянных домов, чёрный зёв салуна, едва покачивающий дверьми, и перекати-поле, степенно проплывающее между стрелка͐ми. — В поединке есть только одна задача – не дать противнику выстрелить в ответ. Никто в здравом уме не станет ждать, пока в тебя разрядят обойму, и предпочтёт лупить из окошка.

— Поэтому лично я в дуэли играться не намерен, — кивнул Марк. — В нашей паре моя задача думать, а твоя – стрелять из окошка.

Ещё раз придирчиво оглядев бирюзовые отсветы на механических пальцах, я сообщила:

— Значит, правило одно. Пальцы на спуске, глаза в оба. Я не собираюсь тут ставить рекорд по долгожительству. Зайдём, вынесем – и уйдём. Поделим куш – и я выхожу. Выкуплю себе аэростат где-нибудь над Венерой, выкину нейрофон в туманность и буду любоваться золотыми облаками, пока кости не разложатся. А вы со стариком – катитесь колбаской, и можете оставить себе мой оружейный шкаф со всем содержимым. Только не открывайте без перчаток. Некоторые игрушки кусаются.

Вылив на Марка накопившуюся желчь, я уставилась вперёд, за обтекатель, где над облачным покрывалом наконец показался далёкий диск диспетчерского узла. Марк поднял бровь, поглядел на меня поверх солнцезащитных «хамелеонов», но промолчал. Он знал – когда я начинала говорить так – спорить бесполезно. Словно пытаться остановить ураган, размахивая флажком. И он также знал, что стоит ему применить немного своего обаяния – я растаю, словно лёд на солнцепёке…

Уже в который раз по ногам побежал зябкий холодок – из-под сиденья снова задувало.

— Опять откуда-то снизу сифонит. — Я наклонилась и принялась внимательно разглядывать тёмный пол под ногами. — Чувствуешь? Машина разваливается буквально на ходу.

— Чувствую только твою паранойю, — устало ответил Марк. — «Шинзенги» цела, исправна и полностью герметична. Дед её две недели назад перебирал и проверял с компрессором.

— Да нет же, поддувает. Откуда-то из-под сиденья, вот же, где-то здесь.

Я шарила рукой понизу, пытаясь уловить, откуда в салон затягивает холодный разреженный воздух. Ощущения были притуплёнными, слабыми – мехапротез не мог передать все тактильные оттенки и нюансы, доступные настоящей живой коже.

— Хорошо, как вернёмся, я попрошу старика ещё раз всё проверить, — проговорил Марк тоном усталого родителя, пообещавшего капризному ребёнку купить игрушку – лишь бы только тот успокоился…

После долгого спуска мы приближались к месту назначения. Вдали, пронзая кучевые облака, вырастал высокий шпиль Музея. На верхушке его мерцали целые россыпи разноцветных сигнальных огней, в разные стороны топорщились навигационные антенны самых причудливых форм, а чуть пониже, поверх округлой макушки станции, торчащей над самой каймой серой грозовой громады, медленно вращался плоский «блин» пункта управления воздушным движением. Вокруг шпиля сновали точечки челноков и глайдеров, издалека похожие на плодовых мушек, суетящихся вокруг спелого фрукта.

Из динамиков салона грянул голос диспетчера:

— Гражданский «Шинзенги Моторс», номер четыреста, частота семь-семь-сто один, вы входите в воздушное пространство Музейного комплекса. Согласно правилам безопасности, вы должны подтвердить передачу управления для автоматической швартовки.

— Передачу подтверждаю, забирайте, — лениво отозвался Марк и нажал несколько кнопок на приборной панели.

— Швартовочный док номер сорок два, — удовлетворённо сообщил голос. — Приготовьтесь к проверке. Мягкой посадки…

— Что ещё за проверка? — напряглась я.

— Наркотики, взрывчатка… Ничего особенного. — Марк легкомысленно махнул рукой. — Здешние воротилы не особо разоряются на автоматику. В основном закупают простейшие системы, да и те – пользованные, с Земли. Так что это будет лёгкой прогулкой…

Навигатор просчитывал маршрут, принимая команды от автоматики Музея, и наш планер мягко нырнул в облака, следуя вдоль рассчитанной компьютером глиссады. В моменты, когда машина шла на автопилоте, мне всегда становилось не по себе, ведь мы отдавали свои жизни на откуп механизмам. А если что-то пойдёт не так, и нам наперерез выскочит другой челнок, или чего хуже – тяжёлый грузовой корабль? В плотном облачном слое не то, что среагировать не успеешь – даже ахнуть. А ведь сейчас мы спускались прямиком на досмотр. «Лёгкая прогулка», сказал Марк… Именно в такие моменты начинались совсем не лёгкие проблемы.

* * *

Планете дали имя «Джангала», «джунгли» на древнем санскрите, что в переводе означало «невозделанные земли». И имя, данное в надежде, стало пророчеством. Этот изумрудный ад давно манил человечество, задыхавшееся на Земле, но путь сюда оказался долог. Джангала, затерянная на краю Сектора, стала его младшей, дикарской дочерью, которую колоизировали в спешке, предпочитая более сговорчивые миры.

Колонизация едва ползла. Планета душила пришельцев: её атмосфера была сладковатым ядом, а респиратор выдавал каждый глоток как одолжение. Миллионы гектаров кишащих живностью непролазных болот под беспощадными ливнями стали вызовом человеческому высокомерию. А пионерам этого мира пришлось по-настоящему горько. Джунгли пожирали выжженные под робкие, словно первые весенние проталины, поселения, поляны за считанные дни. Жилые модули тонули в трясине или, словно добыча, опутывались лианами. Воздух гудел от туч насекомых, чьи тошнотворные миазмы и переносимый бактериальный арсенал делали каждый неосторожный глоток пищи лотереей с выигрышем в виде мучительного забега к ближайшему ватерклозету.

Но именно эта смертоносная красота стала магнитом для учёных. Биологи и ботаники стекались сюда, словно алхимики, нашедшие рецепт золота. Энтомологи охотились за хитиновыми сокровищами, орнитологи – за птицами, чьи переливающиеся всеми цветами перья были воплощённым безумием природы. Генетики же в стерильных лабораториях вскрывали тайны доисторических тварей с их алмазной бронёй иммунитета.

Следом за наукой пришли и дельцы, почуявшие золотую жилу, и превратили ад в товар. Джангала постепенно превращалась в гигантский парк развлечений для скучающих миллиардеров. Продавалось всё. Впечатления, острые ощущения и даже сам воздух, разлитый по баллонам с бреновой символикой. Заплати – и тебе устроят адреналиновое сафари по джунглям в поисках зубастого рипера-невидимки или охоту за бабочками, чья цена измерялась целыми состояниями. Жаждущие новых забав богачи привезли с собой звонкие деньги и ненасытный спрос на недостающие удобства.

И тогда родилось решение. Корпорация «Вэйтлесс Дайнамикс» быстро сориентировались в ситуации, набрала подрядчиков, и авиастроители развернули кипучую деятельность по сооружению парящих платформ. Бесконечным серебряным ручьём с Земли через Врата пошли караваны транспортников, под завязку загруженных астат-водородными двигателями большой тяги, топливом и гигантскими газовыми аэростатами, и вскоре в средних слоях атмосферы повисла целая дюжина исполинских летающих городов. Здесь, наверху, было прохладно, но по-земному комфортно. Не было ни удушающей концентрации углекислоты, ни надоедливого гнуса, да и проливных дождей можно было избежать, подняв платформу чуть выше сплошного одеяла хмари.