– И даже не могу побарабанить по столу, поскольку вы его отобрали, – заметила я.

Пальцы министра Оямады резко замерли.

– Просто от скуки, ваше величество.

Я собралась повернуться и бросить на него насмешливый взгляд, но остановилась. Служанка цокнула языком и продолжила свое занятие.

Некоторое время, пока она трудилась, мы сидели молча, но в конце концов тишина стала такой же невыносимой, как и стук его пальцев.

– Вы знаете Мансина лучше, чем многие другие, – сказала я, стараясь не дернуться. – Как, по-вашему, что он задумал на самом деле?

– Как я уже говорил, точно не знаю, – отозвался Оямада, проведя сухой морщинистой рукой по поверхности столика. – С одной стороны, он человек предсказуемый, но при этом способен… на неожиданные поступки. Несомненно, такая комбинация делает его превосходным генералом, сдержанным, но умеющим удивлять.

– Это не слишком утешает, – сказала я, скрежеща зубами оттого, что меня дергают за волосы и втыкают острые шпильки.

– Я не сообразил, что ваше величество нуждается в успокоении, в этом случае не стоило спрашивать, что, по моему мнению, задумал Рё. Вы ведь собираетесь выставить его дураком перед лицом стольких влиятельных людей.

Я глубоко вдохнула и медленно выдохнула, но напряжение во всем теле никуда не делось. Я собиралась прискакать к свадебному шатру и разрушить попытку Мансина сковать союз с Лео Виллиусом. Собиралась не только объявить, что Сичи – моя жена, но заключить собственную сделку с религиозным лидером чилтейцев. Многое может пойти наперекосяк. Мансин может меня арестовать. Доминус Виллиус может выступить против меня, несмотря на соглашение, которое выторговала Кассандра. Даже Кассандра способна доставить неприятности, если на нашем пути встанет ее второе «я».

Я прикусила губу.

– Остальные готовы ехать? Я про брата доминуса Виллиуса и Кассандру.

– Мы нашли паланкин и четырех носильщиков, чтобы вы добрались незамеченными, – ответил Оямада и снова забарабанил по столу, отчего мне захотелось переломать ему пальцы. – Неважно, готовы они к отъезду или нет. Им же не нужно тщательно одеваться, чтобы устроить грандиозный выход.

– Да, но мне не хотелось бы представить пленника в грязных обносках, как будто с ним плохо обращались. Тем более пленника, который выглядит точь-в‑точь как доминус Виллиус, и, кстати, было бы неплохо, чтобы все это заметили.

– Хорошо, ваше величество. Перед отъездом я удостоверюсь, чтобы ни у одного из наших… гостей не было чумазого лица.

Я покосилась на него, вызвав у служанки очередной вздох.

– Лучше скажите, министр, не считаете ли вы, что я совершаю очередную ошибку. Скоро у вас не будет такой возможности.

Оямада вздохнул, и я услышала шелест ткани, когда он покачал головой.

– Нет, ваше величество, я не считаю, что вы совершаете ошибку, но, похоже, мы обречены переживать трудные времена, нет ни одного безопасного пути. По правде говоря, мне не следовало покидать Ц’ай. Если подумать, сейчас я мог бы сидеть у себя в библиотеке перед гудящим пламенем в камине и с теплым вином в бокале.

– А вместо этого собираетесь совершить поступок, который невозможно обратить. И он либо положит начало новой и могущественной империи, либо станет началом конца.

– Слишком сухо и пессимистично, ваше величество. – Он со стоном поднялся. – Пойду проверю, все ли готово. Надеюсь, ты не собираешься слишком долго возиться с прической ее величества, – добавил он, обращаясь к служанке. – У нас мало времени.

С этим наказом он вышел из шатра, и с его губ уже срывались требования поторапливаться.

Пока мне расчесывали и переплетали волосы, завязывая узлом и прикалывая шпильками, я просидела почти целую вечность, и теперь все закончилось слишком быстро. Служанка ушла, оставив меня в одиночестве. Я была готова к отъезду, но встать и выйти наружу означало ступить на путь, с которого я уже не сверну. Я невесело усмехнулась, глядя на мерцающие огни. Это давно уже так и будет так до конца моих дней. Нет смысла оттягивать неизбежное, скрываться в безопасности, создав себе воображаемую картину мира, как будто нарисованную на холсте.

Я встала. Мышцы ныли: я слишком долго простояла на коленях в одной позе. Снаружи в лагере царила лихорадочная суета, ржали лошади, звенела упряжь – меня собирался сопровождать небольшой отряд солдат Эдо. Глубоко вздохнув, я вышла на яркий солнечный свет, чтобы начать очередную битву, от которой не стану бежать.

– Капитан, – окликнула я капитана Кирена. – Мы готовы к отъезду?

Он показал на группу солдат.

– Как только будете готовы, ваше величество. Мы не нашли достаточно лошадей для всех, но, раз придется равняться на скорость паланкина, это не играет роли.

Министр Оямада не сидел без дела. Помимо паланкина, лошадей и припасов, он сумел отыскать даже алые плащи и пояса, кушаки и знамена. Половина солдат будет верхом, а остальные пешие, рядом с величественным, пусть и слегка выцветшим паланкином, и мое прибытие невозможно будет не заметить.

– Если вы готовы, ваше величество, можем трогаться в путь, – сказал капитан, прервав мои размышления о том, какое грандиозное впечатление я произведу.

– Почти готова, – отозвалась я. – Сначала мне понадобится ваша помощь: нужно прикрепить налучье и колчан.

Он покраснел.

– Это наверняка может сделать…

Капитан Кирен поморщился и замолчал.

– Вот именно, капитан. В этом лагере не только слишком мало женщин, но в особенности мало женщин, умеющих делать что-то подобное.

Смутившись, он криво улыбнулся.

– Это верно, ваше величество, но вы уверены, что вам нужен лук? С церемониальными нарядами не принято носить оружие, тем более на свадьбу.

– Ничего страшного, я ведь не традиционный император. Прикрепите лук, и можем трогаться, а то церемония начнется без нас.

Сумев лишь кивнуть, капитан принялся завязывать и затягивать ремни налучья, чтобы, несмотря на горы шелка моего платья, Хацукой держался прямо и высоко, а колчан не колыхался. Это заняло больше времени, чем я рассчитывала, поскольку капитан Кирен был не только дотошен, но и осторожен, стараясь не прикасаться ко мне чаще, чем необходимо для выполнения задачи. Когда он наконец отступил с довольным кивком, я была готова.

Мы ехали медленно, носильщики с трудом несли паланкин с двумя пассажирами через, казалось, бесконечные участки болотистой местности. Каждый раз, когда на дороге появлялась яма или кто-то из носильщиков поправлял лямки и едва не ронял свой угол паланкина, из-за шторки доносились упреки. Лучше мне от этого не становилось, но, по крайней мере, голос Кассандры обнадеживал: она не сбежала, прихватив с собой ценного пленника.

Когда мы наконец оказались на дороге, стало ровнее, и жалобы из паланкина стихли. Капитан Кирен весь путь молчал, сосредоточившись на том, как доставить меня в павильон в целости и сохранности, и я могла поразмышлять о том, что стану делать, когда туда попаду. Мы с Сичи много раз это обсуждали, но слишком многое зависело от реакции Мансина на мое появление. Разрешат ли мне войти? Отказать императрице Кисии на глазах у многочисленной знати почти невозможно. Еще опаснее напасть на меня, но я не могла отделаться от страха, что он так и поступит, невзирая на последствия. Придумав достоверную ложь, он, вероятно, сумеет выйти сухим из воды.

Несмотря на мое смятение, боги подарили прекрасный день для свадьбы. Было холодно, но в морозном воздухе ярко светило солнце, и в любое другое время я наслаждалась бы неспешной поездкой и любовалась пейзажами. А сейчас такой темп действовал на нервы, хотелось приехать одновременно немедленно и никогда. Я даже не могла отвлечься от своих мыслей под унылый стук копыт или танец птиц, радующихся солнечному свету. Слишком близко к поверхности держались страхи. Без Оямады, без поддержки даже Тора или Нуру все зависело только от меня.

Чем ближе мы подъезжали к цели путешествия, тем больший ужас меня одолевал, и наконец на горизонте показалась крыша павильона, и решимость защитила меня твердым коконом, словно доспехи. Я никому не позволю себя запугать.