Хант тут же почувствовал в происходящем некую странность, но ему потребовалось еще несколько секунд, прежде чем он понял, что именно его насторожило. То же озадаченное выражение застыло и на паре окружавших его лиц.

Кресло оказывало на него давление. Хант ощущал более или менее привычный вес, но не видел и намека на механизм, при помощи которого можно было бы достичь такого эффекта. В отдельных секциях «Юпитера-5» гравитация имитировалась при помощи непрерывного вращения, но в некоторых частях корабля невесомость поддерживалась намеренно – для тех или иных целей. Инструменты, которые приходилось нацеливать на неподвижные объекты – скажем, камеры, следившие за «Шапироном» в течение последних нескольких часов, – монтировались на консольных балках, которые для компенсации можно было вращать в противоположном направлении – по аналогии с наземными астрономическими телескопами. Но изображение ганимейского корабля, которое они видели на экранах «Ю-5», не выдавало никаких признаков вращения. Более того, когда транспортер уже готовился причалить в посадочном отсеке и, стало быть, сохранял неподвижность относительно ворот корабля, фоновые звезды тоже стояли на месте; а это указывало на то, что пилоту не требовалось синхронизировать траекторию с вращательным движением цели. Другими словами, ощущение веса могло означать лишь, что создавать искусственную гравитацию ганимейцам помогала некая революционная технология. Занятно.

Когда пилот заговорил снова, догадка Ханта подтвердилась.

– Что ж, похоже, сегодня мне везет. Мы на месте. – Тягучий южный выговор стал настоящим даром небес. – Кое-кто из вас, наверное, уже обратил внимание на гравитацию. Не спрашивайте, как они этого добились, но явно не за счет центробежной силы. Внешний люк закрылся, и, судя по приборам, давление снаружи растет, а значит, они закачивают сюда воздух – ну или чем они там дышат. Когда мы проведем кое-какие тесты, я сообщу, потребуются ли вам шлемы. На это уйдет не больше минуты. Связь с «Ю-5» здесь все еще работает. Похоже, что наши друзья перехватывают радиопередачи, а затем транслируют их внутрь корабля. «Ю-5» сообщает, что режим ЧС снят и уже восстановлена связь с другими локациями. Сообщение от «Ю-4»: «Передайте, что мы махали, когда они пролетали мимо».

Воздух был пригоден для дыхания и мало чем отличался от земного. Для Ханта это не стало большим сюрпризом; скорее всего, атмосфера на корабле напоминала минервианскую, а земные организмы там прекрасно прижились. Люди внутри сохраняли внешнее спокойствие, но суетливость и поспешные хлопоты с оснащением корабля выдавали нарастающее нетерпение и ажиотаж.

Почетное право первым ступить на борт инопланетного корабля принадлежало Сторрелу. Он поднялся с кресла в задней части салона и дождался, пока откроется внутренняя дверь шлюза; затем прошел в шлюзовую камеру и заглянул в прозрачное окно внешней двери.

Вскоре он сообщил о своих наблюдениях остальной группе.

– В стене у края платформы, на которой мы сейчас стоим, открывается дверь. Я вижу внутри чьи-то фигуры – настоящие гиганты. Они выходят… один, два, три… всего их пятеро. Теперь они идут сюда…

Головы в салоне инстинктивно повернулись к экрану, но на нем была видна лишь еще одна часть сооружения.

– Не могу навести на них сканер, – сообщил пилот, будто читая их мысли. – Там слепая зона. Теперь вы командуете, сэр.

Сторрел по-прежнему выглядывал наружу через дверное окно, но больше ничего не говорил. Спустя некоторое время он повернулся лицом к остальным и сделал глубокий вдох.

– Ну ладно, момент настал. От плана не отходим; действуем как обсуждали. Пилот, открыть шлюз.

Внешняя дверь транспортера скользнула в отведенное ей углубление, и на платформу опустилась короткая раскладная лестница. Сторрел сделал шаг вперед и, с секунду постояв в дверном проеме, медленно спустился вниз. Офицер КСООН, которому предстояло стать вторым, уже ждал у внутренней двери и вышел следом за Сторрелом, а Хант, сидевший в глубине салона, тем временем занял место в неторопливо продвигавшейся очереди.

Оказавшись снаружи, Хант первым делом почувствовал необъятность окружающего пространства, о которой сложно было судить изнутри транспортера; он как будто вышел из церковного придела в неф громадного собора.

И дело было вовсе не в том, что он вдруг оказался посреди громадного незанятого пространства – ведь это как-никак космический корабль; эффект объяснялся тем, что пропорции окружавшего их астрономического чуда усиливались линиями перспективы, сходившимися вдалеке за хвостовой частью дочернего судна, которое теперь находилось у них над головой и казалось масштабной геометрической скульптурой из металла.

Впрочем, все эти ощущения носились лишь где-то на задворках сознания Ханта. Прямо у него на глазах творилась история: здесь и сейчас разворачивался первый физический контакт между человеком и представителями разумной инопланетной расы. Сторрел и двое офицеров вышли вперед остальной группы, выстроившейся в единую колонну, а всего в паре метров от них лицом к Сторрелу стоял, надо полагать, лидер встречающей группы ганимейцев, позади которого ожидали четверо спутников.

Их светло-серая кожа по виду казалась грубее человеческой. У всех пятерых были густые волосы до плеч, но никакой растительности на лице. У троих, включая главу всей группы, волосы были черными, еще у одного – серыми, почти седыми, а у пятого имели очень темный медный оттенок, который подчеркивал красноватый цвет его кожи.

Их предметы одежды пестрели цветами и были совершенно не похожи друг на друга, за исключением самого общего стиля – простое, свободное, похожее на рубаху одеяние и самые обыкновенные штаны с отворотами в районе лодыжек; в их облике не было и намека на подобие униформы. Все ганимейцы носили блестящие ботинки на толстой подошве – опять-таки самых разных цветов и оттенков, – а некоторые дополняли свой наряд декоративными поясами. Голову каждого окаймлял тонкий золотой обруч, поддерживавший в центре лба нечто наподобие округлого самоцвета, а на руке имелся металлический браслет с прикрепленной к нему плоской серебристой коробочкой, издалека напоминавшей портсигар. Внешне предводитель инопланетян никак не выделялся на фоне остальных ганимейцев.

В течение нескольких судьбоносных секунд две группы молча смотрели друг на друга. В дверях позади землян второй пилот транспортера записывал происходящее на ручную камеру – для будущих поколений. Затем лидер ганимейцев сделал шаг вперед и продемонстрировал тот же самый жест с наклоном головы, который земляне уже видели на экране «Юпитера-5». Опасаясь невольно оскорбить пришельцев, Сторрел решительно отсалютовал собеседнику в соответствии с уставом КСООН. К радости землян, все пятеро ганимейцев тут же повторили его жест, проявив, однако же, неуверенность и вопиющую несогласованность, при виде которых у любого сержанта КСООН на глаза бы навернулись слезы.

– Ме-ня зо-вут Мельтур, – медленно и сбивчиво произнес предводитель ганимейцев. – Доб-рый день.

Этой простой фразе предстояло пополнить нетленный список исторических моментов. Впоследствии она стала дежурной шуткой, вошедшей в обиход обеих рас. Голос Мельтура был низким и грубым – и мало чем напоминал голос переводчика, говорившего с землянами в яйце; во втором случае не было ни единого изъяна ни в дикции, ни даже в акценте. Очевидно, что сам Мельтур переводчиком не был, и тот факт, что он взял на себя труд обратиться с приветственными словами на родном языке своих гостей, произвел на землян еще более благоприятное впечатление.

Далее Мельтур произнес короткую речь на языке ганимейцев, которую гости выслушали с должным уважением. Затем наступил черед Сторрела. Всю дорогу от «Юпитера-5» он с трепетом и содроганием ждал этого момента, жалея, что в учебных пособиях КСООН не было никаких советов на такой случай. В конце концов, разве не за толику предвидения платили планировщикам миссий? Он выпрямился и обратился к собравшимся с короткой, мысленно заготовленной речью, надеясь, что историки будущего примут во внимание все обстоятельства и не станут выносить чересчур строгих суждений.