— Любопытно, — Миара не оставила это без внимания. И цепкие пальцы её впились в руки, чуть повыше запястий. — Ты посмотри, какая скорость регенерации!

Ирграм хотел вырвать руки, но…

Пластина на груди нагрелась, а еще от нее потекла сила, прямо сквозь кожу. Она была холодной и успокаивающей. И потому Ирграм не стал сопротивляться. Он прикрыл глаза, снова сосредоточившись на ощущениях. На сей раз — в собственном теле.

Оно принимало силу.

Использовало, вплетая в кровь или то, что теперь кровь заменяло. Оно тянуло, но не жадно, скорее уж так, как если бы наполняло опустевший сосуд, которым и стал Ирграм. А пластина, значит, сосуд полный?

— Что у вас тут произошло? — голос наемника помешал.

А еще вспомнился вдруг терпкий насыщенный вкус его крови.

Ирграм сглотнул.

— Да… пакость вот какая-то, — отозвался Ульграх. — Пока не понятно, что за она, но лезть в воду не рекомендую. Едва не сожрали нашего упыря.

Да не упырь он!

И не их.

Впрочем, возражать было лень. Ирграм кое-как стряхнул сонное оцепенение, но сил хватило лишь на то, чтобы добраться до костра. Он лег близко к огню, и его не стали прогонять, как и беспокоить.

Это хорошо.

Очень.

Но если бы кровью поделились, было бы еще лучше.

Глава 23

Винченцо

Поверхность воды отливала серебром. Причем как-то слишком уж ярко, маняще.

— А если она только нежитью питается? — Миара смотрела на воду жадно.

— Попробуй, — предложил Карраго. — Если одной дурой станет меньше, мир немногое потеряет.

— А недавно говорил, что у меня талант.

— Одно другого не исключает. Иногда и дураки бывают талантливы… видишь этот удивительный, несвойственный воде оттенок. И еще обрати внимание… вон там.

Винченцо тоже повернулся туда, куда Карраго указал.

Песок.

И два бревна.

— Отражение, — подсказал старый маг. — Оно слегка запаздывает. И волны. Обрати внимание, слева и справа топь. Заросли рогоза. Подбираться к воде не очень удобно, хотя тебя, дорогая, это как раз не остановило.

Но зато, возможно, спасло.

Вода напротив песчаной косы была более серебряной, чем в отдалении. Более того, теперь Винченцо видел это серебро единым пятном, чуть растянувшимся по течению, но все же ограниченным.

Это хорошо?

— Ловушка, — мрачно произнесла Миара и руку о руку потерла. — Эта тварь сделала так, чтобы все, кто приперся к реке, спускались тут?

— Не все, но нормальное большинство.

А вот в ином зрении пятна видно не было, точнее чувствовалась некоторая размытость поля, но слишком незначительная, чтобы обратить на нее внимание.

— Зверюга в воду заходила, — Винченцо пригляделся.

— И упырь, — согласилась Миара, прищуриваясь. — Оно не движется.

— И?

— Должно бы. Смотри, течение есть, пусть слабое совсем, но есть. И будь оно на поверхности, течение бы его унесло.

А и правду. Даже стыдно становится, что он, Винченцо, не заметил столь очевидного несоответствия.

— Ирграма эта тварь тронула не сразу.

— Руки, — упомянутый упырь подошел сбоку. — Руки провалились в тину.

И руки вытянул.

А вот еще недавно они представляли собой жутковатое зрелище. Под содранной кожей обнаружились сероватые мышцы, на которых проступили пятнышки то ли гноя, то ли того, что заменяло упырю кровь. Ныне же ладони покрывала кожа.

Пусть бледная, явно отличавшаяся от той, что выше, но кожа.

Он и пальцами пошевелил.

— И случилось это не здесь, — задумчиво произнес Карраго. — И о чем это нам говорит?

Ни о чем хорошем.

Как минимум о том, что тварь устроена куда сложнее, если она тут вовсе одна. Может статься, что пятно на воде — одна тварь, а там, в тине, скрывается другая.

Наверняка, есть еще и третья…

— Пробовать надо, — Миара подняла камушек и запустила его в воду. — Надо отправить кого-нибудь на тот берег…

— Кого? — с ехидцей поинтересовался Карраго.

— Кого-нибудь не очень нужного… жаль, что рабов нет. Когда есть рабы, как-то оно и проще, что ли…

— Не советую упоминать о том вслух. Не при нашем… своеобразном двоедушном друге, — Карраго разглядывал рябь, что пошла от камня. Пошла и все никак не прекращалась, наоборот, волны на серебряном пятне становились чаще, быстрее, словно тварь взволновалась, получив этакий подарок.

— Почему?

— Сколь успел заметить, он весьма чувствителен к некоторым реалиям жизни.

— И что?

— Возможно, что ничего… возможно, мы все умрем на этом берегу. Или во время переправы… нас сожрет неведомое чудовище. Или другое неведомое чудовище. Или третье. Мы попадем в ловушку Древних, из которой не сможем выбраться. Или вот в попытке получить то самое сердце бога… не знаю, что за артефакт, но знаю, что у большинства древних артефактов весьма поганый характер.

Да, пожалуй, Винченцо согласен.

— А может, небеса обрушатся на землю и мир вовсе прекратит свое существование, — продолжил Карраго и, подняв камушек, тоже кинул в монстра. Волны стихли, а пятно сжалось, и теперь стало весьма заметно. Поверхность его потемнела, а заодно уж сделались видны тончайшие нити, что расползались от этой поверхности вверх и вниз по течению. Словно сетка.

— Как-то не слишком оптимистично звучит, — счел нужным сказать Винченцо.

Вглубь нити тоже уходили.

— Но также существует вероятность, что мы все-таки выживем. Добудем этот артефакт, предотвратим катастрофу… и что дальше?

— Что? — поинтересовалась Миара, оглядываясь. — Вин, выломай какую палку. Хочу потыкать.

— Тыкать в малоизвестного монстра — не самое разумное занятие.

— Для дуры в самый раз. Так что дальше-то? Когда мы выживем?

— Вот я и задаюсь вопросом. Что? Если рассчитываешь, что в Городе нас встретят с восторгом, проникшись благодарностью за подвиг во имя человечества…

— Не особо.

Винченцо выломал длинную и почти прямую ветку.

— Вот и я о том… скорее уж попытаются сожрать. Спасение мира, девонька, если и случится, то большею частью мира останется незамеченным. Что остается? Мешеки… с одной стороны у нас их императрица. С другой, не уверен, что они так уж по ней скучают. С них станется от великой радости принести её в жертву. Ну и нас заодно. Для полноты компании. А сама понимаешь, перспектива не самая заманчивая.

Винченцо оборвал тонкие ветви и листья. И протянул было палку Миаре, но та покачала головой и указала на пятно.

— Попробуй… хотя нет, дай сюда… или нет, держи. Тяжелая зараза. Да рядом ставь, надо понять, на что он реагирует. Пусти заряд силы…

Палка коснулась воды в локте от пятна.

Ничего.

— И что остается? — Карраго наблюдал за происходящим с явным интересом, хотя вмешиваться не спешил.

Винченцо сдвинул палку в сторону, задев одну из нитей, и та дрогнула, как и пятно, которое опять расплывалось, спеша слиться с поверхностью воды.

— Помереть героически, — буркнула Миара. — Или вернуться в этот долбаный замок… правда, наверняка, нас и там похоронили. Выбрали себе нового барона, а старый будет не в тему. Хотя, конечно, в замке порядок навести проще.

Нитей вокруг палки стало больше. Они касались её, явно ощупывая, но не спешили хватать.

Что-то было не то…

А вот если каплю силы? Или две?

Или… допустим, не сила, но тепло. Винченцо набросил полог, и подтверждая догадку, нити устремились к палке, обвивая её.

— Именно, — согласился Карраго. — Но просто сидеть в замке, во-первых, не интересно, во-вторых… кто-то да в Городе прознает, что мы живы, здоровы, и решит исправить сие упущение.

Пятно почти растворилось в воде, а вот палка явно потяжелела.

И Винченцо разжал руку, позволив ей плюхнуться в воду.

— И чем нам поможет двоедушник?

— Знаниями, дорогая моя… уникальными знаниями, которых нет в этом мире.

— Что-то я не заметила у него избытка знаний.

Над палкой вскипела вода.

— Лукавишь, — лениво произнес Карраго и, взмахнув рукой, сотворил иллюзию. Кролик получился достаточно крупный и весьма реалистичный. Если бы Винченцо не видел нити, что протянулась от иллюзии к Карраго, и сам бы поверил, что кролик настоящий. Он дернул ушами, привстал на задние лапы, а затем решительно прыгнул к воде.