Здесь Шпату легче думать. Легче собраться. На этой высоте Раск – единственная живая душа.

– Итак, – произнес Раск. – Покажи мне город.

Он закрыл глаза, заглядывая вовнутрь. Задействуя изнутри себя восприятие Шпата. Когда это получилось у Кари, то зрелище напрочь ошеломило ее, а ведь она уже испытывала подобное, когда Черные Железные Боги насылали свои видения. У Шпата и Кари ушли недели, чтобы научиться выдерживать равновесие и дозированно питать откровениями ее разум. Однако Раск поедал видения поедом и требовал добавки.

– Тут нет большого отличия, – говорил он, – от того, как видит мир мой Прадедушка. – Раск указал на север вдоль улицы Сострадания – к Замковому холму и дальнейшей застройке. В направлении Маревых Подворий. – Покажи мне, как они там работают с илиастром.

«Мое зрение нечетко за пределами Нового города». Между двумя их сознаниями замелькали картины – высокие стены, крепость, переделанная под фабрику, огромные наливные баки, – но все изменчиво и размыто.

– От этого мало толку, – сказал Раск. – Падение Манделя предрешено – так повелел Прадедушка. Однако есть и другая добыча – поскромнее, зато поближе. Ее не мешало бы подмести, пока я учусь, как половчей приспосабливать твою помощь. – Раск задумчиво пошатнул кусок опаленного камня и обомлел от восторга – он осязал камень пальцами, но одновременно через контакт со Шпатом чувствовал и нажим пальцев на камень. – Ты обгорел.

«Это был чудотворный огонь. Одна святая обожгла Карильон огненным мечом, и ожог перенесло на меня. От этого загорелся сам камень».

– На Долу Блестки ты спас мне жизнь. Меня теперь тоже не будут брать ножи и пули?

«С этим непросто. Даже с Кари не всегда получалось, а чтобы защитить тебя от сальника, мне пришлось зачерпнуть твою же силу».

– Если я шагну с крыши, ты меня подхватишь?

«Постараюсь. Вероятно, смогу принять на себя удар или подсунуть тебе что-нибудь, чтоб ухватиться».

– Ты можешь видоизменять город?

«Немножко. Это страшно тяжело».

– Я выполнил твою просьбу, – заявил Раск. – Я отдал деньги обездоленным, которых ты показал. Им окажут помощь, вот тебе мое слово. Так скажи мне, о дух, что я купил за свою монету?

«А чего бы ты хотел?»

– Войско каменных големов, двадцати футов ростом, с бердышами в руках. Желаю крепость под стать князю Гхирданы, со взлетной полосой для Прадедушки. Стены пусть будут потолще, чтоб выдержали осаду ишмирских богов. Еще исполинскую колесницу – прокатиться до Маревых Подворий и задавить моих соперников по илиастру. Сотвори мне все это из городского камня.

«Не пойму, шутишь ты или нет».

– В Лириксе жрецы Кульдана могут наложить на меч проклятие погибели, и любая рана этим клинком будет смертельной. Священники Вельте способны повелевать демонами. Святой, благословенный Богиней Луны, будет ходить среди туч и метать копья из лунного света. Можешь сделать что-то подобное?

«Нет».

– Но ты же сотворил волшебством этот город.

«Мы похитили силу у Черных Железных Богов. У них был огромный запас чудотворной энергии, накопленный за годы поклонений и жертв. Мы использовали его на создание Нового города».

– Имей я в своем распоряжении ужасную мощь тех богов, тратил бы ее помудрее, дружище.

«Почти все это время я был мертв». Воспоминание о падении Шпата из-под купола Морского Привоза подкатило опять и наложилось на мысль Раска о падении с этой обгорелой высотки. Башня вздрогнула, пыль и щебень посыпались через край на далекую-далекую улицу. Кусочки сознания Шпата полетели вниз со щебенкой. Раск, пошатнувшись, оперся о стену.

– Конечно, конечно. Прости, друг. Просто я должен знать таланты каждого новичка, принятого в Эшдану.

«Я не вербовался к тебе в новобранцы!»

– Пепел ты уже принял, – засмеялся Раск, выставляя испачканные сажей пальцы. – Вот и здорово. Наше партнерство будет на равных правах, ибо не склонюсь я ни перед человеком, ни перед богом, а только перед одним Прадедушкой.

Гром огромных кожистых крыл разметал разум Шпата, как ураган палые листья. Он снова потерял нить времени, отлетел на несколько недель вперед к возвращению дракона? Нет – этот дракон был немного поменьше и возглавлял другую гхирданскую семью. Шпат пересобрал себя (со шквалом мелких чудес возле башни: из духовки выпал и разбился горшок; в оружейной Эшданы самовыпалил пистолет; птицы, взлетая, прокаркали имя Иджа) и вновь сосредоточился на Раске.

Дракон дважды прокружил над башней, ветер от крыльев чуть не свалил Раска с карниза. Девушка в облачении всадницы прижималась к драконьей спине, с подозрением рассматривая Раска через летные очки. Дракон приземлился, цепляясь за край обгорелой башни, как исполинская летучая мышь; когти крепко и глубоко впились в кладку. Длинная шея по-змеиному выгнулась, выворачивая голову к Раску.

– Юный Раск, – сказала драконица Тайрус, – отчего ты одиноко прозябаешь на этом шпиле? – От грохота ее голоса с башни посыпались пепел и ошметки гари.

– Пришел подышать свежим воздухом на ночь, великая Тайрус, ведь в этом городе полно нечистот и угарного дыма. И попытался вспомнить, каково это – летать.

Девушка на спине Тайрус что-то шепнула своей верховой. Драконица крутанула головой.

– Поласковее, Лючия, – раздалось замечание, – не то ты тоже пойдешь пешком.

– Как проходит война, о великая? Майор Эставо совсем вас заездил?

Драконица вытянула крыло, показывая скверную, загноившуюся рану на передней перепонке.

– Эставо ни при чем. Это я заработала в море, от купца из Ульбиша. Нынче ульбишиане подражают Гвердону – торгуют алхимией. Я решила подловить их корабль, но меня отогнали смерть-стеклом.

– Дракон неуязвим.

– Дракону на одних афоризмах долго не протянуть, – с сожалением ответила Тайрус. – В следующий раз да подлетит дракон лучше низом, и да скосит наша Лючия канониров до того, как они меня достанут. Через неделю опять полечу на охоту – если не нагрянет Эставо. В отсутствие брата мы работаем без продыху, чтобы выполнить договор с сухопутными. – Драконица подвернула губы, обнажая три ряда клыков размером с ладони мужчины, но Раски не был уверен, кому назначался драконий укор – материковому Лириксу или Прадедушке. – Брат до сих пор не прилетел с Огнеморья. Хотелось бы знать, чем он там занимается, раз его так долго нет?

– Семейными делами, великая.

– Знает ли он, Раск, что ты залез в его сокровищницу? Я не была б, пожалуй, скорой на прощение, коли родня вздумала бы у меня воровать.

– Прадедушка доверяет мне, великая. Он поручил мне задание, и я волен тратить столько драконьего золота, сколько потребуется.

Драконица фыркнула:

– Мы за тобой приглядываем, Раск. Помни, что все мы скованы Перемирием. Будь осторожен, малыш, не сломай того, чем сам не владеешь и чего никак не починишь.

– Все на свете, – сказал Раск, – принадлежит драконам.

– Льстишь. – Тем не менее драконица подбоченилась. – Чую, что-то, мальчик, в тебе изменилось.

– Я пересекал границу. Побывал в зонах наших врагов. В отличие от вас, великая, я могу двигаться незаметно. Это ваш достославный облик чересчур грозен, чтобы недруги его пропустили.

Драконица расправила широкие крылья.

– Твоему пращуру Тэрасу лучше поспешить назад. Думаю, мирной жизни длиться недолго. Хайт чахнет на глазах. Ишмира – запертый в клетке зверь. А Гвердон – слишком роскошный плод, чтобы его никто не сорвал. Пускай золото алхимиков производится на заводах – от этого оно не перестанет быть золотом.

«Серебро, – подсказал Шпат. – Золото давно обесценено ишмирскими чудесами».

Раски пропустил его слова.

– Все на свете принадлежит драконам.

– В придачу на тебя работают воры, не принявшие пепла. Слыхала, ты надавил на своего брата Вира и вернул непомеченных в дом. Для чего?

– Семейное дело, великая. – Раск поклонился с насмешливой улыбкой, но Шпат ощущал, как колотится его сердце.