Поэтому, когда они прибыли в посольство, он вернулся в кабинет Ванта. Сел за загроможденный бумагами стол и начал работать. Предстояло убедиться, что он ничего не упустил, какой-нибудь улики, которая вела бы к неведомой тайне.

В этот раз он начал со старых подшивок. Вант держал досье на многие ключевые фигуры Гвердона. На взгляд Тереванта, все это очень путано. У них, в Хайте, имена никогда не менялись. Корона – всегда Корона, семейства Оберегаемых всегда одни и те же, независимо от того, кто в данный момент держит семейную раку. Все хозяева Бюро давно увековечены в Неуспении. Если возникла бы необходимость собирать подобные досье на правителей Хайта, спокойно можно сразу высекать их в камне. Живые будут лишь сносками в повествовании о мертвых.

В Гвердоне не так. Имена появляются и исчезают, лагери собирают сторонников и распадаются. Здесь нет порядка, всегда только временная расстановка. Несколько человек кочуют из папки в папку – Эффро Келкин, к примеру. Он уже не одно десятилетие прикладывал руку ко всему происходящему. Как и принц Даэринт – тихий игрок в гвердонскую политику, с тех самых пор как его сослали сюда после кончины царственной матери. Некоторые папки обрубались внезапно – сегодня снопы газетных вырезок, стопки пояснений каллиграфическим почерком Ванта, а завтра ничего, кроме вклеенного некролога или краткой записи об обстоятельствах падения. Роша, гениальная гильдмистресса алхимиков, пропала без вести в Кризис. Бывший патрос погиб. Эдвин Дроуп спешно уехал. Городские властные структуры сносятся в одночасье.

Под обложку папки Роши был засунут один рукописный листок. Теревант вынул его и вперился повнимательней. Список хайитянских семейств, старинных родов. Потребовалась минута – смекнуть, что между ними общего: все это благородные Дома, вымершие без наследников. Их раки поместили в особый арсенал под королевским дворцом. Он попробовал понять, как этот перечень пересекается с Рошей, но связи не уловил. Наверное, промахнулись с подшивкой. Подобные ошибки ему уже попадались.

Он взялся за чтение других данных. В одной увесистой папке описывались секретные сделки с алхимиками, проводимые через посредников. Намекалось на новое оружие, мощнее выпускавшегося прежде – и, судя по датам, должно быть, это и были божьи бомбы, о которых говорила Лис.

Ценой было разрушение монастыря в Беканоре в результате «несчастного случая». Даже прочитав папку полностью, Теревант не разобрался до конца, зачем алхимикам потребовалось сжигать монастырь. Но здесь прилагалась копия благодарности, присланной Ванту от самой Короны, значит, это был несомненный успех.

Но Роши больше нет, и среди алхимиков раздрай. Однако Вант по-прежнему приобретал алхиморужие и после Кризиса, так кто был его поставщиком?

Какой-нибудь купец-оружейник? На них было заведено много карточек, и потребовались часы, чтобы через все продраться. Под конец Теревант узнал куда больше, чем жаждал, о городской торговле оружием и прибыльности этого занятия – голова шла кругом от бесконечных колонок цифр.

Снаружи приближались грузные шаги. Он быстро позакрывал папки. Не трудясь стучаться, в комнату ввалился Ольтик.

– На будущей неделе ты идешь со мной в парламент. Поучишься полевой дипломатии.

– Что-то затевается?

– Говоря по-простому, я собираюсь предложить альянс между Хайтом и Гвердоном. Обоюдовыгодный пакт – мы возьмем столько оружия, сколько они изготовят, и защитим их граждан и все их перевозки.

– Пакт будет заключен с их… чрезвычайным комитетом?

Ольтик покачал головой:

– Чертовы выборы все усложнили. Встречаемся мы с чрезвычайным комитетом, но, пока не пройдут выборы, не будет никаких подписей, а это значит – надо убедить глав всех партий, чтобы гарантировать нам победу, вне зависимости от того, кто из них победит.

Теревант посмотрел брату в глаза и задал вопрос, который не давал ему покоя с самого прибытия. А может, и дольше. С отступления от Эскалинда.

– Ольтик, – спросил он, – почему ты здесь? Ты мог бы сам выбрать свое назначение. Перед отъездом из Хайта я навестил наших семейных военачальников – они ждут не дождутся, когда ты вернешься и возглавишь войска нашего Дома. Зачем ты принял посольскую должность?

Брат встал, прошелся. И ответил, не глядя на него:

– Короне нужен Гвердон, Тер. Когда я получу меч, то смогу встать в ряд с полубогами. Но против нас боги, и нам необходимо любое оружие, которое здесь нам скуют. Значит, останки Ванта найдены. Быстро проделано. Хорошая работа, брат.

– Кто тебе рассказал? – спросил Теревант, но догадывался и сам.

– Лемюэль. От рук сумасшедшей святой, сказал он. Я не удивлен – Божья война уже идет в Новом городе, но этого никак не признает остальной Гвердон. Поглядели бы они на то, что мы с тобой видели в Эскалинде, эх. – Ольтик покачал головой. – Им нужен Хайт не меньше, чем нам Гвердон. Мы должны сплотиться перед бурей.

– Отрабатываешь речь перед парламентом?

– В некотором роде. – Ольтик постучал ладонью по косяку, словно похлопал по спине. – Бюро изводит меня, требуя известий о Ванте. Им пчела прожужжала черепушку насчет этого дела.

«Божьи бомбы», – подумал Теревант. Он насладился мгновением – ему известен секрет, в который не посвящен Ольтик.

– Лопочут про заговоры и тайных убийц. Боятся, что ишмирская разведка внедрилась в Гвердон и изнутри подрывает оружейные мастерские. В Бюро, сам знаешь, полно параноиков. Шестерни вечно вращают другие шестерни, нет конца докладам и схемам операций, но вот если какое-то дело и впрямь надо довести до конца, то они зовут на помощь древние Дома. – Ольтик закатил глаза. – Напиши отчет о гибели Ванта, а потом отправляйся и привези меч. Он нужен мне ко дню встречи в парламенте.

Ольтик вышел, бесшумно исчез в коридоре. Когда хотел, он умел двигаться не хуже пантеры.

Погибнуть от рук святого – означает быть пораженным гневом божьим, а боги сошли с ума. Все так говорят. Следовательно, смерть Ванта не более осмысленна, чем крушение одного корабля и спасенье другого – посреди бури. Но если истина такова, то равно нет и причины тому, что Теревант пережил Эскалинд, а другие солдаты там полегли. Нет, такая мысль Тереванту не нравилась. В этом должен быть смысл. Некое неслышимое созвучье, которое задает ритм предназначению и судьбе.

Теревант подождал, пока Ольтик удалится, затем закрыл папки, запер кабинет. «Мертвые не лгут», – гласит хайитянская поговорка. А тело Ванта пока не дало ему ответов.

Эладора затруднялась сказать, сколько просидела тут, в комнате без окон, без дверей и, самое обидное, совершенно без книг. Она подскакивала при каждом шорохе в огромном здании, воображая, как убийцы крадутся в башню, чтобы ее прикончить. Или Мирен возвращается за Карильон и вместо сестры находит ее.

Когда Кари вернулась к ней, снаружи стемнело, и перед расставанием родственница решила отскрести кровь с лезвия ножа.

– Надо было кой-чего проверить. Подонки, которые за тобой гнались, и есть те, кто подкинул мне тело, – сказала Кари. Лезвие ножа уже сверкало, но она продолжала его скрести. – Шпат не видел, куда они делись. Кто-то знает, как от меня укрыться. С помощью талисмана, заклятия или тому подобной хрени. Не по нутру мне это.

В мыслях Эладоры опять возник тот вечер, прием в хайитянском посольстве. Переполох из-за какого-то происшествия.

– Ты что-нибудь узнала об этом покойнике из Хайта?

Кари пропустила вопрос мимо ушей и спросила сама:

– Гетис Роу проходит за Морским Привозом, верно?

Оба места находятся в Мойке. Эладора знала об этом по предвыборной агитации и походу с Абсаломом Спайком.

Карильон закусила губу, взяла другой нож и кругами заходила по комнате.

– К чему это ты? – спросила Эладора.

– Ты занимаешь довольно высокий пост у Келкина и его присных, так? Ты многое слышишь, листаешь отчеты и тому подобное?

– Я в ш-штате помощников Келкина. Да, иногда я бываю причастна к деликатным сведениям и тайнам. Особенно учитывая нашу, э-э, общую вовлеченность в Кризис.