Упырица, казалось, была подавлена и негромко рычала на отходящую лодку. Понюхала воздух, припала к земле и обнюхала камень. Присмотрелась к сооружению на уступе у дальнего берега острова. Похоже на какую-то машину – вроде бы металлическое кресло посреди эфирных устройств. Лодка Альдраса уже шла туда, закладывая широкую дугу, чтобы не напороться на невидимые с берега скалы.

– Небезопасно тут, – шепнула Барсетка. – Глядите в оба.

Ворота форта отворились, и появилась пара стражников, вооруженных и в масках. У Эладоры тут же наготове письмо от Келкина.

– Мне нужно переговорить с руководящим офицером, именем чрезвычайного комитета.

– Капитан пока не освободился, миледи. Вам придется подождать.

– Безотлагательно. – Эладора подбоченилась, пуская в ход самый командный голос. – Меня уполномочил министр Келкин. Вопрос крайней важности.

Она осознала, что такая манера речи немного похожа на дедушкину. Часть ее при этой мысли с отвращением отшатнулась, но она помнила, как страшилась его и как ужас заставлял ее подчиняться приказаниям Тая. Что ж, значит, этим она и воспользуется.

Стражники обменялись взглядами поверх масок, потом кивнули. Ее проводили в форт, петляя мимо химических распылителей и следящих устройств. Две дюжины святых безразлично пялились на нее. «Скудна божья милость», – подумалось ей. Сколько их осознанно выбрало стезю святости, а сколько выгнано на нее насильно, захвачено в плен безумными богами? Она просмотрела камеры – искала Карильон, искала Эмлина, но никого из них не увидела. Синтер распорядился поместить Кари в глухую камеру, неизвестно, где тут такие, но Эмлин наверняка должен быть частью этого чудного набора святых.

Когда она очутилась внутри структуры наблюдения, то схемы и графики, которые показывал Теревант, начали обретать смысл. Дуговой ряд одиночных камер для святых каждого бога отдельно и без повторов. Мониторы отслеживания и наблюдатели, что обязаны подстраивать их под занебесную связь и отмечать любые ее изменения. Механизированное таинство – если боги Ульбиша, Лирикса или Ишмиры, распространяя свое влияние, дотянутся до Гвердона, то соответствующие святые в отсеках зарегистрируют их воздействие. Изменения могут быть как обширными, так и едва уловимыми, но приближение богов обязательно скажется на всех сопричастных с ними.

Пока они пересекали двор вдоль очередного полукольца камер напротив зеркальной сторожевой вышки, она дала волю воображению. Если город надзирает и за Хранимыми богами, то не запрут ли в здешнюю камеру и Эладору тоже? Стрелки на приборах наверняка подергивались во время Фестиваля Цветов и заскакивали на красные отметки, когда Сильва дралась в Новом городе с Кари.

Барсетка украдкой рыгнула.

– Не могу дышать этой отравой, – сказала она.

– У вас не найдется еще маски? – попросила Эладора. Ее подмывало сдвинуть свою и поглубже вдохнуть, уничтожить остатки связи с Хранимыми, но сейчас необходимы трезвый рассудок и четкое восприятие.

Стражник покачал головой:

– На такое рыло ничего не натянешь.

– Я пока подожду, где посвежее, – сказала Барсетка. – Позовите, коли понадоблюсь – прибегу со всех ног.

– Оставайся на причале, – предостерег стражник. – Не уходи с берега – не то застрелят.

Барсетка на четвереньках выкатилась за ворота, коротко оглянувшись на Эладору, и кто смотрел в тот миг из упыриных глаз? Слова Крыса звенели в сознании, не утихая.

Беззащитно одинокая, она пересекла двор. Стражники по бокам были безымянны в своих масках. Ее провели в зеркальную башню, вверх по лестнице, обвивавшей хребет этой постройки. Поднимаясь, Эладора видела, как алхимики и чародеи корпели над инструменатми, рассматривали святых сквозь стекла увеличительных труб, вычисляли течения волшебства и сдвиги эфира. Некоторые приборы она опознала по кабинету Онгента, набитому редкими и сложными приспособлениями, либо по обиталищу Рамигос, но другие ей были малопонятны. В этой машине больше, чем чистая ворожба – из подземных глубин слышалось урчание громадных двигателей.

И снова наверх. Башня выше опоясывающих стен форта, сверкающий столб посреди двора. Отсюда видны приземистые укрепления за тюремным рядом, причал и южный конец острова. У каменистой отмели возле металлической конструкции пришвартованы три лодки, еще четверь витка лестницы – и показалась «Великая Отповедь», на крейсерской скорости идущая вдоль западного берега Чуткого, ровно тем курсом, что выбрал и Альдрас.

Они поднялись на верхний уровень башни. На обзорную площадку с видом на остров и даже на город. Чирикал эфирограф, принимая послания с Мыса Королевы и парламента – сокращения государственных нервов. У окон теснились солдаты и чародеи, наблюдая за южными подступами.

– Мисс Даттин?

Командир стоял в центре площадки, у эфирографа – как осевой стержень, вокруг которого все вращается. Он выглядел воплощением самого форта: пот на лысине блестел подобно зеркальным окнам башни, а стойкости в нем хватит выдержать артиллерийский обстрел. Он взял у Эладоры письмо Келкина.

– Имена нужных вам заключенных?

– Алик Немон.

– Он вас ждет. Эддер отведет вас вниз. – Один из стражников выпрямился, отдавая честь.

– Его сын, Эмлин. Я знаю, к нему прикасался бог, но…

Командир перебил ее:

– Вы белены объелись? Это что, розыгрыш? Или проверка?

– Нет, я… – Эладора смущенно сглотнула. – Я бы тогда с ним повидалась, если его нельзя отпустить.

– Невозможно, – резко оборвал командир.

– А также – не знаю, под каким именем ее поместили – Карильон Тай. Девушка примерно моих лет, темноволосая, у нее шрамы на лице. – Когда дозорный не прореагировал, она добавила: – В глухих камерах?

Командир покачал головой:

– Доступ к особым заключенным воспрещен. Вам пора уезжать. Эддер, пропусти представительницу господина Келкина в первый блок и приведи к ней этого заключенного.

Эддер подступил к Эладоре.

– Есть, сэр. Идемте со мной, мисс. Лучше бы вам здесь не быть, когда пойдет заваруха.

Но не успела она сделать и шаг, как началось. С южной оконечности форта взметнулся сполох – запуск с катера Альдраса. Эддер вполсилы попытался увлечь Эладору вниз, не слишком усердно. Ему не меньше нее хотелось здесь задержаться.

Такой же сполох поднимался с «Великой Отповеди», взлетал кровавой кометой. Знамением светского чуда.

Они проводят учения? Готовятся вести огонь? Но в пределах видимости никого. Ни вражеских кораблей на воде, ни безобразных божьих отродий. Остров как остров.

– Станция взывания докладывает о готовности, сэр, – говорит чародей.

– Начали, – приказывает командир. Он шагает к южному окну, выдвигает подзорную трубу, фокусирует на пологом каменном горбике отмели.

Башню пронзает чародейская дрожь. Громадные эфирные двигатели оживают. Это электромеханическое колдовство – провода и клапаны сообщают им чародейскую волю. Алхимический духовный сырец, грубое вещество, кипит в них, бурлит в реакционных камерах. Гудят и искрят врытые в землю кабели. Вся крепость светится от напряжения. Статические разряды ползут по дренажным трубам, проскакивают между прутьев решеток. На берегу, где проводка отходит от форта к каменному зубцу, вихрь волшебства вспыхивает и превращает наносы песка в стекло. Под стенами укреплений ворочаются какие-то тени.

Прилив силы чувствуют и заключенные в своих камерах. Некоторые вопят. Некоторые пытаются укрыться. Кто-то с радостью встречает ураган волшебства, даже понимая, что оно не про них. Они бьются о прутья и пытаются поймать хоть капельку энергии столь мощного взывания.

По городу перекатывается гром. Где-то на северо-востоке собралась буря, наседает на дальний склон Священного холма.

Все настороженно следят за южными подступами. Даже те, чье внимание должно быть приковано к приборам, не могут удержаться и нет-нет да и зыркнут на юг.

Все, кроме Эладоры. Ее вдруг скручивает резкий, убойный страх – и он находит не с юга. Страх истекает извне ее и сосредоточен вокруг «Великой Отповеди». Линейный корабль огибает западный берег Чуткого и поворачивает к мелководью. Команда тянет пусковую установку на позицию. Божья бомба готова к запуску. В глазах Эладоры она гадостна до остервенения – ядовитый ужас, такой мерзкий, что и смотреть на него невыносимо. Отвратна настолько, насколько солнце бывает ярким.