Генеральный секретарь ООН от лица всех народов и наций Земли вручил ганимейцам две декоративные металлические шкатулки, украшенные драгоценными камнями и многочисленными дарственными надписями на каждой из граней. В первой находились специально отобранные семена множества земных деревьев, кустарников и цветов. Во второй, чуть больше размером, были собраны национальные флаги всех мировых государств. Семена, по его словам, следовало посадить в особом месте, когда гиганты отыщут свое новое пристанище; выросшие из них растения станут символом земной жизни и непреходящим напоминанием о том, что оба мира отныне будут в равной степени домом для обеих рас. Флаги же предстояло развесить над этим местом после того, как Звезды Гигантов достигнет первый корабль землян – правда, об этом дне пока что оставалось только гадать. И когда человек наконец осмелится нырнуть в межзвездную пропасть, по другую сторону его уже будет ждать маленький кусочек Земли.

Гарут, в свою очередь, преподнес землянам знания. Он вручил большой сундук, заполненный книгами, таблицами, графиками и диаграммами, в которых, по его словам, заключалась исчерпывающая информация по основам ганимейской генетики. Передавая эти знания в руки землян, ганимейцы – единственным доступным для них способом – пытались искупить вину за вымирание олигоценовых животных, уничтоженных миллионы лет назад во время гнусного эксперимента по истреблению жизни. С помощью описанных в этих документах методов, объяснил Гарут, можно извлечь ДНК-коды, заключенные в любой части тела животного, при условии сохранности клеток, и вырастить на их основе искусственную копию исходного организма. Располагая лишь обломком кости, кусочком ткани или осколком рога, можно синтезировать новый эмбрион, способный вырасти в полноценное животное. Тем самым люди смогут вернуть к жизни все вымершие виды, некогда бороздившие просторы Земли, – при условии, что от тех сохранились хоть какие-то останки. Ганимейцы надеялись, что так виды, столкнувшиеся с внезапной и безвременной кончиной в результате их вмешательства, смогут вновь жить и резвиться на родной планете.

Последняя группа инопланетян ненадолго задержалась, чтобы ответить взаимностью безмолвно махавшим толпам людей, собравшихся на окрестных холмах, а затем медленной шеренгой скрылась внутри корабля. За ними последовала небольшая группа землян, направлявшихся на Ганимед, где «Шапирон» должен был сделать короткую остановку, чтобы ганимейцы смогли попрощаться с друзьями из КСООН.

Когда ЗОРАК передал последнее сообщение от ганимейцев через коммуникационную сеть Земли, связь была разорвана. «Шапирон» втянул кормовую секцию в полетное положение, и какое-то время гигантский корабль стоял в полном одиночестве, пока за ним наблюдал весь мир. А затем судно, медленно и величественно, начало подниматься в небо, а вознесшись, вернулось в привычную для себя стихию. Теперь о его существовании напоминали лишь океан обращенных вверх лиц, крошечные фигуры, выстроенные линиями вокруг пустого пространства в центре бетонной площадки, и ряды громадных деревянных шале.

Та же гнетущая атмосфера царила и на борту «Шапирона». В командном центре посреди открытого пространства под помостом стоял Гарут, в окружении группы старших офицеров молча наблюдавший за пестрым бело-голубым узором на главном экране, который, постепенно отдаляясь, превращался в земной шар. Рядом, погруженная в собственные мысли, стояла такая же молчаливая Шилохин.

Голос ЗОРАКа по ощущениям исходил прямо от окружающих стен.

– Стартовые параметры в норме. Все системы в норме. Запрашиваю подтверждение приказов.

– Даю подтверждение текущих приказов, – тихо ответил Гарут. – Пункт назначения – Ганимед.

– Задаю курс на Ганимед, – отрапортовала машина. – Прибытие по графику.

– Отложи ненадолго запуск главного двигателя, – вдруг добавил Гарут. – Я бы хотел еще немного взглянуть на Землю.

– Поддерживаю работу вспомогательных двигателей, – последовал ответ. – Главные двигатели в режиме ожидания до дальнейших инструкций.

С каждой минутой земной шар на экране медленно уменьшался в размерах. Ганимейцы продолжали молча наблюдать.

Наконец Шилохин обернулась к Гаруту:

– Подумать только, а ведь мы называли ее Планетой Кошмаров.

Гарут едва заметно улыбнулся. Мыслями он все еще был где-то далеко.

– Они уже пробудились от своего кошмара, – сказал он. – Что за невероятная раса. Подобных им, наверное, не найдется и во всей Галактике.

– Мне до сих не верится, что все увиденное нами могло произойти от такого первоначала, – сказала она в ответ. – Не забывай, в среде, где я выросла, мне постоянно внушали мысль, что это попросту невозможно. Все наши теории, все наши модели предсказывали, что появление разумной жизни в подобной экосистеме крайне маловероятно, а любая форма цивилизации и вовсе немыслима. И все же… – она изобразила жест беспомощности, – просто взгляни на них. Они едва научились летать и уже ведут речь о звездах. Двести лет назад они не имели понятия об электричестве; а сегодня создают его в термоядерных реакторах. Когда же они остановятся?

– Думаю, этого не произойдет никогда, – медленно произнес Гарут. – Они просто не смогут. Они должны непрестанно сражаться, как это делали их предки. Те воевали друг с другом, а они воюют с проблемами, которые им посылает Вселенная. Лиши их трудностей, и земляне зачахнут.

Шилохин снова задумалась о невероятной расе, всеми силами пробивавшей себе путь наверх, невзирая на любые мыслимые трудности и препятствия, не последним из которых была ее собственная испорченность, а теперь безраздельно и победоносно правившей Солнечной системой, которая в прошлом принадлежала самим ганимейцам.

– В их истории и сейчас хватает неприглядных моментов, – заметила она. – Но в то же самое время в людях есть нечто на удивление благородное и величественное. Земляне могут уживаться с опасностью там, где это не под силу нам, ведь они знают, что опасность им по плечу. Они доказали себе то, чего мы никогда не узнаем, и именно это знание толкает их вперед там, где засомневались бы нам подобные. Я уверена, если бы двадцать пять миллионов лет назад на Минерве жили земляне, все бы сложилось иначе. Они бы не сдались после Искариса; они бы обязательно нашли решение.

– Да, – согласился Гарут. – Тогда все бы наверняка закончилось совершенно иначе. Но сдается мне, в ближайшем будущем мы и сами увидим, чем могло бы обернуться такое развитие событий. Очень скоро взрывная колонизация землян охватит всю Галактику. И почему-то мне кажется, что это изменит ее раз и навсегда.

Разговор вновь затих, когда двое ганимейцев в последний раз перевели взгляд на планету, бросившую вызов всем их теориям, законам, принципам и ожиданиям. За предстоящие годы они, без сомнения, еще не единожды будут созерцать ее изображение, хранящееся в бортовых банках данных, но значимость этого момента не повторится уже никогда.

После долгого ожидания Гарут громко произнес:

– ЗОРАК.

– Командующий?

– Нам пора отправляться в путь. Запусти главный двигатель.

– Выхожу из режима ожидания. Инициирую подготовку к переходу на полную мощность.

Земной диск превратился в мешанину цветов, которые пронеслись по экрану, а затем начали тускнеть. Спустя несколько минут они и вовсе слились в однообразную дымку тускло-серого цвета. Ничего другого экран не покажет до самого Ганимеда.

– Мончар, – обратился Гарут. – Мне надо заняться кое-каким делами. Не подежуришь вместо меня?

– Слушаюсь, сэр.

– Отлично. Если понадоблюсь, буду у себя в каюте.

Гарут откланялся и под ответные приветствия экипажа покинул командный центр. Он медленно шел по коридорам, ведущим в его личную каюту, целиком погруженный в собственные мысли и почти не обращая внимания на все, что происходило вокруг. Закрыв за собой дверь, он долго разглядывал отражение в зеркале, будто пытаясь отыскать в своем облике изменения, которые мог вызвать его поступок. После он устало опустился в кресло с откидной спинкой и невидящим взглядом уставился в потолок, пока не потерял счет времени.