С площадки открывался великолепный вид на оставшееся далеко внизу Жемчужное Взморье, на далёкие скалы у горизонта, на море и зелено-золотое солнце в опаловой дымке, уже коснувшееся краешком диска горизонта. Вечерняя тишина пронзила холодным покоем безграничного величия природы. Что такое люди и их распри перед закатом, древним, как мир, перед Вечностью, что древнее мира? Так, пылинки малые, песок сквозь пальцы демиурга, искорки на ветру…

Со спины тихо подошёл Снежан, встал рядом. Не сказал ничего, просто стоял рядом, смотрел на закат, и откуда-то Хрийз знала, что он чувствует примерно то же самое, хотя ходил сюда походами не один раз. Когда-то он был таким же обалдуем, как эти ребята, снова затеявшие беготню между палаток. Потом, в какой-то из дней, точно так же встал у обрыва, замерев в неподвижном молчании вместе с небом. Он позврослел тогда, как сейчас повзрослела Хрийз, рывком, внезапно, задумавшись о том, о чём раньше не приходило в голову думать…

Хрийз чуть подалась назад и положила голову ему на плечо. Снежан обнял её за плечи, а через мгновение они уже с упоением целовались, забывая дышать. Накрыло безудержным чувством обоих, никто даже не попытался включить голову и начать думать, да и о чём тут думать ещё, когда.

Ледяной водопад вырвал из сладкой грёзы.

— Млада! — завопила Хрийз, подавившись от возмущения. — Ты сдурела совсем!!!

— Не понял, — тихим, но бешеным по оттенку голосом сказал Снежан.

Млада отбросила пустое ведро, и оно покатилось прочь, подскакивая на камнях и дребезжа.

— Остынь, Снежан, — холодно приказала она. — Ей ещё десяти нет! А ты, подруга, не вешайся на парней. У них нервы, знаешь ли, не железные.

— Какого чёрта! — закричала Хрийз, утираясь. — Я… да я… Я живу одна, как взрослая, я работаю сама, как взрослая, я обеспечиваю себя сама, ни у кого на шее не сижу! Тьфу, чтоб тебе провалиться, вода холодная!!! И целоваться я должна с кем хочу, как взрослая!

— Обратись к матушке Сихар, — посоветовала Млада, — она тебе лекцию прочтёт на тему, почему несовершеннолетним целоваться как взрослым нельзя. Тут тебе не твоя ущербная Земля, у нас здесь мир с повышенным магическим фоном и кровь девственницы, знаешь ли, пролитая до срока, легко устроит тебе разные интересности; долго потом лечиться будешь. Исполнится тебе десять, тогда хоть со всем Сиреневым Берегом переспи, и ещё в Потерянные Земли не забудь смотаться, для пущего опыта. А ты, Снежан, дурак. Не ожидала!

Снежан слегка развёл руками. Сам дурак и есть. Купился на раслин, какой несовершеннолетние обычно не носят. Но не оправдываться же теперь, как нашкодившему школьнику…

Ночью, отревевшись и дождавшись, когда Млада наконец-то уснёт, Хрийз выбралась из палатки на воздух. Подморозило, при дыхании вырывался отчётливо видимый парок. На ясном небе высыпали звёзды, алая луна полоскала краешек своего месяца в море, а голубая луна светила ровным холодноватым пятаком прямо в зените. Хрийз сунула ладони под мышки. Не догадалась прихватить перчатки, теперь пальцы начали мёрзнуть. Увидела Снежана. Тоже не спал, оказывается…

Подошёл, встал рядом.

— Прости, — сказал вдруг.

— За что? — сипло спросила Хрийз. — Это я тебя подвела… Я же не знала!

Снежан коснулся ладонью её щеки. Тёплое прикосновение, почти родное. Хрийз замерла, боясь его спугнуть.

— Ты красивая, — сказал он, убирая руку. — Может быть, через год, когда тебе исполнится десять…

— Год — это так много, — честно выдохнула Хрийз. — Вечность почти. Кошмар…

— Кошмар, — не стал спорить Снежан. — Жаль…

— И мне… — тихо призналась Хрийз. — Жаль.

Он кивнул. И ушёл. Не оглядываясь.

Хрийз смотрела ему вслед, и слёзы стыли на щеках.

Группа вернулась в поселение к вечеру следующего дня. Хрийз забилась в свою квартирку, и оставшийся выходной провела между слезами и сном. Она не знала, как ей теперь появляться в треклятом спортзале, ведь придётся там наблюдать Снежана и тем самым травить незажившее чувство. Просто ужас, если вдуматься. Но пресловутое чувство будущего, то самое 'я есть', внятно говорило ей, что Снежана она не увидит до самой весны. По какой причине, определить, как всегда, было трудно. А так ли важна причина?

Главное, следствие.

Как всегда.

Буран пришёл ночью. Снежный ливень летел стеной, заваливая побережье сугробами высотой в человеческий рост. Несколько дней ярилась непогода, а потом, после прояснения, ударил мороз, и солнце негреющей монеткой светило сквозь зеленовато-розовую дымку. Хрийз тихо радовалась, что успела съездить в Сосновую Бухту за комплектом зимней одежды. Она работала теперь на сортировке, в море выходить надобности не было. Но холода обрушились суровые. В плащике уже не побегаешь.

Хрийз связала себе варежки с тремя пальцами — под большой, указательный и все остальные сразу. Варежки возымели успех: Хрийз навязала их всем, кто просил, а детворе достались ещё зимние шапки-ушанки весёлых расцветок.

Вот кого зима осчастливила совершенно: детей. Они в полном восторге носились по поселению, кидались снежками, катались на круглых ледянках со всего, что можно было приспособить под горку, а мальчишки-моревичи устроили ещё полыньи в замёрзшем море и ныряли туда сразу с берега. На них смотреть было страшно, такой это был экстрим — с крутого берега на ледянке и в парящую на морозе воду. Береговые повторяли этот подвиг, предварительно упаковавшись в зимнюю разновидность гидрокостюма. Хрийз смотрела на них, ёжилась и думала о том, куда глядят родители. Ремня ухарям выдать не помешало бы совершенно точно!

В Жемчужном Взморье не было своего учебного заведения и детей школьного возраста возили в Сосновую Бухту на специальном транспорте. Летом на катерах, зимой, по застывшему морю, на снегоходах. Школа вообще-то строилась: численность населения Взморья превысила семь тысяч, и Департамент Образования — был в княжестве и такой — озаботился строительством зданий для школы и библиотечного комплекса. Торжественное открытие планировалось на весну, к празднику Победы, ко дню, в который двадцать лет назад Грань Третьего Мира окончательно закрылась для пришлых захватчиков. Хотелось бы верить, что навсегда…

Как-то, возвращаясь к себе, Хрийз встретилась с Эрмом Тахмиром. Что он здесь делал и зачем, оставалось только гадать. Хрийз гадать не хотела. Поспешила перейти на ту сторону улочки и слиться с окружающим пейзажем. Не вышло, её заметили.

— Хрийзтема, — сказал Эрм. — Подойти-ка сюда.

Девушка подошла, чувствуя, как гадко подрагивают коленки. Она очень остро восприняла недовольство господина Тахмира, и теперь с тоской ждала головомойки. И не ошиблась.

— В библиотеку, смотрю, вы так и не собрались, — озвучил Эрм неприятный факт.

Хрийз попыталась было оправдаться, но под его взглядом умолкла на третьем слове. Тахмир умел убийственно внимать, как выяснилось. Ему достаточно было услышать что-либо, чтобы оно прозвучало глупо.

Он не стал ругать, стыдить, взывать к совести, чего Хрийз поневоле ждала. Просто дал добрый совет:

— Списки на общеимперском составляй, проверю, — и добавил ласково — Шкуру спущу!

Очень неловко получилось.

Поэтому в первый же свободный день пришлось ехать в библиотеку Сосновой Бухты.

Зима превратила город, памятный по тёплым временам, в удивительную снежную сказку, подсвеченную зеленовато-розовым сиянием неяркого морозного дня. Библиотека встретила теплом, уютом и тем особенным запахом, который присущ старым фолиантами, простоявшим на полках не меньше сотни лет. Дама-библиотекарь взглянула на записку от Тахмира с удивлением, но послушно принесла книги. Подчеркнула, что на руки их взять нельзя, потому что Жемчужное Взморье — другое поселение; в пределах Сосновой Бухты — другое дело. Хрийз вспомнила странноватое пожелание Тахмира насчёт списков, и поняла, какие такие списки сейчас будет составлять на общеимперском. Конспекты. То есть, тупо всё переписывать, чтобы по вечерам учить у себя в квартирке. И если не выучит, то — вряд ли Эрм шутил! — лишится шкуры. Мило.