– Зачем это?

– Изменить свой голос. Я объясню позже. Ты знаешь, где сейчас Тор?

Я развернулся и пошел, не дожидаясь его ответа.

– Наверное, уже с императрицей или где-то поблизости, – крикнул он мне вслед. – Но погоди… – Амун догнал меня, – есть еще кое-что. Я искал тебя, потому что прибыла маленькая группа Беджути. Сильно не радуйся, их всего десять. Они проводили разведку на севере и наткнулись на большую группу кисианских солдат без командира. Мы… мы скажем императрице? Ты доверяешь ей настолько, чтобы дать больше солдат?

Я остановился послушать, что он скажет, но никак не мог сосредоточиться и покачал головой, скорее от замешательства, чем в знак отрицания.

– Не знаю. Наверное? Я скажу Тору. Мне пора.

– Ладно, – сказал Амун мне вслед. – Но ты уж не забудь все объяснить позже! Я не собираюсь до утра задаваться вопросом, какого хрена мы тут делаем, ясно?

Я махнул ему рукой и поспешил к шатру императрицы, пытаясь побороть сомнения. Я проголосовал против дополнительных Клинков, потому что не доверял Эзме и боялся, что лишь малая часть встанет на мою сторону, но время сомнений прошло. Нам нужно больше левантийцев, и немедленно. Надо попасть в город. Надо вернуться домой. Если я смогу убедить в правдивости своих слов хотя бы половину левантийцев, риск того стоил.

Пока я шел, пытаясь разыскать шатер императрицы, солдаты разглядывали меня. У многих шатров имелись флаги и алые пологи, но только у одного стоял генерал Рёдзи с фонарем у ног.

– Генерал, – сказал я, привлекая его внимание. – Мне нужно поговорить с императрицей.

Я изобразил разговор, указал на палатку и произнес имя Мико, осознавая, как глупо выгляжу.

Но Рёдзи не рассмеялся. Он задал вопрос, не успев сообразить, как бесполезно говорить со мной на кисианском, и жестом велел подождать. Генерал сунул голову внутрь, и из шатра вышел Тор.

– Рах? Что случилось?

Я едва не спросил, чем он занимается с императрицей Мико, но вовремя прикусил язык.

– Мне надо поговорить с императрицей. Я изменил свое мнение.

Тор долго смотрел на меня.

– Ты уверен?

– Да. Я не могу прятаться за спинами чужой армии из-за страха за свой народ.

Медленный кивок – вот и все, что я получил за свою честность. Тор проводил меня внутрь.

– Если сдадите город, – бормотала императрица, медленно расхаживая по ковру. – Если сдадите город. Если сдадите город, – она остановилась и подняла взгляд. – Рах.

– Ты говоришь по-левантийски?

Она посмотрела на Тора, и он покачал головой.

– Мы разучиваем речь. Чтобы обратиться к левантийцам в Когахейре.

Ну конечно. Глупо было не догадаться.

Не успел я вспомнить, зачем пришел, как по ковру ко мне подлетела Чичи, комок белой и бежевой шерсти.

– Чичи!

Я опустился на колени, почесал ее за ушами, позволил облизать мне лицо и на мгновение прижался к ней лбом. Но как ни приятно было получить такой теплый прием, я пришел по серьезному поводу и вскоре заставил себя встать. Вопреки радости ее собаки, императрица надменно и с вызовом подняла брови, и я не мог не вспомнить последний раз, когда мы стояли так близко друг к другу. Она поцеловала меня, и наше обоюдное желание привело к тому, что мы сплелись на полу, пока я не попытался объяснить, почему мы не можем продолжать. Должно быть, она тоже подумала об этом, поскольку напряжение в освещенном фонарями шатре стало еще более плотным и горячим. Стоявший у входа Тор спросил:

– Мне пойти и…

– Нет, – перебил я. – Ты должен переводить. Во-первых, скажи ей, что прибыли новые левантийцы, которые нашли группу кисианских солдат, укрывающихся на севере. Я не знаю деталей, но если она хочет их найти, поговори с Амуном. Во-вторых, я изменяю свой голос. Я согласен, чтобы левантийцы отправились собирать союзников.

Тор прищурился при упоминании кисианских солдат и с тем же выражением спросил:

– С Эзмой во главе?

– Да, Эзма будет нашим предводителем, а я – ее заместителем.

Тор перевел мои слова императрице, и она что-то резко спросила.

– Она хочет знать, что изменило твое мнение.

– Время на обдумывание. Кисианцы не должны сражаться в битвах левантийцев. Мы сделаем это сами.

Императрица Мико кивнула с непроницаемым выражением лица. Я хотел знать, что за этим скрывалось, но придется подождать, пока все не закончится. Мы оба зашли слишком далеко, чтобы уделять внимание чему-то другому.

– Я сообщу своим генералам, – сказала Мико. – Можете отправляться, когда сочтете нужным.

Она не добавила «и лучше бы вам не предавать меня или моих людей», но это было ясно без слов.

– Благодарю.

Плохая была благодарность. Она доверяла нам, доверяла мне безопасность своей империи, а я не был до конца уверен, что смогу помешать Эзме предать Кисию. Но я не мог этого сказать, не мог сказать ничего, кроме «благодарю» и «до свидания», поклониться и покинуть шатер, понимая, что, если задержусь, исповедь непременно сорвется с моих губ.

Не желая нарываться на новую стычку с Эзмой, я послал к ней с сообщением кого-то другого. Я не знал, чего ожидать: то ли она сама явится с подозрительными вопросами, то ли тоже передумает и откажется, но она лишь прислала в ответ снисходительно-благодарственное послание, из-за которого я возненавидел лицо Клинка, доставившего его. Мы должны были выехать с рассветом.

Зная, что не усну, я пошел в загон для лошадей. Дзиньзо тоже еще не спал и пощипывал в сторонке траву.

– Привет. Мы выезжаем утром, – сказал я, похлопывая его по шее.

Я хотел сказать ему, что не знаю, что произойдет, и даже не знаю, где мы окажемся, выйдя отсюда. И что хочу уехать так же сильно, как остаться, однако не могу признать вслух, как близки мы с императрицей были к чему-то, но ничего не вышло. Может, теперь уже слишком поздно.

– Рах! Вот ты где!

Я повернулся, убрав руку с шеи Дзиньзо. В загон спешил Амун с каким-то человеком по пятам, они тяжело дышали, будто от долгого бега.

– Что такое?

Амун остановился, глубоко вздохнул, чтобы выровнять сердцебиение, а его спутник сложился пополам, задыхаясь.

– Гидеон.

– Гидеон? – Мое сердце ушло в пятки, и все вдруг стало таким далеким. – Что с ним?

– Ясс все расскажет. Он только что прибыл из Когахейры, его отправила Дишива.

– Дишива? Да что происходит?

По моим жилам заструился страх, и я едва не начал трясти Ясса, чтобы заставить говорить быстрее. По его лицу стекал пот, грудь тяжело вздымалась, но я не мог больше ждать.

– Он мертв? Он…

Ясс покачал головой.

– Нет, не мертв. Но он… он очень плох.

Один страх просто сменился другими.

– Плох? То есть ранен? Болен? Скажи мне, прошу тебя.

Ясс выдохнул и кивнул.

– Болен. На голову. Я не знаю. Это как-то связано с Лео, но я до конца не понимаю. Дишива просто велела найти тебя и рассказать. Если ты не появишься, левантийцы разорвут его на части еще до того, как чилтейцы разобьют ворота.

– Что? Почему?

Ясс мрачно сжал губы.

– Он… сделал кое-что по-настоящему плохое. Такое никто не простит, даже если поверит, что он совершил это под контролем того говнюка.

Под контролем.

– Лео – Гость?

– Кто-кто?

Но я задал этот вопрос сам себе, вспомнив моменты, когда Лео как будто читал мои мысли. Как будто знал, что произойдет. Я считал его единственным достойным чилтейцем и упорно сражался, защищая его, и потерял много Клинков.

А теперь он использовал Гидеона.

Меня затошнило.

– Проклятье. – Я провел руками по короткой щетке волос. – Проклятье!

Если я не отправлюсь с Эзмой, она перетянет всех левантийцев на свою сторону и может настроить их против Мико, но если отправлюсь, то брошу Гидеона на произвол судьбы. А я не мог. Не мог.

– Что он сделал?

Голос Амуна звучал тихо, но ярость в его словах напомнила мне, как Гидеон позволил ему остаться в нашем первом чилтейском лагере, наверняка зная, что его убьют. Как Гидеон приказал нам не отрезать врагам головы. Как он заключил сделку с чилтейцами, чтобы заманить побольше левантийских воинов. Как отдал своих седельных мальчишек. Как истреблял целые города с невинными людьми. Что еще он мог добавить к этому списку?