– Ладно, Артур, я все понимаю. Нам нужно организовать все эти группы и добиться того, чтобы они сотрудничали друг с другом. Тебе удалось наладить с ними связь?

Артур одарил меня одной из своих редких улыбок.

– Презентация с помощью больших голограмм очень нам помогла. Люди не могли ее выключить или разбить, так что им пришлось нас выслушать. И когда мы снова сбросили коммуникаторы, почти никто не разбил их и не напал на нас. Осталось только пять групп, которые не желают вступать в контакт, да и то небольших.

– И они, скорее всего, присоединятся к нам, когда узнают, что другие уже это сделали. Когда все протестируешь и подготовишь, дай мне знать. Тогда разошлем приглашения на первую сессию новой Организации Объединенных Наций.

Не знаю, почему я решил, что это хорошая мысль. Я сидел, уткнувшись лбом в ладонь, и слушал, как делегаты полностью игнорировали Регламент Роберта. Не менее пяти человек орали, глядя в свои камеры, пытаясь перекричать остальных. В воздухе передо мной висели тридцать восемь окон, в которых вопили и размахивали руками миниатюрные дервиши. Зрелище было бы забавным, если бы от них не зависела судьба планеты. Каждый кандидат видел ту же картинку, что и я, однако никто не содрогался от стыда.

О, кое-какого консенсуса добиться все-таки удалось, так что это был не полный провал. Например, многие группы резко выступали против того, чтобы анклав СШЕ покинул Землю первым – несмотря на то что именно он первым вышел с нами на связь и предоставил нам чертежи кораблей-колоний. Еще больше групп ненавидели шпицбергенцев, которые утверждали, что им грозит опасность, и поэтому первыми в очереди должны быть они.

И всех чуть удар не хватил от того, что на заседание вообще пустили бразильцев. Почти все считали, что войну развязала именно Бразилия, и точили на нее зуб. Не могу сказать, что я был с ними не согласен, но, с другой стороны, когда началась война, большинству нынешних жителей Флорианополиса не исполнилось и десяти лет. Тем не менее Бразилия.

Я посмотрел на окно Гомера. Он катался по полу от смеха. Я еле заметно улыбнулся ему. За последнее время я начал понимать, что смешит Гомера: он смеялся не над самими людьми, а над абсолютно нелепой ситуацией. Когда будет нужно, он сделает все, чтобы помочь им.

Я решил, что уже дал им выговориться. Пора взять бразды правления в свои руки. Я нажал кнопку: немедленно у делегатов отключились микрофоны, из коммуникаторов раздался громкий звук клаксона, а на экранах появилось мое изображение.

– Дамы и господа, на сегодня все. Завтра начнем в то же время, но с совершенно новыми правилами. Ваш микрофон будет работать только в том случае, если председатель – пока что им буду я – дал вам слово. Если хотите, чтобы остальные участники наблюдали за тем, как вы безмолвно заходитесь в истерике, я не против. Сразу скажу: мне плевать, нравится вам это или нет. Спокойной ночи.

Я нажал еще одну кнопку, закрывая все видеоканалы, и со стоном откинулся на спинку кресла.

Гомер тем временем тоже сел и попытался перевести дух.

– Ух ты, вот это была жесть. Они реально обозлены.

Я отмахнулся от его слов.

– С одной стороны, Гомер, эти люди бьются за место в шлюпке, чтобы спастись с тонущего корабля. Я их понимаю. С другой стороны, их поведение никак нам не помогает.

– Райкер, они – просто пассажиры, – серьезным тоном ответил Гомер. – Они чувствуют себя беззащитными, им кажется, что их судьбу решает кто-то другой, без их участия. Ты должен дать им работу, шанс внести вклад в общее дело. Пусть они чувствуют, что хотя бы чуть-чуть контролируют ситуацию.

Хм. Я и не знал, что Гомер настолько наблюдателен. Мое мнение о Гомере снова чуть-чуть улучшилось. Если честно, в данной ситуации я действовал не лучшим образом, но ведь к таким задачам никто меня не готовил.

Гомер принялся расхаживать взад-вперед, чего никогда раньше не делал.

– Слушай, Райкер, они напуганы. Будь с ними помягче, убеди этих людей в том, что их проблемы тебе не безразличны. Ты ведь не персонаж «Звездного пути», знаешь ли.

– Господи, Гомер! Думаешь, пятнадцать миллионов людей сейчас в ярости просто потому, что я мало им улыбался? Я понимаю, что им страшно, но они сами выбирают, как реагировать. Если хочешь устроить комедийное шоу, валяй. Доставай свой мультяшный аватар. Они посмеются. Или нет. Когда закончишь, они по-прежнему будут ненавидеть друг друга, а мы, возможно, продолжим восстанавливать разрушенное.

Гомер посмотрел на меня, а затем покачал головой и исчез. Ну да, быть может, я был с ним слишком груб. Возможно, я должен извиниться перед ним, но сейчас на это нет времени.

– Председатель дает слово делегату с Мальдив.

Над изображением делегата зажегся зеленый свет, и было видно, что она едва сдерживается, чтобы не поправить свою одежду.

– Мистер Райкер, мы не одобряем то, как бесцеремонно вы действовали вчера…

Она распекала меня несколько минут. Типичный политик. Никогда не ограничивайся десятком слов, если можно произнести тысячу. Я терпеливо ждал, когда она закончит, а затем взял слово.

– Делегат Шарма, выключив ваш микрофон вчера, я получил не больше удовольствия, чем от ведения этих заседаний в целом. Мне бы хотелось, чтобы делегаты сами следили за порядком. Однако нам нужно, не теряя время, принимать решения. Нельзя допустить, чтобы тут начался хаос; это слишком большая роскошь для вас. Поэтому я хочу, чтобы вы – и под «вами» я имею в виду всю ассамблею – решили, как будет выбран председатель, будет ли у него контроль над микрофонами и так далее. Когда вы это сделаете, я передам председателю бразды правления и стану просто еще одним делегатом. Как вам такое предложение?

На секунду делегаты потрясенно умолкли, а затем заговорили одновременно. Потом снова настала тишина: они поняли, что я включил микрофоны. Все рассмеялись.

Когда порядок был восстановлен, делегат с Мальдив, все еще улыбаясь, сказала:

– Вы меня убедили, мистер Райкер. Предоставьте это нам. Мы что-нибудь придумаем.

Я кивнул ей и отключился.

Я посмотрел на очередь вызовов: со мной хотели пообщаться десятки делегатов. Чудесно.

Первым был представитель анклава ВЕРЫ в Сан-Диего. Если честно, то я не знал, чего ожидать. Все в курсе, что я – межзвездный зонд ВЕРЫ, но я из кожи вон лез, объясняя, что я – разумное, независимое существо. Ну что ж, сейчас увидим.

– Добрый день, проповедник Кренстон. Чем могу помочь?

– Добрый день, репликант. Я хочу поговорить с тобой о твоем долге.

– Меня зовут Райкер, и я прекрасно понимаю, в чем мой долг. От меня зависят пятнадцать миллионов людей. Об этом я никогда не забываю.

– Прежде всего, ты в долгу перед ВЕРОЙ. Мы построили тебя, своим существованием ты обязан нам. Я надеюсь, что в будущем ты предоставишь больше привилегий нашей группе.

Ого. По крайней мере, чувак говорил без обиняков. На самом деле мне не нравились «типичные» разговоры, когда все ходят вокруг да около и занимаются тем, что называется «дипломатией». Данный подход был лучше. Ну, как бы.

– Проповедник, это исключено.

– Это не тебе решать, репликант.

– Ну, если честно, то мне. Это – неотъемлемое право независимого разумного существа. А вам стоит поработать над своими навыками общения. Всего хорошего, проповедник.

Не давая ему ответить, я разорвал связь.

Следующий вызов поступил от лидера беженцев, которые поселились на острове Шпицберген. Данный анклав, скорее всего, раньше всех станет непригодным для жизни, так что сейчас меня ждет тяжелый разговор.

– Добрый день, мистер Вальтер.

Гудмунд Вальтер, словно филин, заморгал в окне видеочата. В мире традиционной политики он, бывший военный, быстро пошел бы на дно, однако в постапокалиптическом мире его резкость и прямота оказались весьма востребованными.

– Добрый день, мистер Райкер. Я, конечно, хочу отстаивать интересы своих людей. Мы попытались спрогнозировать, каким будет производство продовольствия будущей зимой. Надеюсь, вы уже получили наши результаты. Они совсем, совсем не удовлетворительные.