— Ничего хорошего, — откликнулся береговой. — Приедут… и с ними — целитель Славич.

— Ах, ты ж, беда какая…, — ругательство повисло в воздухе невысказанным. — Плохо.

— Плохо, — в тон отозвался береговой.

Хрийз потёрла салфеткой вспотевшие ладони. Эрм… Имя берегового цепляло, будоражило. Как будто, — если только можно сказать такое об имени, — оно было дверью, разделявшей миры. И вот дверь приоткрылась…

Эрм… Эрма-а-арш, раскат боевого грома и сторожевые дредноуты третичей рассыпаются пеплом… Мир вздрагивает, рождая громадную волну, и волна идёт на берег, заслоняя собой солнце. Солнце мутным размытым пятном смотрит сквозь толщу поднятой воды и солнечный диск похож на лик Бога и из Божьих глазниц словно бы сочатся слёзы.

Рвётся Грань мира, смешивая живое и неживое в единый, всё сокрушающий огонь…

…волна до неба…

… солнце в центре её…

Тьма.

Голова болела, в ушах стоял гулкий звон. Прикосновение ощутилось далёким, как из другой Вселенной.

— Как вы?

Знакомый голос. Память внезапно опознала его: да Пальш Црнай же! Вот кто разговаривал с береговым Эрмом.

Чашка с супом упала и разбилась. Почему-то белые осколки в жидком, пахнувшем рыбой пятне вызвали нестерпимые слёзы. Было жаль чашку, несъеденный суп, а ещё больше было жаль себя. Солёные щёки утирать было бесполезно: по ним без перерыва текло.

— Сихар… где Сихар?

— Я здесь.

Тонкая оранжевая ладошка коснулась щеки, и сразу же стало легче. Словно камень с души сняли. И вот ведь удивительно, сколько Хрийз до сих пор встречала магов, все они источали особенную жуть, неизбежную при сильном Даре. Но Сихар не производила никакой жути.

Сихар Црнаяш, вломилась в сознание память, первая жена старого Црная и по совместительству, главный целитель Жемчужного Взморья…

В ушах шумело, перед глазами всё плыло, неспешно закручиваясь в белый, ватный какой-то круговорот. Тошнило, но уже не так сильно. Наверное, весь ужин вывалился вон, иначе с чего бы держался во рту мерзкий, будто жидкостью для снятия лака приправленный, привкус.

— Ах ты ж сволочь, — задумчиво выговорил откуда-то сверху голос берегового Эрма.

Голос звенел от гневной ярости так, что в ватном коловороте, заменившем собой зрение, отчётливо потрескивало искрами.

— Натянул девчонку на сеть и ещё заставляешь её жемчуг тебе со дна таскать. Совесть где? Атрофировалась за полной ненадобностью? Ей же ещё и десяти нет! А я не верил ещё, когда услышал…

Пальш Црнай злобно буркнул что-то про трепливых кровососов, и береговой повысил голос:

— Ненаш Нагурн от навьей правды ни на шаг не отступил за всё время, что я его знаю. А знаю я его практически с самой инициации. Но не от него одного слышал. Я не верил, теперь вижу сам. Кто ты? Куда ты дел того парня, с которым мы вместе брали Алую Цитадель?

— Уймитесь, — строго посоветовала Сихар.

— А ты куда смотрела? — спросили у неё тем же яростным тоном.

— Я вернулась вместе с тобой, Эрм, — сухо напомнила целительница. — Забыл?

Хрийз закрыла глаза. Она ощутила спиной пол, холодный и твёрдый, и какой-то камешек, впившийся в позвоночник, и негреющий солнечный луч на лице, проникший через панорамное окно. Силы не возвращались.

На лоб легла прохладная сухая рука.

— Как ты, милая? — участливо спросила целительница.

Хрийз открыла глаза, долго всматривалась в её оранжевое лицо. Жабой назвать даже в мыслях не получилось. Сихар была красива. Очень красива, несмотря на возраст и статус.

— Не пугайся; спи. Всё хорошо, милая. Всё хорошо…

Сон утянул в мягчайшую перину забвения почти мгновенно.

Очнулась не сразу. Плыла в полудрёме в облаках, облака истаивали постепенно, возвращая реальность на место. Пришла волна запахов: цветы, морская соль, неистребимый в любом лечебном учреждении аромат лекарств и дезинфекции. Голоса… приближаются… Будто говорящие идут по коридору, подходят к двери в палату, открывают её…

— … необходим взгляд со стороны, — мужской голос, знакомый. Эрм? — Конфликт интересов — самое меньше, что я могу сказать по ситуации…

Хрийз раскрыла глаза. И даже приподнялась на локтях от изумления: вот уж кого не ожидала увидеть.

— И почему я не удивлена? — хмуро осведомилась Хафиза Малкинична, переступая порог палаты.

— Здравствуйте… — ничего лучше Хрийз не смогла придумать.

Хафиза кивнула в своей обычной манере, мол, и ты здравствуй. Деловито подсела на край постели, взяла за руку. Следом за ней вошла Сихар, и сразу встала в изножье. И третий гость, высокий мужчина с короткой косой желтовато-красного цвета, подпёр широченной спиной стену, скрестив на груди руки. Тот самый Эрм, Эрмарш Тахмир, супруг Фиалки Ветровой, а по совместительству — один из могущественных магов Империи. Некому больше. Хрийз побаивалась смотреть на него прямо, но любопытсво одолевало. Что ж, косоглазие к концу разговора обеспечено…

— Рассказывай, — велела Хафиза Малкинична.

Хрийз вздохнула, чувствуя себя нашкодившей школьницей. Но отвечать было надо, и она начала отвечать:

— Я хотела заработать больше, чем мне платили в Службе Уборки. Хотела купить себе одежду на зиму и вообще… Мне сказали, здесь я смогу заработать больше.

— Моя невестка, — тихо пояснила Сихар. — Млада Црнаёваш, жена младшего сына.

Хафиза кивнула, сказала, не оборачиваясь:

— С ней я поговорю позже.

И кивнула Хрийз, продолжай, мол. Продолжать, собственно, почти уже нечего было. Про смену, и про выходные, на которых дёрнули на замену…

— Хафиза Малкинична, скажите, что со мной? — спросила Хрийз. — Это надолго?

— Истощение, — коротко пояснила целительница. — Причём по всем фронтам, я бы сказала.

— С подобным я ещё не сталкивалась, — сказала Сихар. — Впервые вижу.

— Приходите ко мне на стажировку, — сухо пригласила Хафиза, по-прежнему не оборачиваясь, — увидите. Впрочем, я останусь здесь на несколько дней. Будет время показать вам общие схемы.

— Меня уволят? — испуганно спросила Хрийз. — Да?

Назад, в Службу Уборки. На маленький оклад. В долги за зимнюю одежду. К родным граблям…

Хафиза Малкинична поджала губы, Эрм пошевелился, но ничего не сказал. От его взгляда мурашки бежали по коже. Жуть как она есть. Живой маг запредельной силы. Если он и явился сюда из сказки, то из очень недоброй.

— Для начала, — строго сказала Хафиза, — тебе надо придти в себя. А там посмотрим. Спи.

Хрийз внезапно ощутила, насколько вымотал её этот короткий разговор. Слабость разливалась по телу свинцовой тяжестью, буквально впечатывая в мягкую постель. Волшебный сон окутал плотной ватой сознание и отправил в целительное забвение.

— Я поначалу хотела позвать тебя к себе, — говорила Млада. — Стажёром в егерскую службу Чернозёрного лесничества. Но потом насмотрелась, как ты с собственным ножом управляешься, и поняла: не потянешь. А жемчуг собирать что, его любой собирать может. Старик, конечно, жадный, всем известно, но… — она потерянно развела ладонями. — Кто же знал?

Они сидели на лавочке в центральном холле клиники Жемчужного Взморья, среди вечнозелёных кустов, цветущих розовыми и фиолетовыми блюдцами. Впереди влажно блестел круглый пруд-вход в подводную часть клиники, в пруду резвились знакомые по Сосновой Бухте золотые кистепёрки, выпрыгивали на воздух, ныряли снова, гулко шлёпая хвостами по водной поверхности.

— Ты можешь мне сказать, в чём дело? — сердито спросила Хрийз. — А то они все тут бегают… и Сихар, и Малкинична, и Эрм этот… но толком никто ничего не говорит.

— Не могу, — сочувственно выговорила Млада. — Мне язык узлом завязали насчёт этого дела; не могу. Год пройдёт, в дату окончания контракта узнаешь сама. И впредь не тупи, ладно? Подписываешься на что-то, уточняй, на что именно!

— Ну вот, — угрюмо сказала Хрийз. — Нет в жизни счастья… Хоть не уволили.