Книга аль-мастера Ясеня с тихим шорохом перелистнула страницы. Может, ей помог сквозняк? Неважно. Картинка на зачарованных, неподвластных времени белых страницах сразу привлекла внимание. Ярко-алая звезда, связанная хитрым узором, и книга показывала, как именно, шаг за шагом, её можно было создать…

Хрийз отёрла щёки, подсела к столу и стала смотреть.

Она смотрела в окно, ничего не понимая. Солнце, наполовину ушедшее за горизонт, словно бы скакнуло обратно в небо, бросая на море яркую, травяного оттенка, дорожку. Вечер из позднего непостижимым чудом превратился в ранний, конец заката — в его начало. Хрийз посмотрела на дело рук своих.

Вязаная звезда размером в ладонь, неприятного багрового оттенка, словно бы светилась изнутри сама по себе. Обжигала пальцы, пришлось положить. Ума хватило положить не на стол, а на клеёнчатый чехол из-под обуви. Алое на белом. Что же это за штука-то такая… для кого…

Внезапно вломилось в сознание, что вечер не тот! Другой это вечер совсем. Хрийз проработала всю ночь и весь день, почти сутки. И её счастье, что работала в свой законный выходной, иначе бы… Что иначе, она не могла себе представить, кроме того, что было бы очень плохо. Очень и очень плохо! Нельзя тревожить вязальщика за такойработой.

А такой, это какой?

Хрийз потёрла ноющие виски, подумала с тоской, что снова во что-то влезла. Понять бы ещё, во что. Связала штуку, на которую самой смотреть тошно. Может, сжечь её? От греха. Мысль умерла, едва родившись. Хрийз знала, что вещицу нельзя жечь, надо её отдать.

Книга терпеливо ждала, когда её соизволят прочесть.

'Оберег на защиту для отличается от всех прочих особым плетением, связанным с искажённым потоком, свойственным этим типам магических существ. Для чего мастеру необходимо лично знать оного неумершего или держать в руках вещь, с ним связанную, тогда подключается принцип предустановленной гармонии — когда бы ни понадобился тому оберег, он всегда будет готов вовремя'

Заумь какая-то. А кого из неумерших Хрийз хорошо знала или вещь, им принадлежавшую, в руках держала? Мальграш благополучно помер, а вещи, им оставленные, давно израсходованы на текущие нужды… Господи, да Ненаш же! Ненаш Нагурн.

Надо найти его и отдать ему эту штуку. Острой вспышкой пришла память: раслин у неумерших, что у Мальграша, что у Ненаша, по форме очень похож на такую же звезду. Не просто камень в оправе, как у самой Хрийз, а именно рубиновая звёздочка о пяти лучах.

Хрийз заторопилась. Откуда-то пришла и прочно укоренилась уверенность, что надо спешить, что можно опоздать и опоздать безвозвратно. Вязание она обвернула в ту же упаковку, стараясь не прикасаться лишний раз пальцами. Ну его, хоть и сама вязала. Спрятала в сумочку и сорвалась почти бегом к трамвайной остановке, благо именно белая линия и была нужна.

Пока ехала, прокляла всё. Вагон тащился медленно, так и хотелось выскочить и пихать его в корму, чтобы бежал быстрее. Страх опоздать выворачивал душу. Хотя, если вдуматься, что случиться-то могло? Но рационально объяснить свою панику Хриз не могла. У этого чувства была повелительная ясность предвидения. Опоздаешь — погубишь человека. Ладно, ладно, Ненаш не совсем человек по сути, но это в данном случае несущественные мелочи…

На конечной станции всё осталось таким же, каким запомнилось в ту, первую, ночь. Рельсы, рельсы, рельсы, на них вагоны, белые и зелёные пассажирские, полосатые служебные. Та особенная, ни с чем не сравнимая дрожь земли под ногами при проходе по близлежащим путям очередного трамвая. Короткие свистки служебников, переливчатые трели пассажирских. Запахи прогретого за день металла, смазки, смешанные с полынью вечернего суховея и солью близкого моря, тонкая озоновая нотка заключённой в накопителях машин стихии огня…

Встретила Милу, девушку-водителя; приятный сюрприз, разговорились. Проехал мимо грузовик, из окна высунулась знакомая оранжевая физиономия, но вместо придурковатого свиста прозвучало вполне приличное 'добрый вечер'.

— А что это он? — удивилась Хрийз. — Не узнаю!

— Влюбился, — злорадно сообщила Мила. — Решил остепениться.

— Замечательно, — искренне порадовалась девушка за Гральнча.

— Да? — последовал полный скепсиса ответ. — Бежняжка пока не в курсе, какое счастье ей привалило!

— Да ну, — не поверила Хрийз. — Быть того не может!

— Ещё как может. У нашего друга приступ подростковой застенчивости, понимаешь ли. То ещё зрелище…

Бедный Гральнч. Отлились коту мышкины слёзки.

— Я вот думаю, — доверительно сказала Мила, — она ведь и отшить его, распрекрасного нашего, может. Потому что он, дурак, запросто способен провалить первое свидание. И тогда — ой… Отгулы взять, что ли? Или вообще в другой парк перевестись… Заранее.

— И тебе его не жаль? — недоверчиво спросила Хрийз. — Работаете вместе, всё-таки.

— Жаль, — вздохнула Мила. — А что сделаешь? Некоторые вещи постигаются только на собственной шкуре.

Хрийз искренне ей посочувствовала. И спросила про Ненаша. Ответ поразил громом на месте с ясного неба. У Ненаша оказались законные его выходные. Ненаша Нагурна не было сегодня на конечной станции 'Горная поляна'! Вообще. От слова совсем.

Хрийз почувствовала, как уходит из-под ног земля. Как это нет? А где же он тогда есть? У себя дома? А где его дом?

— У Гральнча спроси, они же братья, — посоветовала Мила. — Всё, извини, мне на круг пора!

И убежала к своему вагону. Хрийз растерянно смотрела ей вслед. Ну, как же так, билось в мозгу. Как так?

Гральн сразу обозвал Хрийз набитой опилками дурой.

— Спит он, — сказал, — нельзя его будить

— А когда проснётся?

— Он мне не докладывал, знаешь ли, — сердито ответил парень. — Вчера завалился, значит, к концу восьмицы очнётся.

— К концу восьмицы? Да это ещё целых шесть дней! — не выдержала Хрийз. — Нет, Гральнч, я должна его увидеть.

— А я не дурак, к нему в могилу лезть, — отрезал Гральнч. — И не проси даже.

— В могилу? — не поняла Хрийз. — Почему в могилу?

— А то ты не знаешь, как они спят!

Хрийз молча смотрела на него, ничего не понимая. Гральнч удивился:

— Правда не знаешь? В земле они спят! В обнимку с собственными костями. Засыпавшись с головой…

— Гральнч, — серьёзно сказала Хрийз, — ну, проведи, а? Что тебе стоит?

— Сейчас, — фыркнул он. — Я тебе не враг.

— Гральнч…

— И не проси даже! — взорвался Гральнч. — Он тебя сожрёт со зла, потом увидит, что натворил, и глубоко пожалеет. Будет ходить весь из себя такой грустный и печальный, а на твоём погребальном костре вот такую, — он развёл руками, показывая размер, — вот такую слезу пустит. И успокоится. Пока другой кто-нибудь от великого ума вот так же не влезет. Даже не думай, даже не проси. Всё, я всё сказал!

Хрийз расплакалась. Отвернулась, пошла, куда глаза глядят, и расплакалась. Сама от себя не ожидала, сама себе была противна, но унять поток не получалось, хоть головой о столб бейся. Убрести в таком состоянии она могла бы далеко и, возможно, даже под колёса, но твёрдая рука перехватила под локоть. Гральнч отвёл девушку к ближайшей лавочке, заставил сесть.

— Что ты? — спросил он, присаживаясь рядом, но не на лавочку, а на корточки, с тем, чтобы уравнять разницу в росте. — Что с тобой? Да не реви ты! Что случилось, рассказывай.

Хрийз дёрнула плечом. Отвечать не хотелось. Без того тошно. Но она сама не заметила, как рассказала всё. Всхлипывая и утираясь. Про книгу. Про открывшуюся страничку, и про то, как проработала целые сутки, и для кого. Показала звезду. Гральнч очень внимательно её осмотрел, но прикасаться не стал, даже руки спрятал.

— Так ты Вязальщица, получается, — тихо сказал он. — Да?

— Не знаю, — честно ответила Хрийз, утираясь.

— Я знал одного мастера, — задумчиво выговорил Гральнч. — Мировой мужик. Он нашим всем и обереги делал, и защиту. Умел угадывать каким-то совершенно нечеловеческим чутьём, что именно тебе надо. И когда. Он был горец из Небесного Края, наверное, вернулся домой после того, как всё закончилось. У нас не остался, я узнавал.