И вот теперь, получив в руки десяток корпусов под «монки» и столько же под обычные мины, занимался изготовлением нитроглицерина. Кузнец нарубил ему старых гвоздей для поражающих элементов и приготовил с полдюжины запалов на основе капсюльных пистолетных замков. Осталось только собрать все это в кучу и испытать. Самым сложным, по мнению самого Руслана, будет процесс наполнения корпуса мины взрывчаткой. В его времени ее заливают в корпус в жидком состоянии, но тут такой номер не пройдет. Слишком опасно.
Так что ему пришлось заказывать корпус сборный, который после заполнения придется еще и осторожно собрать. Но иного выхода не было. Но «монка» в их реалиях штука, можно сказать, незаменимая. Местные абреки ни с чем подобным пока не сталкивались, так что привести особо одаренных в чувство можно будет без лишних усилий. С этими мыслями Руслан окликнул помощника и вернулся к работе.
За день они сумели наполнить четыре больших горшка, стабилизировав взрывчатку опилками. Убедившись, что готовый продукт убран в схрон, Шатун проверил, все ли в порядке, и запер мастерскую. К удивлению парня, граф уже был дома. Увидев Руслана, Рязанов едва заметно улыбнулся и, кивнув на лестницу, одними губами произнес:
– Гости, – при этом проведя ребром ладони перед горлом.
В их общении это означало, что появившиеся гости весьма нежеланные, возможно даже проблемные. Кивнув, Руслан достал из кобуры револьвер и, проверив барабан, сунул его обратно. В ответ граф только скривился и покачал головой, давая понять, что стрельба недопустима.
«Кого это там черт принес», – подумал Шатун, поднимаясь на второй этаж.
В малой гостиной он с удивлением увидел жандармского подполковника. Родственника его новой пассии. Войдя в комнату, Руслан поздоровался и, отодвинув от стола стул, не спеша уселся, вопросительно глядя на жандарма.
– Княжич, я к вам по личному и весьма щекотливому делу, – помолчав, буркнул подполковник.
– Я вас внимательно слушаю, – кивнул Руслан.
– Я прошу… нет, я требую, чтобы вы немедленно, слышите, княжич, немедленно прекратили все отношения с моей родственницей, – категорически заявил жандарм.
– Прошу прощения, ваше благородие, но какое вам может быть дело до наших отношений? Марина Львовна женщина взрослая, самостоятельная, к тому же вдова, и вправе решать подобный вопрос сама.
– Марина баба, а бабы, как известно, думают не мозгом, – скривился жандарм. – Или вы решили, что я не понимаю, чего вы добиваетесь?
– И чего же, позвольте узнать? – подобрался Руслан.
– Яблочко от яблони не далеко падает. Папаша ваш всей столице задолжал. Это всем известно. Наследства вам, окромя долгов, не видать, как своих ушей. А тут богатая вдова. Разом можно все дела поправить. Даже жениться не придется, ежели дело правильно повернуть. Сама все отдаст.
– Вы в своем уме, сударь?! – зашипел Руслан разъяренной коброй, чувствуя, как кровь ударила в голову от возмущения. – Вы меня смеете альфонсом называть?!
– А кто вы еще есть, сударь? – презрительно усмехнулся жандарм. – Будь вы приличным человеком, давно бы уже женились и жили бы своей семьей. Но у вас в этом деле ничего не выгорит. В местном обществе все знают, чей вы сынок.
– Как прикажете понимать ваши слова, сударь? – возмущенно спросил Рязанов, входя в комнату. Расслышал он только последние слова подполковника.
– А так и понимать, граф, – повернулся к нему жандарм. – Сослуживец ваш банкрот и пройдоха. Шельма, ежели желаете. Решил дела папашкины за счет родственницы моей поправить.
– Бог свидетель, я этого не хотел, – прорычал Руслан и, вскочив, сгреб жандарма левой рукой за шиворот.
Сдернув подполковника со стула, он одним толчком вышвырнул его в коридор, успев добавить пинка для ускорения. Врезавшись в стену, жандарм рухнул на пол и тяжело заворочался, пытаясь сориентироваться в пространстве. Но подскочивший Руслан футбольным ударом ноги направил его в нужную сторону. Следующий удар сбросил жандарма с лестницы. Таким макаром докатив его до крыльца, Шатун последним могучим пинком сбросил подполковника в пыль, во весь голос прорычав:
– Завтра жду ваших секундантов. Не придут, в вашем же кабинете нагайкой запорю.
Ответить подполковник не смог. Бил Руслан от всей своей широкой души, так что пара переломов ребер жандарму было обеспечено. Вышедший на крыльцо граф, мрачно покачав головой, вздохнул:
– Боюсь, на этом твоя карьера закончится. После такого даже Тарханов с Татищевым не помогут. Не надо было жандарма быть.
– Плевать мне на карьеру, Миша, – беря себя в руки, решительно заявил Руслан. – Погонят с этой службы, другую найду. Меня вон атаман хоть сейчас готов в реестр офицером записать. А имение отберут, так я и в станицу переехать могу. Только что тогда с местными делами станется? Без задумок моих сомнут вас. И это не угроза. Это реальность, и тебе это лучше всех известно.
– Погоди буянить, – помолчав, отмахнулся майор. – Завтра нарочного к генералу отправлю. Не нравится мне этот жандармский наезд, – добавил он, используя словечко, подхваченное от самого Руслана.
– Так ведь повод, не придерешься, – развел Шатун руками. – Мне папашу уже не в первый раз поминают.
– Знаю, – скривился граф.
– Актировать бы его, – зло выдохнул Руслан. – Чтобы жить не мешал.
– С этим и без тебя найдется, кому управиться, – фыркнул Рязанов. – Дай подумать. Что-то тут нечисто, – вздохнул он, разворачиваясь и возвращаясь в дом.
В то, что жандарм оскорблял его специально, чтобы чего-то добиться, Руслан не верил. Скорее, это была попытка указать ему его место. Слишком уж решительно и уверенно он говорил. Выходит, его слова это именно то, что думают о нем в местном обществе. Придя к такому выводу, Шатун поднялся в кабинет приятеля и, усевшись в предложенное кресло, выложил графу свои умозаключения.
– Не думаю, – внимательно выслушав его, качнул майор головой. – В противном случае тебе не стали бы слать приглашения. Подвергнуть человека остракизму не так и сложно. Достаточно отказать ему в приеме в собственном доме. А такого пока никто не делал. К тому же всем известно, что у тебя был роман с дочерью князя Тарханова, и он готов был отдать ее за тебя. Нет. Тут что-то иное.
– Я, конечно, не великий знаток вашего общества, но о папаше моем местные могли и не знать, – напомнил Руслан. – А этот, выяснив всю подноготную через свою службу, вполне мог подстроить подобное отношение. Уж они-то, в отличие от нас, на приемах и балах бывают регулярно.
– Ну, этот вопрос я проясню быстро, – жестко усмехнулся граф. – А тебе мой совет. В случае дуэли жандарма не убивай.
– Колено прострелю. Пусть остаток жизни на деревяшке скачет, – зловеще пообещал Шатун.
* * *
Доклад майора генералу Татищеву о стычке Руслана с жандармским подполковником имел неожиданные последствия. В город прибыл товарищ генерал-губернатора, князь Тарханов, с супругой и дочерью. Появление столь высокопоставленного вельможи произвело на местный бомонд впечатление занесенной над головами дубины. Местное общество притихло, ожидая очередной бури, которая начнет срывать погоны с плеч, но князь вел себя так, словно ничего и не произошло.
Только в здание городской управы то и дело вызывали кого-то из чиновников, после чего те, выходя из здания, вид имели весьма взъерошенный и бледный. О чем именно князь говорил с чиновниками, они никому не сообщали, ссылаясь на прямой запрет, но всем своим видом старательно показывали собеседникам, что все очень серьезно и будет иметь тяжелые последствия. Дошла, наконец, очередь и до приятелей.
Войдя в кабинет, офицеры вытянулись, словно на плацу, и граф, на правах старшего по званию, бодро доложил о прибытии. Едва заметно усмехнувшись, князь вышел из-за стола и, подойдя к ним, раскинул руки в стороны:
– Ну, здравствуйте, мальчики мои. Душевно рад видеть вас живыми и здоровыми. Как твоя рана, Руслан?
– Благодарствую, Петр Иванович, – едва заметно улыбнулся Шатун. – Уже почти не болит.