В поисках места, где можно присесть, я повернулся к главной лестнице. Возле нее в тени стояла Эзма. Я не успел отвернуться, и она кивком подозвала меня. До сих пор мне удавалось ее избегать: я опасался, что не смогу сохранять почтительность, зная, что она приказала опоить меня, чтобы убрать с дороги, а потом бросила умирать. Но Эзма как будто забыла эти несущественные детали и одарила меня лучезарной улыбкой.

– Заклинательница, – сказал я.

Она не заслуживала уважения, но я не унижу себя, называя ее как-то иначе.

– Капитан Рах, – вернула любезность она, возможно, по той же причине. – Думаешь, твое представление сработает?

Я сжал зубы, и ухо тут же пронзила мимолетная острая боль.

– Какое представление? «Заклинательница лошадей, прячущаяся в тени»?

Ее насмешливый взгляд начал по-настоящему бесить.

– Или «левантийский капитан строит глазки чужеземной императрице». Что скажут Клинки, когда узнают, что на самом деле сражаются за твой член?

– Они сражаются за себя и свой народ. Как этому мешает мой член?

Эзма скрестила руки на груди и смерила меня взглядом.

– Чего ты хочешь, Эзма? – Позади меня кисианцы продолжали выкрикивать левантийские слова. – Зачем ты здесь? Зачем пытаешься от меня избавиться?

– Я выполняю клятву, которую дала, когда стала заклинательницей лошадей. Это все, к чему я когда-либо стремилась, – ответила она, игнорируя второй вопрос.

– Ты поклялась стать предводителем, хотя заклинатели никогда этого не делают? Поклялась обрекать на смерть тех, кто угрожает твоей власти? В клятве, которой меня учили, ничего такого не было.

Эзма наклонила голову.

– Тебя учили?

Я отвел взгляд, досадуя, что сболтнул лишнего, но от одного вида Эзмы закипала кровь.

– Кто учил тебя клятве заклинателя лошадей?

Сказанного не воротишь.

– Заклинатель Джиннит, – ответил я, глядя ей прямо в глаза. – Когда я был его учеником.

Эзма отступила на шаг, на ее лице мелькнуло раздражение.

– Ты? Ты был учеником? Как? Когда?

– Меня отобрали в девять лет, как и всех учеников. Я обладал всеми нужными качествами.

– Но ты его подвел.

– Нет. Я был хорошим учеником, он говорил, что когда-нибудь я стану прославленным заклинателем. Я просто… просто хотел не этого.

Я никому не рассказывал об этом, кроме Гидеона. Стыд за то, что я сбежал и подвел свой гурт, не давал раскрыть рта. Это могло бы стать оружием против меня, но тогда бы она признала перед всеми, что у меня есть задатки заклинателя. Увидев, как насмешка на ее лице сменилась оскалом, я испытал злобную радость.

– Фальшивый заклинатель. Вдобавок к остальным твоим прегрешениям.

– Я ни в чем не фальшивый, в отличие от тебя. Почему тебя изгнали?

Она прищурилась.

– Это никого не касается.

– Ты в этом уверена? Что за преступление ты совершила, что тебя изгнали не на один цикл, а на десять?

– С чего ты взял, что я не сама осталась, как Гидеон?

– И забросила свои обязанности? Не думаю, что это лучше. – Я шагнул ближе, натянутая кожа на заживающих ранах мешала нормально двигаться. – Левантийцы пошли за тобой, потому что им нужно в кого-то верить. Они не задают вопросов из опасения, что ответы снова лишат их надежды. Думаешь, они любят тебя, ты им нужна? – Я покачал головой. – Ты ошибаешься.

Она задрала подбородок.

– Угрожаешь мне вызовом?

– Только если ты меня вынудишь.

Я не забыл предупреждение Амуна о возможном расколе. Эзма должна была понимать не хуже меня, как сильно это нас ослабит.

Позади меня солдаты закричали: «Ложись!»

Мне не понравилась улыбка, затаившаяся в уголках ее губ.

– Здесь происходит гораздо больше, чем ты можешь себе представить, Рах. Считай это предупреждением. Я не позволю встать на своем пути ни тебе, ни твоей императрице.

Я оставил ее стоять в тени и ушел, безуспешно убеждая себя, что все это лишь пустые слова. Когда я подошел к лестнице, кисианские солдаты встали и, потягиваясь и переговариваясь, направились к скудному солнечному свету, проникавшему в открытую дверь. Свет манил и меня, напоминая о Дзиньзо в конюшне и долгих днях, прошедших с тех пор, как мы скакали с ним вместе, но сейчас армия преграждала все пути.

На ступенях к Тору и министру Мансину присоединились двое. Один, как я уже знал, звался Мото, он командовал большинством солдат. Вторым оказался генерал Рёдзи, командир личной охраны императрицы, и, несмотря на его пронизывающий взгляд, похоже, она доверяла ему больше, чем кому-либо.

Генерал Рёдзи что-то говорил министру Мансину, Тор слушал, но не переводил, вынуждая меня метаться между убежденностью, что это нечто неважное, и сильным желанием удостовериться в этом. Мне удалось остановиться на первом варианте, пока голос императрицы Мико не притянул мой взгляд к вершине лестницы. Мико спустилась, ее светлое одеяние напоминало то, что она носила во время перехода через горы. Когда мы добрались до гостиницы, оно уже не было белым, но неожиданная встреча воспоминаний и сегодняшнего дня обожгла меня.

Императрица взглянула на меня и тут же отвела глаза. Сложив руки за спиной, она заговорила со своими генералами, а Тор по-прежнему молчал. Мне пришлось его толкнуть.

– Они обсуждают план засады. Министр доволен сегодняшней работой солдат и надеется, что краткое повторение перед отправкой поможет им справиться с заданием достаточно хорошо. Как будто в эккафо есть такое понятие как «достаточно хорошо».

– У нас все получится, – тихо сказал я, чтобы не прерывать их разговор, но императрица Мико обернулась на звук моего голоса. Она снова отвела взгляд, а я еще сильнее ощутил ее присутствие: гордость, с которой она разговаривала с этими опытными вояками, гладкость, с которой платье, перетянутое на талии алым поясом, похожим на кровавую полосу, облегало ее стан, и то, как она слегка повернула голову в мою сторону, а ее профиль как будто светился на фоне темных стен.

Разговор продолжался, а я с нарастающим раздражением сжимал и разжимал кулаки. Это я придумал весь план, но теперь неловко переминался с ноги на ногу, не участвуя в обсуждении. Умом я понимал, что они не всегда оставляли время для перевода, и это слишком большая нагрузка для Тора, но напряжение в теле росло, превращая его в натянутую тетиву.

– Они не сошлись во мнениях в том, как делить солдат и где должна находиться императрица с лучниками, – наконец сообщил Тор. – Но похоже, все согласны с тем, что сейчас больше ничего не сделать и нужно поесть и отдохнуть.

Все смотрели, как Тор заканчивает перевод, и взгляды множества глаз ничуть не уменьшили моего раздражения. Я пристально оглядел каждого кисианского генерала, и только извиняющаяся улыбка императрицы не дала мне произнести слова, которые не стоило бы переводить.

– Отдохнуть – это хорошо, – буркнул я. – Но почему все таращатся на меня?

Тор пожал плечами.

– Наверное, ждут от великого левантийского генерала каких-нибудь мудрых слов. Они говорят так, будто оказали великую милость, выслушав твой план и позволив тебе и Клинкам сражаться за них. Может, тебе стоит поблагодарить их, если хочешь им понравиться.

Я недобро зыркнул на него.

– Нет. Скажи, что моим людям потребуется хорошая еда, отдых и все необходимое для того, чтобы их оружие было в наилучшем состоянии. Мы соберемся на закате и еще раз обговорим план.

Тор с улыбкой перевел мои слова. Я испытал мелочную радость, увидев, как ощетинились генералы. Губы Мико тоже дрогнули в улыбке, и я едва не ухмыльнулся в ответ.

По знаку императрицы совещание закончилось. Генерал Мото и министр Мансин ушли вместе, императрица и командир ее гвардии, окинув нас долгим взглядом, направились обратно вверх по лестнице, а мы с Тором остались внизу. Комната казалась гораздо более пустой, чем десять минут назад.

Я смотрел вслед императрице, пока из виду не скрылся даже развевающийся подол ее платья.

– Вспомни фразу, которой я тебя научил, – сказал Тор. – Повторяй за мной: Ао гашо те реместе мот, каа ло кииш ао фалачу шо лоа-да.