– Господи боже… – застонал Хант. Он сделал паузу, чтобы выбрать и прикурить сигарету из лежащей на шкафчике пачки. – Внешняя часть планеты, у самой ее поверхности, холодная и твердая. Это и есть кора.

– Вроде кожи?

– Да, только хрупкая… легко ломается на части.

– Понял.

– Война – это когда множества людей сражаются друг с другом большими группами.

– Сражаются?

– Вот же дьявол… когда между двумя группами людей возникает насилие. Когда они объединяются для убийства.

– Убийства чего?

– Других групп людей.

Реакция ЗОРАКа выдавала явное замешательство. На секунду Ханту даже показалось, что машина с трудом верит своему микрофону.

– Лунарианцы объединялись ради убийства других лунарианцев, – медленно и осторожно произнес он, будто опасаясь, что его могут неправильно понять. – Они делали это намеренно?

Такой поворот отчасти застал Ханта врасплох. Он ощутил неловкость и даже легкий стыд, будто ребенок, которого снова и снова расспрашивают о каком-нибудь проступке, хотя сам он предпочел бы поскорее о нем забыть.

– Да, – только и смог выдать он.

– Откуда у них могло взяться такое желание? – В голосе машины снова послышались оттенки эмоций, которые на этот раз выражали неприкрытый скепсис.

– Они сражались, потому что… потому что… – Хант силился подобрать слова. Судя по всему, у машины не было ни малейшего представления о подобных вещах. Как уместить в паре предложений страсти и хитросплетения тысячелетий человеческой истории? – Хотели себя защитить… хотели защитить свою группу от других…

– От других групп, которые объединялись, чтобы убить их самих?

– Что ж, это довольно сложный вопрос… но да, думаю, можно сказать и так.

– Тогда логика наводит на тот же самый вопрос: зачем это было делать другим группам?

– Когда одна группа по какой-то причине раздражает другую, или когда они обе хотят один и тот же ресурс, или когда одна хочет отнять у другой землю… наверное, иногда они решали вопрос при помощи драки.

Хант был вынужден признать, что его слова едва ли могли сойти за адекватное объяснение, но ничего лучше предложить не мог. Последовала короткая пауза; похоже, что эта новость заставила призадуматься даже ЗОРАКа.

– Лунарианцы страдали от проблем с мозгом? – наконец спросил он, по-видимому вычленив обстоятельство, которое посчитал наиболее вероятным общим фактором.

– Мы считаем, что по своей натуре они были крайне агрессивной расой, – ответил Хант. – Однако их цивилизация столкнулась с угрозой вымирания – смерти целого вида. Пятьдесят тысяч лет тому назад Минерва едва не превратилась в ледяной шар. Они хотели переселиться на более теплую планету. Мы думаем, что они хотели перебраться на Землю. Но лунарианцев было слишком много, а ресурсов и времени – слишком мало. Они были обозлены и напуганы… и поэтому ввязались в войну.

– То есть они убивали друг друга, чтобы предотвратить собственное вымирание? И уничтожили Минерву, чтобы уберечь ее от замерзания?

– Они не собирались этого делать, – повторил Хант.

– В чем же тогда была их цель?

– Думаю, они рассчитывали, что группа, победившая в войне, переселится на Землю.

– Что мешало переселить на Землю все группы? Война наверняка требовала ресурсов, которые было бы уместнее потратить на другие цели. Лунарианцы могли бы воспользоваться своими знаниями. Они хотели жить, но сделали все, чтобы этому помешать. У них явно были проблемы с мозгом. – В финальном вердикте ЗОРАКа не было и тени сомнения.

– Они не планировали этого осознанно. Ими двигали эмоции. А под влиянием сильных эмоций люди далеко не всегда поступают рационально.

– Люди… Земляне?.. Земляне тоже испытывают сильные эмоции, которые заставляют их драться друг с другом, как дрались лунарианцы?

– Иногда.

– И земляне тоже воюют друг с другом?

– На Земле было немало войн, но мы уже давно не сражаемся друг с другом.

– У землян есть намерение убивать ганимейцев?

– Нет! Нет… разумеется, нет. Для этого нет причин… – резко возразил Хант.

– Их и не может быть, – заявил ЗОРАК. – Как не было у самих лунарианцев. Все, что ты перечислил, нельзя считать причинами, потому что они противоречат целям, а значит, такое поведение попросту беспричинно. Должно быть, земляне унаследовали проблемы с мозгом от лунарианцев. Они просто больные.

У Данчеккера была гипотеза о том, что исключительная агрессивность и твердость духа, присущие человеку в сравнении с другими земными видами, изначально возникли, благодаря мутации, затронувшей популяцию антропоидов, оставшихся на Минерве после упадка ганимейской расы. Она внесла свой вклад в ту поразительную быстроту, с которой на планете возникла и развилась цивилизация лунарианцев, освоивших космические полеты в те времена, когда самые продвинутые существа Земли все еще находились на уровне примитивных культур каменного века. Как и предполагал ЗОРАК, это устрашающее (хотя и слегка разбавленное в ходе наследования) качество действительно передалось их земным потомкам и, в свою очередь, стало главным фактором, повлиявшим на будущее становление и взлет человеческой расы. Могла эта особенность и правда оказаться той исключительной аномалией, о которой время от времени говорил Данчеккер?

– Неужели на Минерве никогда не было войн? – спросил Хант. – Группы ганимейцев никогда не сражались друг с другом, даже на заре их истории?

– Нет. На это не может быть причин. Такие идеи бы попросту не возникли.

– А индивиды… они тоже никогда не дрались? Никогда не проявляли агрессию?

– Некоторые ганимейцы действительно пытались причинить вред другим, но так поступали только тяжело больные. Проблемы с мозгом встречались и среди них. К большому сожалению. Доктора в большинстве случаев справлялись с болезнью. Иногда таких ганимейцев приходилось изолировать от остальных и оказывать им помощь. Но случалось это крайне редко.

ЗОРАК, к счастью, не выказывал склонности к вынесению моральных суждений, но от чувства неловкости это не спасало: Хант уже ощущал себя папуасским охотником за скальпами в присутствии миссионера.

И ЗОРАК очень быстро усугубил ситуацию.

– Если больны были все лунарианцы и все доктора, то могло произойти все что угодно. Вычислимым становится даже вариант, в котором они взорвали планету. Если все земляне больны, да еще и умеют создавать машины и могут долететь до Ганимеда, то они тоже могут устраивать войны и взрывать планеты. Я должен предупредить Гарута о таком сценарии. Возможно, он не захочет здесь задерживаться. Наверняка есть более безопасные места, чем Солнечная система, которую заполонили больные земляне.

– Войны не будет, – твердо заявил Хант. – Подобное случалось лишь в далеком прошлом. Земляне изменились. Больше мы не сражаемся. И ганимейцам здесь ничего не грозит – они наши друзья.

– Ясно. – Судя по голосу, машину его слова не убедили. – Чтобы рассчитать вероятности и решить, насколько твои слова соответствуют действительности, мне нужно узнать больше о землянах и их эволюции. Могу я задать еще несколько вопросов?

– Задай их в другой раз, – ответил Хант, неожиданно почувствовав, что этот разговор ему порядком надоел. И прежде, чем продолжать беседу с ЗОРАКом, ему нужно было как следует поразмыслить и многое обсудить. – Думаю, на сегодня разговоров хватит. Мне нужно поспать.

– Значит, мне пора проваливать?

– Боюсь, что да, ЗОРАК, старина. Я поговорю с тобой завтра.

– Хорошо. В таком случае, доброго дня.

– Ты перепутал. Я собираюсь спать. Сейчас ночь.

– Знаю. Это была шутка.

– Доброго дня.

Хант с улыбкой нажал кнопку наручного модуля, разрывая соединение. Компьютер с чувством юмора – теперь-то он повидал все на свете. Он аккуратно разложил поверх шкафчика предметы, составлявшие коммуникационный набор, а затем устроился на койке, чтобы докурить сигарету и поразмыслить об этой удивительной беседе. Насколько же нелепыми и до трагичности смешными казались все их страхи и предосторожности. У ганимейцев не было не то что слова «война», а даже малейшего представления о самом понятии. Ханту начинало казаться, будто он всю свою жизнь провел под чумазым камнем и только теперь увидел большой мир.