Они вошли в смежную пещеру. Тускло поблескивал свежий каменный рубец на заградительной стене, но главным источником света был колдовской огонек Рамигос. Чародейка лежала головой на свернутом мундире, из останков в хайитянских раскопках. Барсетка присела рядышком и жевала кусок мяса, как Эладора подозревала, тоже найденный среди останков хайитян.

– Мисс Даттин, – запищала Барсетка, подбегая ее встречать. – Владыка Крыс сказал передать вам, что парламент эвакуировали через туннели. Армия окопалась на Могильном холме, чтобы запереть врага в пределах нижнего города. – Замковый и Священный холмы с Мысом Королевы составляли треугольник вокруг порта и Мойки, с Новым городом, приткнувшимся сбоку.

– То же самое они делали в Кризис, – глухо буркнула Кари. – Оградили схватку в бедняцких районах. Ах, нельзя же пострадать благородным на Брин Аване!

– Вопрос географии, – защищаясь, возразила Эладора. – Высоты можно оборонять, а промежутки между ними укреплены. Пушки стоят на виадуке Герцогини.

– Хорошо хоть, – слабо отозвалась с земли Рамигос, – что боги не умеют летать. Или метать с небес молнии. Или… – Ее прервал приступ кашля. Барсетка подскочила к ней и подняла, чтобы дать ей дышать. – Все уже было кончено, когда затонул перехватчик.

«Думал, ты будешь как Джермас в былые времена, – говорил Келкин. – А у него хребет был стальной».

– Есть предложение, – сказала Эладора.

Она потупилась и подняла с пола кусочек мерцающего камня из Нового города.

– Карильон, ты способна взывать к Шпату. Здешний город – живой. У тебя получалось менять форму камня даже в заливе. Значит, ты можешь дотянуться до Чуткого и поднять «Отповедь».

– Что? Ни хера подобного. Это для него слишком далеко, Эл, – его душа и так растянута по всему этому долбаному Новому городу. Нельзя ему это поручать. Это его сломает. Убьет его.

Эладора громким голосом обратилась к окружающим каменным стенам:

– Шпат Иджсон, пожалуйста, ответьте – вы сумеете поднять корабль?

Кари полезла под рубашку, нашла амулет, подержала его минуту беззвучного общения. Этот амулет был изготовлен Джермасом Таем. Реликвия Черных Железных Богов для их избранного святого. После Кризиса он должен был лишиться всех активных чар, но, кажется, по-прежнему помогал Кари сосредоточиться.

– Ну тебя на фиг, – через минуту сказала Кари. Она вперилась в пол, избегая встречаться взглядом с Эладорой.

– Спасибо. – Эладора обратилась к Рамигос: – Эта божья бомба требует какой-нибудь особенной подготовки для запуска?

– Нет. Но… – Рамигос рывком приподнялась. Поморщилась – раненый бок сильно болит. – Подумай как следует. Ишмирские боги не заключены в одном месте – быть может, бомба ранит их, но не убьет. Если очень повезет, ты уберешь окончательно одного бога, но не целый пантеон.

– Мощность до целого пантеона, – отозвалась Кари. – Так в тот раз говорила Роша.

– Цель, – резко заявила Эладора, – будет очевидна. Я не раз общалась с беженцами из Маттаура и Севераста и знаю, чего ожидать. Царица Львов – ишмирская богиня войны. Я уверена, что она явится лично возглавить победу.

– Даже если мы… повредим Пеш, – проговорила Рамигос, – это их не остановит. Здесь не долина Грены.

– Думаю, сойдет за нее. – Эладора сверху вниз посмотрела на Рамигос. – Я знала… знаю Хранимых Богов. Я проникала в их мысли. Я чувствовала, как они страшатся этой бомбы. Это не просто распад – но полная гибель. Вы об этом сами писали. Но убить бога еще недостаточно. Дело в том, что будет дальше.

«Стальной хребет», – напомнила она себе.

– Я должна пройти туда, – сказала Эладора, указывая на заградительную стену.

Отсюда она чуяла Черных Железных Богов, слышала их. И это не было похоже на предгрозовое нашествие Хранимых, слепой напор, что давит, пока душа не раскроется и не вместит их. Здесь по-другому: тоньше, нутрянее. Постоянный грызущий зуд, притягательная жажда забвения. Черные Железные Боги хотят размотать ее, как веретено, и поглотить понемногу, клетку за клеткой, пока не останется ничего, кроме них, владык алчного опустошения.

– Я нихерашеньки не врубаюсь, – сердито начала Кари. – Ты же хотела, чтоб мы со Шпатом достали божью бомбу и спасли оборону, пока еще не вечер? Прекрасно. Попробуем. Так зачем тебе…

– Еще не вечер, и оборону можно спасти, – перебила Эладора. – Но как насчет завтрашнего вечера? А послезавтрашнего? – Она посмотрела вверх на зачарованный кусочек рая над головой, своды невероятного творения, рожденного Шпатом и краденой волшбой. – Вот что заботит меня. Будущее. Будущее нашего города. – Она немного подумала. – Можно мне взять твой нож?

Кари фыркнула:

– Ну, само собой.

– И… и амулет.

– А может, лучше мне туда войти? – спросила Кари. Она враз присмирела, подавленная мыслью о том, что ждет Эладору по ту сторону этого застенка.

– Нет. На тебе Шпат. Придется идти мне. – Эладора взяла амулет, пристроила себе на шею. Кожу зазнобило от памяти о дедушкиных червячных пальцах. – Я готова.

– Подожди! – простонала Рамигос. С помощью Барсетки она доплелась до девушек. – Я пойду с тобой.

– Я не вернусь тем же путем, – сказала Эладора.

– Само собой, я поняла, когда ты попросила амулет. Все-таки ты моя ученица, – сказала Рамигос. – Хоть под конец обучения покажу тебе настоящее волшебство.

Она убрала руку с Барсетки, взамен ухватываясь за Эладору. До боли стиснула ее запястье, а другой рукой начертала в воздухе колдовские символы, и они засияли энергией.

– Приступим к делу.

Карильон воззвала в молитве – и стена раскололась.

Во внутренней пещере горячо как в духовке, будто бы еще работали сломанные сальные чаны и алхимические тигли. Здесь машинерия сохранилась куда лучше, чем снаружи. Призрачный огонек Рамигос крутился, освещая недотаявшие останки сальников. Здесь старый придел храма алхимической науки, на полу разбросано целое состояние в золоте, драгоценностях. Промышленное кладбище, где стволы артиллерийских орудий высятся диковинными колоннами, поддерживая неровный потолок.

Стена позади них сомкнулась, каменные узелки опять завязались воедино. Медленнее, чем в прошлый раз. Карильон предупреждала: Шпат перенапрягается, слишком широко растягивает себя. Ему тоже придется держаться любой ценой.

Рамигос прокашлялась и сказала:

– Левее, будь добра.

Эладора поддерживала Рамигос, пока они медленно брели за огоньком через эту свалку к огромному сломанному механизму. «Какой-то пресс, – думала Эладора, – здесь посередине отливочная изложница, баки и трубки, как органы и кишки, но также и разбитые зеркала, эфирные моторчики – и надо всем этим армированная рама десяти футов высотой, увенчанная стальной объемной формой в виде женского лица. Алхимик ли, или талантливый скульптор запечатлил острую ухмылку Роши, решимость во взоре? Женщина, придумавшая божьи бомбы, невидяще пялилась на стену своей темницы».

– Это рака, – сказала Рамигос. – Только как она сотворила ее без благословения хайитянского бога смерти, я даже не представляю. Здесь заключалась ее душа – изложница нужна была, чтобы отливать новые восковые тела, когда пожелаешь. – Рамигос пробормотала заклятие, и заблестели сигиллы на раме. – И что-то до сих пор там, внутри.

Она обождала с минуту, потом кивнула:

– Пойдем дальше.

В пещере были и другие живые – по крайней мере, двигающиеся – создания. Нечто уклонялось от огонька, утягивая в тень свою громоздкую тушу, прежде чем Эладора могла как следует его рассмотреть. Сальные перья, распяленные когти и дюжина глаз мерцала, буравя спину. Несмотря на размер, оно быстрое. Глаза похожи на человеческие, вкрапленные в гору бугристой плоти.

Вокруг кисти Рамигос затрещала молния.

– У меня еще осталось в запасе доброе заклинание.

Эладора ощущала Черных Железных Богов задолго до того, как увидела. Два последних божества обретались в центре пещеры, в клетке из перекрученных металлических прутьев, что прежде звалась Великим Атанором алхимиков. Какой-то из них раньше был колоколом церкви Нищего Праведника на Мойке; другой звенел на маяке Колокольной Скалы. Оба уже никакие не колокола, но не стали они и хтоническими идолами своих древних дней. Они создавали перед Эладорой впечатление чего-то неземного: инородные яйцеобразные капсулы, упавшие с кошмарных небес.