Надо честно признаться себе самой: нужна ты учителю Несмеяну ровно так же, как тебе Гральнч или лШоти-младший. Да, больно. А что делать? Ну, что? Насильно мил не будешь, права народная мудрость.

Хрийз выпрямилась, опёрлась на грабли, давая отдых спине. Отсюда, с этой площади, хорошо было видно море, набережную. Сторожевые корабли как раз покинули причал и торопились вдаль, к выходу из бухты. Может, ещё один раз заглянут в гости до ледостава, а может быть, и нет. Как им карта ляжет, военно-морская.

Надо уезжать отсюда, вдруг поняла девушка. Куда-нибудь. На учёбу в другой город, и чёрт с ним, со сроком отработки длиной в семидвешь. Невелик труд отработать. Главное, не видеть больше Несмеяна Некрасова, вообще. С глаз долой из сердца вон. Не нужна ему, ну и не надо. Как-нибудь переживу.

Смена тянулась как жёваная резина и наконец-то закончилась. Хрийз ставила машину в ангар и думала только о тёплом душе, и тёплом же, связанном самолично, пледе. Выкупаться и завернуться. А потом — спать, спать, спать, спать… Всё. Предел желаний.

Хрийз еле втащила себя в холл общежития. По сторонам не смотрела: одержимость тёплой кроватью овладела телом целиком и полностью. Поэтому, когда хлопнули по плечу и радостно гаркнули в ухо: 'Привет!', Хриз даже не поняла, что случилось. Обернулась, смотрела какое-то время, соображая, что ответить нахалу. И только потом вломилось осознание:

— Млада!

— Нет, жена императора собственной персоной!

— Ты что, вернулась в Службу Уборки? — сморозила Хрийз, не подумав.

Млада расхохоталась:

— С ума сошла?! Э-эй, проснись!

Она изменилась, Млада. Отпустила волосы, и они уже прикрыли уши. Крупные тугие кудряшки насыщенного синего оттенка очень ей шли. Как и костюм, жакет и длинная юбка, вишнёвого цвета, с голубой вышивкой по вороту, рукавам и подолу. Впрочем, потёртые ножны с предплечья никуда не делись. Контраст с нарядной одеждой ещё тот, но Младу не смущало нисколько.

— Слушай, — Хрийз едва подавила широкий зевок, — я устала, мне надо душ принять… Сама посмотри, на кого я похожа.

— Да, конечно. Пошли к тебе. Пока будешь мыться, счейг заварю. Привезла тебе вкусняшек из дому… оценишь.

Млада накрыла стол, как раньше, когда они жили через стенку рядом. Прозрачный — так и просилось на язык 'чайничек', тогда как на деле нечто вроде графина, узкого и небьющегося, — заполняла тёмная жидкость правильного розового цвета. Обещаные вкусняшки по виду напоминали пахлаву, маленькие румяные треугольнички с воситительным запахом корицы, яблок и мёда…

Хрийз дёрнула с кровати плед, завернулась в него. Хорошо! Взяла в ладони горячую пиалочку, вдохнула счейговый запах — совсем хорошо! Млада смотрела и довольно улыбалась.

— Неплохо вяжешь, — сказала Млада, оценивая взглядом комнату.

Да, вязаных вещей прибавилось. Плед, чехол на стул, скатерть, полог на двери — чтоб не дуло, занавески. Главным образом от тоски зелёной, от того, что нечем было заполнить долгие, наполненные одиночеством, вечера.

— Ты по всем своим долгам расплатилась? — спросила Млада.

— Да, — ответила Хрийз, подбирая ноги под плед; мокрые волосы липли к спине.

— Вот и славно, — решительно сказала подруга. — Я за тобой приехала, собирайся. Поедешь к нам в Жемчужное Взморье, не передумала ещё?

— Конечно, поеду! — обрадовалась Хрийз. — Спрашиваешь ещё.

— Договорились!

В окно ухнуло непогодой. Коротко продребезжало стекло, принимая удар. Подруги невольно оглянулись, ожидая звона осколков. Но рама выдержала. Только подоконник рокотал, принимая на себя тяжёлый проливной дождь.

— Вовремя я со смены вернулась, — оценила непогоду Хрийз. — Слушай, может, у меня переночуешь? Чтобы тебе под дождём лишний раз не мокнуть…

Через пару дней, когда циклон ушёл в горы и ветер разорвал в клочья свинцовую пелену нагруженных дождём туч, Хрийз стояла на корме рейсового катера и смотрела на удаляющийся город. По крышам бежали вперемежку яркие и тёмные полосы: солнце то пряталось за облаками, то выглядывало вновь. Ветер закручивал волнам белопенные чубы. Служба Уборки уходила в прошлое, в амбарные схроны памяти, и Хрийз очень надеялась, что навсегда.

Новая жизнь пугала, и страх отдавался слабостью в коленках. Оказывается, уже привыкла и к общежитию и к размеренному режиму работы-отдыха и к граблям проклятым. Потеряла их, а новое — кто его знает, каким оно будет. Неприятное чувство.

Вчера купила короба — упаковать вещи. Вещей неожиданно оказалось много. В основном, своими руками связанные, конечно. Но были и приобретения — красивая шкатулка-сундучок для денег, второй сундучок, попроще, для украшений, комплект посуды, складное кресло, зимняя одежда, приобретённая про запас, обувь… Жила меньше года, а сколько накопилось всего! Аж на пять немаленьких коробов. Поговорка про 'переезд хуже пожара' обрела свой наглядный смысл: изначально купила два короба, потом понадобился ещё один — сбегала и купила ещё один, а потом оказалось, что надо бежать за четвёртым… Вместе с четвёртым купила сразу уж и пятый. Не прогадала, понадобился. Дурная голова ногам покоя не даёт. Ещё одна бабушкина поговорка, от которой защемило сердце.

Жемчужное Взморье находилось за пределами бухты, не так уж и далеко от города, но попасть туда можно было лишь морским путём, на катере. Катера ходили регулярно, несмотря на волну. Зимой будет проложен санный путь прямо через замёрзшее море. А пока — катера.

Млада сидела под крышей, у окна. Перебирала подарок — деревянные украшения: серёжки-висюльки, колечки, браслеты и цепочку с хитро наверченным узлом из такой же деревянной снизки. Купила уже на набережной, переплатила, как подозревала Хрийз, с избытком. Но Младе, видать, было важно лишь, что нашла именно то, что хотела.

— Красиво, — сказала Хрийз. — А кому везёшь? Сестрёнке?

— Нет, — мотнула головой Млада. — Свекровушке младшей.

Немая сцена. Опять шок. Сказала — младшей, значит, есть и старшая!

— А сколько у тебя свекровей? — осторожно спросила Хрийз.

— Две, — рассеянно отозвалась Млада.

Понятно, у свекра две жены, значит. Младшая и старшая. Нормально, что. Бывает…

— Что же старшей тогда ничего не даришь? Обидится.

— Нет, не обидится. На что обижаться?

— Ну, как же. Одной привезла, про вторую забыла…

Млада расхохоталась:

— Глупости какие… Здеборка у нас просто дитё дитём, ей бы в куклы играть, а она замуж выскочила, сама по весне родит… Куклы, кстати, знатные делает, известная кукольница. Ты её вязать по-своему поучи, она до подобного рукоделия жадная. Дерево любит, жемчуг и платину не носит, не нравится ей.

Млада задумчиво протянула цепочку сквозь пальцы, покачала рукой. Сказала грустно:

— Редко кому к двадцати годам удаётся сохранить в себе ребёнка, Хрийз. И если такой человек оказывается вдруг в твоей семье, всё сделаешь, чтобы долбанная эта правда долбанной нашей жизни не скоро до него добралась. Здеборку нашу все любят, её невозможно не любить. И ты полюбишь, когда увидишь…

В окно хлестнуло длинным водяным шлейфом: катер слетел с волны и развернулся в сторону открытого моря…

Жемчужное Взморье представляло собой узкую полоску берега между горным хребтом и морем. Ещё издали Млада показала линию домов, выстроившихся в ряд друг за другом. Чёрточки волноломов казались на таком расстоянии тоненькими велосипедными спицами. Катер какое-то время шёл параллельно, потом развернулся. Берег надвигался медленно и неспешно, как в замедленном кино.

В поселении была всего одна жилая улица, она шла вдоль побережья, щетинясь причалами. Катер подошёл не к общественной набережной, а именно к той, что принадлежала семье Млады: это входило в стоимость билета. Насколько Хрийз поняла можно было дополнительно оплатить швартовку рейсового катера у своего причала только в дневной рейс. Утренние и вечерние такую опцию не предоставляли…

Ребята из команды катера помогли вынести на причал вещи. Легко и быстро, на раз-два. Попрощались, прыгнули обратно на борт катера, и тот ушёл, отправился дальше по акватории поселения…