С губ Сичи сорвался усталый вздох.

– Прости, Коко, но ты не единственная женщина, заслуживающая права голоса только потому, что ворвалась в мужской мир, просто ты занимаешь достаточно высокое положение и они не могут полностью тебя игнорировать. У тебя свой способ борьбы, а у меня свой, и это делает нас сильнее, а не слабее, но только пока мы действуем сообща. Я не хочу быть твоей бессловесной женой, как была бессловесной женой Гидеона.

Едущий впереди капитан Кирен никак не показал, что слышит нашу перебранку, но я надеялась, что не из вежливости. Гидеон обращался с ней хорошо, однако ее возможности ограничивались не только политическими традициями, но и языком и культурными различиями. Сичи была бы в таком же положении, если бы вышла замуж за доминуса Виллиуса или любого кисианского лорда, и я не могу сражаться за свободу, отказывая в свободе ей.

– Сичи, я…

– Тсс, – сказал она, прижав палец к улыбающимся губам. – Я знаю. Давай пока закончим на этом. Приходи вечером в мой шатер после встречи с Оямадой, тогда и поговорим.

Продолжать этот разговор было глупо, и я с благодарностью погрузилась в молчание.

Ежевечернее обсуждение наших дел, на котором настаивал министр Оямада, затянулось. Теперь, когда широко разошлись новости о том, что я жива, поступало много сообщений о передвижениях Мансина, но я никак не могла сосредоточиться. Я постоянно мысленно возвращалась к укоризненным словам Сичи во время поездки из Эсана.

– Ваше величество? – уже в десятый раз повторил Оямада. – Вы слышали хоть слово из того, что я сказал?

– Да, министр, но мои мысли все блуждают.

Я порылась в стопке сообщений, пришедших за день, в основном от мелких лордов и купцов, выражающих радость по поводу того, что слухи о моей смерти оказались преждевременными. Оямада счел это хорошим знаком – не факт, что они на моей стороне, но явно очень немногие участвуют в заговоре Мансина по захвату престола.

Взяв из моих рук кипу бумаг, Оямада с недоумением хмыкнул и посмотрел на меня.

– У лорда Пирина все прошло хорошо?

– Да, я же говорила.

– Ходят слухи, что Рё направляется в эту сторону…

– Это вполне ожидаемо. Он же не позволит мне действовать в таком духе больше нескольких дней.

Он прищурился.

– Ага. И семь дней почти истекли.

Я вздрогнула. Я и забыла о том, какой сегодня день.

– Что? Это же будет завтра, верно?

– Учитывая, что уже поздний час, думаю, завтра почти наступило, – сухо ответил он, глядя куда-то вверх, словно мог увидеть луну через ткань простого шатра. – Помнится, я тоже нервничал гораздо сильнее, чем следовало. Не волнуйтесь, узел редко затягивается так, что не развяжешь, а остальное с лихвой компенсирует трудности.

Я уже собиралась сказать, что вряд ли у меня будет так же, я даже не знаю, как это делать с женщиной, но закрыла рот. Несомненно, Оямада был источником многих знаний и опыта, но я не нуждалась в советах министра на эту тему.

– Давайте на этом закончим, ваше величество, – сказал он. – Если ночью поступят серьезные новости, вы узнаете об этом первой, но я уверен, не возникнет ничего такого, что прервало бы ваше… важное дело.

Смутившись, я не стала заверять его в том, что прерывать будет нечего, а лишь пробормотала что-то нечленораздельное и вышла в прохладную ночь, но меня преследовал образ его веселого лица, словно затянувшаяся усмешка. Из шатра Оямады я видела все остальные шатры маленького лагеря: в нескольких шагах бок о бок стояли мой и Сичи, а солдаты Эдо расположились вокруг защитным кольцом. В шатре Сичи мерцал тусклый свет, а мой был темным и неприветливым. Меня одолевало желание вернуться к себе, но от мысли, что Оямада был прав насчет моего нервного состояния, позвоночник застыл как стальной прут.

Я поддалась притяжению света из шатра Сичи, пока не оказалась прямо перед ним, глядя на полог. Должна ли я окликнуть Сичи? Спросить разрешения войти? Или это слишком официально, ведь она сама меня пригласила?

Я нервно сглотнула и протянула руку к пологу, но его уже отдернула Сичи. Она стояла передо мной в свете лампы и вздохнула с облегчением.

– Я уже начала волноваться, почему ты не приходишь, Коко.

– Ты хотела поговорить, и вот я здесь, – сказала я как можно беззаботнее и нырнула под ее рукой внутрь.

Там было гораздо уютнее, чем в моем шатре. Сичи обладала талантом повсюду устраиваться с удобством – бесспорно, из-за этого качества многие недооценивали ее резкость и сильную волю. После сегодняшней перепалки я не должна совершать ту же ошибку.

– Боюсь, больше особо нечего добавить, – сказала Сичи, опуская полог на место. – Нам обеим следует внимательнее относиться друг к другу, но я знаю, что все получится, мы найдем путь. Я хотела спросить, не желаешь ли ты послушать вместе со мной простых людей в Харное, вместо того чтобы ехать дальше к губернатору Кухуно?

Моим первым побуждением было объяснить, насколько важно, чтобы я продолжала распространять правду, подрывая позицию ее отца, но это она и без того знала.

– Да, – ответила я. – Если ты считаешь, что это важнее.

Она улыбнулась и взяла меня за руки.

– Спасибо.

Я отвернулась, выдернув руки, и покраснела.

– Это все, о чем ты хотела поговорить?

– Все, о чем я хотела поговорить, но, думаю, ты согласишься со мной: чем скорее мы покончим с формальностями, тем безопаснее. Я уверена, что сейчас уже за полночь.

– Э‑э‑э… – Я нервно сглотнула. – Но… но что насчет Нуру, разве она не…

Так часто, разговаривая с ней, я как будто разбивала молотком знакомый мир, а потом заглядывала через получившиеся трещины сомнений в другой. Мир, полный возможностей, пугающих и чарующих в равной мере.

– Мы с тобой решили избежать судьбы, уготованной нам мужчинами, – продолжила она. – А значит, должны отбросить старые представления о том, что женщина – это товар, а брак – экономическая сделка, увеличивающая влияние и власть мужчины. Мы создадим нечто новое.

Сичи шагнула ближе, снова взяв меня за руки.

– У тебя такие ледяные руки, бедняжка.

– Прости.

Она помассировала мне кожу в тщетной попытке согреть мои ладони, и я чувствовала исходящее от нее тепло. Она стояла так близко, и я знала, что это значит. Я смотрела в пол, а не на нее, и сердце колотилось в бешеном ритме.

– Я… – Мои щеки пылали. Почему в шатре так жарко? Слишком светло… – Я… Я не…

– Не будем торопиться, – сказала Сичи.

Я могла только кивнуть, чувствуя себя маленькой глупышкой, какой, несомненно, она меня и считала.

– Ты хорошо себя чувствуешь? – прошептала Сичи.

Я еле-еле кивнула.

– Точно? Скажи, если тебе неприятно.

На следующее утро мы с Сичи выехали из лагеря бок о бок. Тор, Нуру и пара солдат Эдо остались охранять лагерь, остальные два десятка скакали позади нас – крепкая стена алых мундиров и стали, чтобы никто не встал на нашем пути. Деревня Харной находилась в нескольких милях к западу от Эсана, но, несмотря на большое расстояние, мы ехали непринужденно, изредка обмениваясь робкими, понимающими улыбками. В ярком утреннем свете можно было почти убедить себя, будто мне все это привиделось, но достаточно было взглянуть в сторону Сичи, чтобы вспомнить прикосновение ее кожи и радость от того, что мы делали вместе.

– У тебя есть план, как поступить, когда прибудем на место? – спросила я, пытаясь сосредоточиться на деле.

– Никакого плана, – пожала плечами Сичи. – Не для всего нужен план, в особенности если мы ничего не хотим добиться от этих людей. А им надо, лишь чтобы мы их выслушали, надо знать, что их не бросили на произвол судьбы. Поэтому просто слушай. Задавай ненавязчивые вопросы, позволяя им раскрывать душу, а потом слушай.

– И все?

– И все. Надеюсь, без императорского платья будет проще.

Зная, куда мы едем, я решила надеть простые доспехи вместо императорской мантии, которую в последнее время носила как знамя в каждом замке местных лордов. Мне не надо внушать трепет простому народу, его требовалось успокоить.