Сидящий в кресле напротив секретарь Аурус читал свиток, хотя наверняка помнил его содержание наизусть. Может, хотел выглядеть дотошным или просто не знал, что еще мне сказать.

Пока Аурус читал (или притворялся, что читает), я наслаждалась видом. Чилтейская делегация расположилась на поле с восточной стороны Харга, покинутого портового городка, который, по словам Ауруса, когда-то обслуживал медные копи окрестных гор, пока не истощились запасы. От города осталось достаточно, чтобы помочь нам обжиться, и, хотя воды здесь неглубокие, порт может принимать плоскодонки, на которых ходит большинство торговцев в море Глаза. Первые купцы уже начали прибывать.

Стоящий у стола писец почесал нос. А слуга рядом, которого привел с собой Аурус, казался высеченным из камня.

Наконец секретарь Аурус откашлялся.

– Похоже, все в порядке, – сказал он, в конце концов встретившись со мной взглядом.

На Аурусе был расшитый ассиметричный наряд из трех слоев ткани, окантованный золотым шитьем и с драгоценностями на поясе. Кольцо на каждом пальце сверкало на полуденном солнце.

– Будем подписывать, ваше святейшество?

– Если вы готовы, ваше роскошество.

Он поморщился.

– Для нас обоих будет лучше, если никто не узнает, что вы сейчас сказали.

– Значит, нужно просто подписать? – спросила я.

– Вы подписываете свой документ, мы меняемся местами и подписываем другой.

– Прямо по-семейному.

– Вы серьезно?

– Насколько я помню, однажды вы…

– Ладно, спасибо. Надо будет не забыть навестить вас, когда начну слишком много о себе воображать. Вы подпишете или хотите выставить меня дураком?

– Я как раз собиралась задать вам тот же вопрос.

Мы уставились друг на друга через стол, отчасти с вызовом, отчасти с пониманием, торжественность этого момента невольно вызывала трепет.

– Тогда давайте одновременно, – предложил он с мимолетной улыбкой, придавшей ему мальчишеский вид. – Если мы друг другу не доверяем.

Я взяла перо и обмакнула его в чернила, а потом подняла, пока Аурус делал то же самое. Затем, после его едва заметного кивка, мы оба приложили перо к пергаменту. Накануне вечером я снова и снова отрабатывала свою подпись, а Ошар и Ясс подсказывали, как лучше начертать буквы. Получилось совсем не так хорошо, как я надеялась.

Отложив перо, Аурус встал, и я последовала его примеру, обойдя вокруг стола, чтобы сесть на согретое им место. Вторая подпись далась легче: никому не потребовалось дополнительных стимулов, чтобы одновременно царапнуть чернилами по странице. С легким шелестом мы опустили перья.

– И все? – спросила я, когда писец начал сыпать на страницы песок. – Уже готово?

– Да. Завтра приедет главный писец церкви вместе с канцлером, и вы можете распоряжаться ими по своему усмотрению. Они люди с устоявшимися взглядами, но не сомневаюсь, что вы воспользуетесь их уважением к вашему титулу и получите все, чего хотите. Могу я дать вам совет?

– Конечно.

– Девятка не любит, когда все происходит слишком быстро, и некоторое время может… принимать вас в штыки. Постарайтесь не создавать слишком много шума и пореже напоминайте им о своем существовании.

Я подняла брови.

– Им? А себя в их число вы не включаете?

– Включаю, но в Чилтее нет ничего неизменного. Возможно, я не всегда буду секретарем Девятки, а значит, не сумею защитить ваши интересы и убедить остальных в том, что лучше пусть левантийцы будут нашими союзниками, даже гражданами, чем врагами. Если все получится, вы потихоньку нарастите собственные мускулы, опираясь на церковь.

Как бы он ни пытался это обставить, я знала, что его совет имеет мало общего с его интересами или даже интересами Чилтея, и не могла посмотреть ему в глаза. Вероятно, мы больше никогда не увидимся после всего, что пережили вместе, и от этого щемило в груди, раздувалась и колола боль. Писец свернул документы. Он уже зажег свечу из зеленого воска, чтобы запечатать их, но сначала указал на маленькие чашки. Слуга Ауруса налил в них вязкую жидкость из невзрачной бутылочки.

– Что это? – спросила я.

– Мощная смесь меда и вина с какими-то специями, названия которых я всегда забываю. Вкус прекрасный, но нужно капнуть туда своей крови.

– Что?!

– Вашу кровь. Левантийцы режут себя, прежде чем убрать в ножны оружие, а мы аналогичным образом скрепляем важные договора. Ну, то есть раньше скрепляли, а сейчас это по большей части спиртное с каплей крови, дань традициям.

Слуга положил передо мной нож, такой маленький, что и бабочку не зарежешь.

– И вы считаете нас отсталыми и странными.

Аурус передернул плечами и острием ножа уколол левый указательный палец. Подняв его над чашкой, он подождал, пока упадет капля. Не зная, имеет ли значение, какой палец резать, я скопировала действия Ауруса, и моя кровь капнула в чашку, но не смешалась с жидкостью, а осталась наверху, медленно расплываясь.

Я потянулась за чашкой, но Аурус схватил ее первым.

– Не пейте собственную кровь, Дишива, – сказал он. – Это бессмысленно. – И, на миг встретившись со мной взглядом, он поднес чашку к губам и залпом выпил, вместе с моей кровью и всем остальным содержимым, а потом опустил пустую чашку и подвинул ее по столу, словно бросал вызов. – Ваша очередь.

– Ладно.

В смеси с медом, специями и каплей спиртного я не должна была почувствовать вкус его крови, возможно, и не почувствовала – он присутствовал лишь в моем воображении. Я проглотила жидкость и облизала липкие губы.

– Вкусно.

– Благодарю.

Я опустила чашку.

– Зачем вы это делаете?

– Что? Это моя работа.

– Нет. Я о другом. О том, что вы стараетесь завершить весь процесс как можно скорее. Приехали сюда подписывать договор, а не потребовали, чтобы я приехала к вам, хотя, как мне кажется, так поступают чаще. Даже ваш совет. Наверняка ни один секретарь Девятки не желает образования сильного левантийского государства на своей же территории, но вы добились того, чтобы я получила доступ к богатствам церкви и состоянию Виллиуса. Почему?

– Потому что предпочитаю играть за обе стороны. В особенности в такие непростые времена, как нынешние. Невозможно быть уверенным, что завтрашний день будет таким же, как и сегодняшний, и надеюсь, вы не забудете обо мне в полном неопределенности будущем.

– Красивая ложь. Мне нравится.

– Ложь?

Я откинулась в кресле, с удовольствием глядя на смущенную улыбку Ауруса.

– Да. Но не волнуйтесь, обещаю никому не рассказывать, что на самом деле у вас есть душа и сердце. В вашем положении это лишнее бремя.

Он рассмеялся, но улыбка вскоре сменилась гримасой.

– Если б вы только знали! Хотя я вообще не понимаю, о чем вы говорите.

Аурус поднялся и поклонился.

– Ваше святейшество.

– Ваше роскошество.

На этот раз он не улыбнулся.

– Прощайте, Дишива.

Ясс и Амун ждали меня в главном доме. Странно было жить в доме, причем в главном, но через неделю я стала уже привыкать, что он мой. Вещей у меня было мало, и все же в этом месте было что-то… человеческое, хранящее тепло.

Как только я перешагнула порог, Ясс вскочил на ноги.

– Ну и? Как прошло?

Я подняла свиток.

– Дело сделано. Без запинки.

– Он не сдал назад?

– Нет.

– Надеюсь, ты простишь меня за то, что я подозревал его в дурных намерениях.

Я отдала свиток, хотя Ясс и не мог бы его прочесть, как и я. Ошар обещал написать перевод, когда будет время.

– Я и сама думала, что на него надавят, чтобы изменить договор, – сказала я. – Но нет, все прошло в точности так, как и обещал Аурус. У него больше сострадания, чем можно предположить, и к тому же он играет за обе стороны. Чилтей ослаб, и, хотя императрица Мико пока не в состоянии этим воспользоваться, я думаю, не за горами то время, когда им придется столкнуться с мощью Кисии, желающей реванша. Добиться расположения левантийцев – не самый плохой план для Девятки.

– Ну да, как будто мы опять станем за них сражаться, – фыркнул Амун и глотнул вина. – Но пусть считают, что станем, если это поможет получить все, чего мы хотим. – Он указал на пачку писем, лежащую на столе. – Пока ты отсутствовала, пришли новые письма. Ошар сказал, что скоро вернется.