– Мне туго пришлось, Кари. Раны одолели меня, и гхирданцы выкинули мои останки в море. Но этот ползущий меня отыскал и спас.

– Ты мертв.

– Все, кем я был, полная личность, которую ты знала как Адро, – молвил голос Адро, – продолжает существовать. У меня те же воспоминания, те же мысли, сохранились те же привычки. Но сейчас некогда разводить нашу любимую философию за бутылкой вина поэтов. Пошли. Твоя родня ждет встречи с сестрой.

Кари была в таком раздрае, что на минуту подумала, будто он отведет ее к Эладоре. В разуме Кари воевали два образа Эладоры: та, какой она обычно представляла сестру, – боязливая недотрога, книжная серая мышка, и Эладора другая, что показала себя в дни установления Перемирия. Окажись кузина здесь, это как-то уже и не вызвало б удивления.

Потом до нее дошло, что имелась в виду родня в смысле статуса. Если Ран-Гис олицетворял собой Гиссу, тогда Кари была олицетворением Гвердона.

– Подожди. А Мири? Я не могу вот так ее бросить.

– Чародейка Артоло? – Двенадцать Кровавых Монет удивился. – Я полагал, она приехала с Артоло. – Его рука, ложная рука или как, скользнула по неподвижному лицу Мири.

– Нет, со мной.

– У тебя в плену? – Нотка уважения зазвучала в голосе Адро. В подделке под голос Адро. Приходилось напоминать себе, что она разговаривает с кучей червей.

– Нет. Ей тоже нужно в Кхебеш. Мы помогали друг дружке.

– Ага. – Голос Адро, но эмоцию, что он выражал, ей не прочесть. Изумление? Осознание еще одной глупейшей ситуации, в какой очутилась Кари? Кусочек головоломки наконец встал на место? – Я обязан представить тебя Ран-Гису. Посланцы Ишмиры уже в Гиссе, и необходимо убедить его взять нас под защиту, чтобы путешествовать безопасно. Идем со мной.

Ползущий показал на выход из камеры, и она пошла. Особого выбора не было. Он был не менее, а то и более сильным колдуном, чем Мири, и не страдал от последствий применения чар. И, к слову, краденым жертвенным ножиком его не зарезать. Они двинулись назад ее прежней дорогой, тело убитого стражника покрывали беленькие точки – должно быть, яйца червей. Скоро личинки проклюнутся, пробуравят его мозг и выедят остатки души, памяти. Нижние боги, он же вернется и будет помнить, что она убила его. Хотелось посоветовать ему встать в очередь после Артоло, всего Праведного Царства и прочих, но сейчас на такой кураж она не способна.

И вместо этого, проходя, прошептала:

– Прости меня.

– Кстати, вот о чем мне это напомнило, – сказал Двенадцать Кровавых Монет, – полагаю, гхирданцы отобрали червя, которого я давал? Ничего. У меня их невероятный запас. – Ухмылочка Адро придала словам нужный тон: – Помнишь, что с ним надо сделать?

– Подложить в усыпальницу чародеев в Кхебеше.

– Точно. А я подстрахую, чтобы ты попала в Кхебеш без приключений. Поверь мне, Кари.

Ей никак, никак в это не верилось.

Похоже, быть представленной Ран-Гису подразумевало с помощью служанок принять ванну и умаститься благовониями, а потом напялить на себя самый нелепый наряд в жизни Кари. Платье из сверкающей парчи, белее свежего снега. Ожерелье из искристых самоцветов, кольца из золота. Она повергла служанок в ужас, заявив, что оставит походные сапоги, и пока возмущение застилало им очи, сунула в складку платья свой ножик, пристроив его за поясом с изумрудами.

Хоть раз она впрямь обрадовалась тому, что Шпат за тысячи миль отсюда и не видит, в кого ее превратили.

У нее забрали вещи, включая эфирограф и гримуар Рамигос. Двенадцать Кровавых Монет заверил, что все ей вернет, что доставит в Кхебеш, как обещано. Кроме как покориться, выбора не было. Она чувствовала себя в змеином логове, неверный шаг – и укусят. Очередная превратность – впервые в жизни ей оказывали королевские почести, а расслабиться и насладиться этим было никак нельзя.

Прислужницы поднесли ей блюдо с конфетами и виноградом. Кари чуть было не отведала, но вспомнила, что поднос наверняка пуст, а виноград и сласти только песок и пыль, преображенные чудесами Ран-Гиса. От этого города все уже перемешалось в голове. Еда – не еда, стены – не стены, существо с речью Адро – не Адро, и она, разодетая как принцесса, определенно не такова. Пора отсюда уматывать.

– Поешьте вы, – сказала она служанкам, вновь предложившим фрукты. Девчонки набросились на блюдо, как голодные упыри, набивали рот песком, только успевая выкашливать хвалу Ран-Гису. Кари присела на краешек скамейки, пытаясь не сойти с ума. Необходимо сторониться божьего влияния, ясно видеть окружающий мир в его надломленной неприглядности. Лишь так она сумеет найти выход из города.

По ее догадкам, Ран-Гис прежде был мелким божком. Олицетворением города Гиссы, которое почитали лишь несколько жрецов да славили на ежегодных праздниках и при открытии общественных зданий. В своих путешествиях Кари сталкивалась с такими богами в местах, не затронутых Божьей войной. Не Хранимые, как в Гвердоне, которых держали впроголодь, чтоб не выросли во всевластных титанов, но дремлющие и мирные, эти боги были не многим более абстрактных понятий, наделенных лицами, именами.

Потом возникала какая-то язва. Удар или повреждение, что нарушало безмятежный порядок, ломало идеальное устройство скромных божьих владений. Появлялась первопричина. Бог начинал изыскивать силу, чтобы залечить эту рану, выправить кривду, – либо сами люди все более настойчиво взывали к нему в молитвах, пичкали подношениями. Возможно, Ран-Гис вдохновил свой народ на перенос города, чтобы вывести Гиссу из-под удара или осесть поближе к какой-нибудь волшебной купели. Возможно, жрецы решили, что лучший способ помочь богу – принести побольше жертв или отнять силу у иного божества. Кари представляла мироздание огромным невидимым механизмом, где боги – зубчатые валы, колеса, вращавшиеся в посадочных гнездах, равномерно и беспрерывно. Но вот одна шестерня соскакивает с оси, сшибает другую – и все валится в хаос. В Божью войну.

Донесся голос Адро:

– Карильон. Нам пора.

Не снесло бы раскрученным колесом ей сейчас голову.

Вблизи Ран-Гис был, бесспорно, самым красивым человеком из всех, кого Кари видела в жизни.

Юный святой король, аватар бога Ран-Гиса, верховный повелитель вечного города Гиссы подал ей бокал вина.

– Мой ползун передал, что вы – королева Гвердона. Мы торговали с вами, пока эти варвары не осадили мои стены! Предстань вы передо мной открыто, вместо того чтобы убегать и красться в мой храм, я встретил бы вас с высочайшими почестями. Тем не менее да будет продлена наша дружба. Мы, защитники цивилизации, должны противостоять безумию этой войны. Должны сберечь негасимый светоч гражданской культуры, мы с вами.

Глаза Ран-Гиса – тонкое крашеное стекло, а за ними ничего нет, вообще ничего. Перед ней скорлупа, оболочка смертного человека. Внутри ничего не осталось, кроме безумного бога.

Кари одарила его вялой улыбкой и сделала вид, будто потягивает вино. В ее руке бокал становился пустым.

Остальные в этой роскошной палате подобрались немногим лучше. Ползущий суетился там и тут, шептал на ухо то Ран-Гису, то Кари.

– Положись на меня. Я все предусмотрел. Мы окажемся дома, не успеешь охнуть, – молвил он ей, подражая Адро, но когда обращался к святому королю, то переходил на более низкий, пожилой голос.

По другую сторону от Ран-Гиса сидел его придворный волшебник, с виду сошедший со страниц сборника легенд: небесно-голубая хламида, длинная белая борода, дурацкая шляпа и все такое. Двенадцать Кровавых Монет представил его как Заргора Погубителя, Хозяина Звездной Башни, и тут открылось завидное достоинство фарфоровой маски – она позволяла на серьезных щах отрекомендовать кого-то Заргором Погубителем, Хозяином Звездной Башни. Старец перелистывал страницы гримуара и что-то бормотал, пристукивая иссохшими пальцами по подбородку. Эфирограф с припасами тоже лежали рядом, под его креслом. Чтобы лучше видеть, он подсовывал тяжелый том ближе к лампе, свисавшей над троном. В отличие от Мири, которую покрывали рубцы и шрамы от колдовства, тело придворного мага несло на себе следы злоупотреблений мучным и дорогими винами.