Тем не менее, что-то делать с ней надо было. Запах и грязь…

— Спишь, светлость? — таинственным шёпотом спросила Мила, прижимаясь к боку Хрийз и обхватывая её поперёк рукой.

Когти из маленькой детской ладошки могли вылезти под стать зубам — в любой момент. Страшновато было допускать к себе так близко подобное создание. Но, собственно, даже если вдруг… что нового Хрийз увидит? На Грани — сколько уже раз бывала. И за Гранью — тоже. Призрачное существование в бывшем родном доме на Земле и было смертью, самой настоящей. Ещё уйти смогла, Яшка спас и Темнейший отпустил. А ведь и Яшка мог не долететь, и тёмный маг мог не отпустить. Да и сюда вернулась бы после костра погребального, что бы делала тогда. В умертвие переродилась бы, тела у живых отбирать начала бы? Вот тогда бы и упокоили по всем правилам. Может, сам сЧай и упокоил бы…

Повезло.

— Нет, — сказала Хрийз Миле, ждущей ответа. — Не сплю…

— Хорошо, — шепнула Мила, прижимаясь сильнее. — Ты об аль-нданне Весне вчера не спросила, княжна.

Хрийз пропустила несколько ударов сердца прежде, чем осторожно поинтересоваться:

— Я могу спросить сейчас?

— Можешь, — серьёзно ответила Мила. — Но потом мы поиграем?

— Поиграем, конечно же, — пообещала Хрийз. — Расскажи про аль-нданну Весну.

— Она в заключении, — с готовностью ответила маленькая неумершая. — Её казнят сегодня на рассвете.

— Как казнят?! — закричала Хрийз, вскидываясь на постели.

Резкое движение на мгновение выбило из неё дух, в ушах зашумело, перед глазами замельтешили тёмные звёздочки, по телу прокатилась волна привычной уже боли. Проморгавшись от слёз, Хрийз спросила, уже тише:

— За что?!

Ведь ничего же не предвещало! Ведь была же здесь, совсем недавно… недавно? Сколько же времени прошло.

— Говорят, — тихо, и очень серьёзно, отвечала Мила. — Говорят, она смерти тебе желала, и после того, как побывала у тебя, тебе хуже стало, что ты едва не умерла снова. Вот за то и казнят.

— Враньё! — отрезала Хрийз гневно. — Не было мне хуже, наоборот!

Вот почему аль-нданну Весну больше не видела, кроме того, единственного, раза!

— Кто это говорит, Мила? Кто?

— Все, — девочка приподнялась на локте, заглянула Хрийз в глаза. — Все говорят, твоя светлость. Отец мой не верит, но он один, а их двое.

— Но это же враньё! И кто двое?

— Те, что от имени твоего закон в княжестве держат. Сихар Црнаяш и Лаенч лТопи.

— Да они же счёты с ней сводят! — возмутилась Хрийз. — Они же её ненавидят!

— Горцев Небесного Края у нас не любят многие, — Мила села, поджав под себя голые ножки, обхватила ладошками плечи. — Что горцы все злодеи поголовно долго объяснять не надо.

— И ты…

— И я не люблю горцев, — сказала девочка-неумершая. — Аль-нданне Бело дара из круга Верховных я бы сама горло вырвала. Но в честном поединке, а не так вот, прикрываясь именем княжьим.

Хрийз бессильно стукнула кулаком по покрывалу. Она пробовала вставать, каждая такая попытка оканчивалась головокружением, лютой слабостью и болью. Но называть подобное состояние «княжне стало хуже» — смешно. Хуже было раньше, намного хуже, — когда вообще даже пальцев не чувствовала ни одного! Когда слова прошептать не могла, глаза лишний раз открыть не получалось, а боль мозги в трубочку скручивала. Вот тогда — да, было хуже, чем сейчас. Намного.

— Мне нужно встать! — яростно сказала Хрийз. — Встать! Встать и…

— Пойти на суд и запретить, — охотно подсказала Мила. — Тебе не посмеют возразить. Я проведу.

Пойти на суд… Легко сказать, трудно сделать. Если до сих пор даже, простите, в секретную комнату своими ногами еще не выбиралась!

Ярость гнала Силу волнами, выжигая боль и слабость под самый их корень. Хрийз упёрлась ладонями и села, двумя чёрными змеями потянулись вслед за головой толстые косы. Отросли за четыре года… дышать мешают! В ладонь ткнулся инициированный клинок, клокотавшая в теле магия вновь проявила его. Внезапно Хрийз поняла, что нужно делать. Взяла нож и срезала проклятые косы под самый корень, на ярости резала, пальцы дрожали. Как еще шею себе сама не вскрыла… Потом, вспоминая, сильно испугалась и много раз назвала себя дурой, ведь дрогнула бы рука и всё, никто бы не спас… Но тогда даже не думала ни о какой опасности. Не до того было.

Лёгкий сквознячок тут же захолодил затылок, и от этого еще сильнее вскипела сила в крови.

— Веди, — приказала Миле, сжимая до хруста, до побелевших костяшек, верный клинок.

— Будешь со мной играть? — спросила Мила, и в глазах её будто плеснуло тёмным пламенем, которого Хрийз не то, что не сумела опознать, но даже и не увидела.

— Буду! — решительно пообещала она.

Мила засмеялась, захлопала в ладоши:

— Со мной будут играть, со мной будут играть, со мной будут играть!

В распахнувшейся двери встала Лилар:

— Что здесь происходит, госпожа? — встревожено спросила неправильная горничная.

— Вы знали? — спросила у неё Хрийз прямо, чувствуя, как по телу проходят волны яростной дрожи.

Сила прибывала, как нескончаемый поток, и гнев её ещё увеличивал. Девушка чувствовала, что в таком состоянии горы свернёт, если понадобится, не то, что на ноги встанет, пролежав перед этим… сколько они говорили, четыре года?

— Я полагала, у нас ещё есть время, — невозмутимо ответила Лилар, даже не думая оправдываться.

— Нет, — в голосе Милы шуршал ледяной зимний ветер. — Уже нет.

— Вы тоже не верите в виновность аль-нданны? — требовательно спросила Хрийз.

— Оговорила себя, — кивнула Лилар. — На первое же брошенное обвинение подтвердила. Она не хочет жить, госпожа. Может быть, не нужно так рисковать собой из-за того, кто не хочет…

— Замолчите! — бросила Хрийз, и ей показалось, будто вместе с коротким этим словом к Лилар что-то метнулось, прямо в лицо.

Что-то невидимое, но вполне способное заставить замолчать, и, если надо, даже убить. Если Лилар не понимает, то как ещё, скажите на милость, с ней стоило обойтись!

— Мила, веди!

— Ты будешь играть со мной? — требовательно спросила маленькая неумершая.

— Буду! Сколько захочешь. Веди!

— Погодите, госпожа… Накиньте хотя бы это…

Это — длинный запашной халат, расшитый рукой Ели. Совершенно невесомый на плечах, лёгкий, хотя ткань на ощупь плотная. Но в каждом стежке, в каждой маленькой бисеринке на лепестках цветов, щедро пущенных по рукавам и полам, жила родная стихия, магия Жизни. Отчасти благодаря ей удалось не просто встать, но справиться с приступом головокружения, которое, дай только слабину, опять отправило бы в постель, возможно, надолго.

Ни о какой постели Хрийз не хотела даже думать. Ярость скручивала её в тугой канат: да как они посмели подвести под смерть невиновную! Только потому, что сами её ненавидят! И потому ещё, что она жить не хочет и стремится уйти из враждебного ей мира любым путём, уже не заботясь о посмертном достоинстве для своего имени.

«Я им устрою!» — злобно думала Хрийз, шагая в открывшийся стылый портал вслед за Милой. — «Я им покажу! Они у меня запомнят!»

Ей бы хоть на мгновение задуматься, что бесконтрольный расход магических сил — штука не очень хорошая, за ней непременно придёт откатай чем больше истратишь, тем сильнее будет откат. Не все даже полностью здоровые маги, случалось, переживали такой откат. Но где там! Хрийз несло, осторожность и мудрость лежали сейчас где-то очень далеко от неё. Днём с огнём не найдёшь, даже если постараешься.

… Портал открылся на городскую площадь. Площадь недобро помнилась по суду над Мальграшем, съехавшего с катушек неумершего упокоила тогда Хафиза Малкинична. Сейчас Хафиза была в Дармице, по словам Лилар, Дармица пострадала от нашествия Потерянных Земель сильнее всех княжеств побережья…

Толпа, собравшаяся на площади, была заметно реже той, какую помнила по прошлому собранию Хрийз. И лица у всех были… какие-то измождённые, что ли. Да, измождённые, точнее слова не подберешь. Даже солнце, льющее на город весенний свет, словно бы грело вполсилы от прежнего своего тепла.