Однако, в отличие от первой, эта задача оказалась далеко не так проста. Несмотря на то что корабль под базой «Копёр» относился к более поздней и продвинутой модели, чем «Шапирон», его маршевые двигатели были основаны на тех же принципах и использовали компоненты, которые по сути выполняли те же функции, что и их более старые аналоги, хотя в некоторых случаях и отличались видоизмененным или более совершенным устройством. Таким образом, двигательная система являла собой пример зрелой технологии, которая не претерпела радикальных изменений за время, прошедшее между строительством двух кораблей, благодаря чему стал возможным и ремонт самого «Шапирона».
Это, увы, не относилось к бортовым компьютерам. Спустя неделю интенсивных анализов и экспериментов ганимейские ученые признали, что почти не двигаются с мертвой точки. Проблема заключалась в том, что системные компоненты, в которых они пытались разобраться, в большинстве случаев были совершенно непохожи на все, с чем им доводилось иметь дело раньше. Процессоры состояли из сплошных кристаллических блоков с миллионами молекулярных схемоэлементов, трехмерные хитросплетения которых попросту выходили за рамки воображения. Распутать спрятанные в них коды мог лишь тот, кто был знаком – как в теории, так и на практике – с проектированием и физикой подобных устройств.
Некоторые из более крупных процессоров казались революционными даже самим ганимейцам и, судя по всему, представляли собой результат слияния электронных и гравитационных технологий; их особенности были неразрывно связаны в устройстве, позволявшем менять физические соединения между ячейками с электронными данными при помощи переменных гравитационно-удерживающих связей. Это позволяло перепрограммировать саму аппаратную конфигурацию компьютера и при желании менять ее с каждой наносекундой; результатом была матрица, каждый элемент которой мог играть роль ячейки памяти, а в следующее мгновение превратиться в вычислительный модуль; в конечном счете обработка информации могла происходить одновременно и в любой точке комплекса – что явно было последним словом в области параллельных вычислений. Один заинтересованный, но совершенно сбитый с толку инженер КСООН описал эту систему как «софт и железо в одном лице. Мозг в миллиард раз быстрее…»
Из таких взаимосвязанных вычислительных узлов состояла каждая из бортовых систем корабля: связь, навигация, вычисления, управление двигателями, пилотирование и еще сотня других. И все эти системы сливались друг с другом в какую-то немыслимую паутину, опутывавшую весь корабль.
Без подробной документации и сведений о техническом проекте корабля подступиться к этой задаче было попросту невозможно. Но доступ к документации был закрыт. Вся информация оставалась запертой внутри той самой системы, для взлома которой она и требовалась; все равно что держать в руках запечатанную банку, внутри которой лежит консервный нож.
Как итог, во время следующей планерки на борту «Шапирона» ведущий ганимейский специалист по компьютерным наукам объявил, что готов опустить руки. Когда кто-то заметил, что землянин на его месте бы так легко не сдался, инопланетянин обдумал эти слова и, согласившись с ними, вернулся на базу «Копёр», чтобы попробовать еще раз. Спустя неделю он снова появился на совещании и заявил твердым и окончательным тоном, что если кто-то считает, будто земляне могут справиться с этой задачей лучше него, то для этого у них есть все возможности. А затем вышел из проекта.
На этом, судя по всему, можно было ставить точку.
Других дел на Ганимеде не осталось. Тогда инопланетяне, наконец, объявили долгожданный вердикт и ответили согласием на обращение земных правительств, пригласивших ганимейцев посетить Землю. Это, впрочем, еще не означало, что они готовы принять и другое предложение – поселиться на планете. И хотя подходящего места для них не было на многие световые годы вокруг, немалое число ганимейцев до сих пор испытывали дурные предчувствия насчет Планеты Кошмаров. Тем не менее они были рациональными существами, а рациональность, очевидно, требовала воздержаться от поспешных выводов и сначала взглянуть на планету собственными глазами. С решениями на перспективу стоит повременить до тех пор, пока у них не появятся более четкие данные.
У многих сотрудников КСООН, участвовавших в миссиях «Юпитер», как раз подходил к концу срок службы, поэтому для них уже был составлен график возвращения на Землю – насколько позволяло передвижение свободных кораблей. Ганимейцы предложили место на борту «Шапирона» всем, кто планировал лететь с ними, и едва справились с наплывом желающих.
К счастью, судя по недавнему ответу от Грегга Колдуэлла, исполнительного директора подразделения НавКомм и непосредственного начальника Ханта, задание Виктора на Ганимеде было признано завершенным; к тому же в Хьюстоне его ждала и другая работа. Подготовка его возвращения на Землю уже началась. Хант без труда добился того, чтобы его имя убрали из графика вылетов КСООН и включили в список пассажиров, которым предстояло лететь на борту «Шапирона».
Данчеккер прибыл на Ганимед в первую очередь для того, чтобы изучить земных животных эпохи олигоцена, которых обнаружили на корабле под базой «Копёр». Профессор убедил Мончара, второго по старшинству офицера ганимейской экспедиции, что на «Шапироне» более чем достаточно места для перевозки всех интересующих его экземпляров; а затем заверил своего шефа, возглавлявшего Вествудский институт биологии в Хьюстоне, что на Земле, где вся необходимая инфраструктура доступна по первому же требованию, исследования будут проводиться куда тщательнее. Итог оказался именно таким, как он и планировал: теперь на Землю возвращался и Данчеккер.
И вот наступил момент, когда Ханту пришлось собрать свои вещи и в последний раз обвести взглядом крошечную комнату, которая так долго служила ему домом. Затем он совершил привычную прогулку по видавшему виды коридору, который вел к внутреннему куполу, и присоединился к горстке людей, покидавших базу. Там они напоследок выпили с друзьями, которые оставались на Ганимеде, и обменялись прощальными словами. После обещаний поддерживать связь и заверений, что их пути непременно пересекутся в будущем, они всей толпой направились в корпус операционного управления; там, в тамбуре шлюзовой камеры, их ждали командующий базой и несколько его сотрудников, чтобы провести официальную церемонию прощания. По трубе за пределами шлюза они направились в кабину гусеничного ледохода, который должен был доставить их к посадочным площадкам, где уже ждал корабль-транспортер.
Глядя в один из иллюминаторов ледохода на темные фрагменты зданий и сооружений, которые то появлялись, то снова тонули в вечно клубящейся аммиачно-метановой дымке «Копра», Хант испытывал смешанные чувства. Пусть и приятно вернуться домой после долгого отсутствия, ему во многих отношениях будет не хватать той жизни, к которой он привык в сплоченном коллективе КСООН, где проблемы делились на всех и каждый был своим. Дух товарищества, который он нашел на Ганимеде, чувство принадлежности, ощущение общей цели… все это придавало особую близость крошечному рукотворному убежищу, отвоеванному у враждебной ганимейской пустоши. Эмоции, которые он так остро испытывал в тот момент, вскоре притупятся и забудутся, когда он вернется на Землю и будет вновь проводить каждый день среди безликих миллионов, по-своему проживавших такие разные жизни с разными целями и убеждениями. Там самодельные, синтетические барьеры социума служат демаркационными линиями, необходимыми человеку для удовлетворения психологической потребности в причислении себя к четко определенным культурным группам. Колонии на Ганимеде не было нужды в возведении искусственных стен, чтобы отделить себя от остального человечества; всю необходимую изоляцию обеспечивала сама Природа вкупе с сотнями миллионов километров космического пространства.
«Быть может, – подумал он про себя, – именно поэтому люди разбивают лагеря на Южном седле Эвереста, пускаются в плавание по семи морям и год за годом устраивают встречи однокашников, чтобы поделиться ностальгическими воспоминаниями о школе или армейской службе». Тяготы и лишения, пройденные сообща, скрепляют людей узами, которые невозможно воссоздать в защитном коконе обычного общества; благодаря им, люди открывают в себе и других скрытые качества, и это знание остается с ними на всю жизнь. Уже тогда он знал, что, подобно моряку или альпинисту, будет снова и снова возвращаться, чтобы в очередной раз прикоснуться к тому, что обнаружил на Ганимеде.
