А что едва не вырвало, так это издержки раздвоения личности. Вот не может обоим личностям нравится одно и то же.

На вечернюю трапезу собралась вся семья.

И Винченцо поклонился, как и положено, выказывая уважение к старшим родичам. Отец, занявший место во главе стола, сделал вид, что вовсе не заметил появления младшего из сыновей. Жены последовали его примеру, хотя куда более искренне — их презрение Ульграх ощущал кожей.

Старший из братьев кивнул.

Средний был слишком погружен в собственные мысли, чтобы отвлекаться по таким пустякам. Их супруги одарили Винченцо улыбками, но не стоило обманываться. Они презирали его ничуть не меньше, чем жены отца. Особенно теперь, когда на его стуле появилась железная бляха с гербом дома.

Не обманул.

Признал.

— Доброго вечера, — мягко сказала Миара, поднимая кубок так, чтобы теплый свет растворился в стекле. И показалось, что светом этим наполнен сам кубок. — Ты выглядишь утомленным.

Она даже поднялась навстречу и протянула руку, показывая, что в этом доме и за этим столом у него есть союзник.

— Голова болит, — Ульграх осторожно коснулся пальцев сестры. — Ощущение, что я до сих пор слышу барабаны.

— Ужасно, — сказала старшая из жен отца. — Говорят, что они едва не прорвались в город!

— Отвратительно, — поддержала её младшая. И потупилась. — А ведь они могли бы устроить резню здесь.

— Не могли, — брат вышел из задумчивости. — Барабанщица была одна. Этого недостаточно.

— А сколько достаточно? — поинтересовался отец.

— Точно не скажу. Знаем о них мало. Разве что, они расходуют силу жизни, изначально чужую, но и свою тоже. Поэтому все зависит от того, насколько податлив материал, на который направлено их ментальное воздействие, плюс от количества жизненной силы, что получат барабанщицы. Но, думаю, не менее пятерых.

— Пять, значит.

Отец вновь замолчал.

И слуги подали первую смену блюд.

— Если хочешь, я тебе помогу, — Миара коснулась виска, и теплая её сила уняла боль.

— Спасибо.

— Это временно. Загляни ко мне. Мне кажется, нам есть, о чем поговорить.

— Отец…

— Не станет возражать, — её улыбка была мягка и полна очарования.

Отцу предлагали за Миару многое, в том числе и Слезы неба, пусть и не таки чистые, как удалось получить Ульграху, но все одно.

А он собирается отправить свое сокровище дикарям.

Барабаны загудели, намекая, что иные мысли не менее опасны, чем слова. И Ульграх подвинул к себе блюдо. Ужин проходил в обычном молчании. Нет, женщины говорили, о чем-то своем, на редкость бестолковом и неважном.

Кто-то шутил.

Кто-то смеялся.

В какой-то момент, устав от щебета и смеха, отец взмахнул рукой, и музыканты, скрывавшиеся на галерее, заиграли что-то донельзя легкое, радостное. Но на душе стало поганей прежнего. Впрочем, Винченцо держался. И даже умудрился ответить брату, когда тот снизошел до него с вопросом.

А вот вкуса еды он почти не ощущал.

И едва дождался момента, когда отец встал. За ним последовали жены, потом — старший брат со своими спутницами. Вспомнилось, что ходили слухи, будто он намерен взять еще одну, но первые три вряд ли согласятся. И потому избранницу брата было заранее жаль.

Средний не спешил.

Он вновь задумался, застыл, уставившись в тарелку взглядом.

— Идем, — Миара потянула за рукав.

— Но…

— Брось, он и не заметит.

— Он, может, и не заметит, но найдется, кому заметить, — покачал головой Винченцо. Не стоило обманываться. Признание ничего не изменило в его жизни.

Разве что ненависти добавило, будто ему и без того не хватает.

— Алеф, — Миара окликнула брата. — Ты уже сыт?

— Что? А… извини, да, — брат поднялся. — Задумался. Знаешь, а ведь интересная задача, если так. Никто ведь не пытался определить эффективность воздействия. И само это воздействие. Оно нетипично. Ты слышишь их?

— Слышу, — выдавил Винченцо, криво усмехнувшись.

— Любопытно. Определенно, любопытно. У тебя неплохие данные, ты должен бы противостоять ментальному воздействию.

Старшая жена фыркнула, показывая, что она думает о данных какого-то выскочки.

— Если, конечно, оно лежит в изученной плоскости, — на фырканье жены Алеф обратил внимания не больше, чем на недовольство Миары. — Но очевидно то, что сакхемские барабанщицы использует иной тип воздействия, полагаю, связанный со звуковыми волнами. И соответственно, задевающий другие области мозга.

— Дорогой, — младшая жена взяла брата за руку, заглянув снизу вверх. — Ты действительно хочешь заняться этим?

— Не уверен. Будут сложности с получением материала.

Старшая жена, одарив соперницу ревнивым взглядом, поймала другую руку.

— Не стоит отвлекаться от действительно серьезной работы, — пропела она. — Ты нужен роду!

— Идиотки, — сказала Миара, провожая семью брата задумчивым взглядом. — Интересно, когда они перетравят друг друга?

— Думаешь? — как ни странно, но стало легче.

Барабаны не исчезли, скорее уж гул их не причинял боли.

— Рано или поздно — непременно. Слишком глупы и сябелюбивы, чтобы ужиться. И слишком самоуверенны, чтобы бояться наказания.

Она протянула руку.

— Идем.

— Спасибо, — Винченцо шел медленно, стараясь держаться с видом безразличным, поскольку не стоило надеяться, что за ними не приглядывают.

В покоях сестры пахло травами и специями.

— Присаживайся. Летти, принеси горячей воды. И еще крови. Свиной, думаю, будет достаточно. Садись, кому сказала, — Миара толкнула его в грудь. — Закрой глаза и попытайся расслабиться. Знаешь, наш слишком умный братец прав в одном, амулеты здесь бесполезны.

— Снять?

— Если настолько доверяешь, — в голосе сестры послышалась насмешка.

— Нет, — врать ей было бесполезно. — Но, если ты захочешь меня убить, они не защитят.

— Ты всегда был сообразительным, — его потрепали по щеке. — Поэтому и выжил. На отца не обижайся. Здесь у тебя действительно нет шансов.

— А там?

— Будет видно. Глаза не открывай, — век коснулось что-то липкое и пахнущее кровью. Пальцы Миары, прочертив прямую линию, будто перечеркнув лицо, потянулись вверх, заложив спираль у левого виска. — Теон наследник. И он не уступит эту роль. Алеф чересчур занят наукой, чтобы тратить время на всякие глупости. А вот ты…

— Бесполезен?

— Не особо нужен здесь. Но и не настолько ненужен, чтобы отдать тебя в чужой дом. Если позволить тебе жениться и завести детей, то теоретически может возникнуть ситуация, когда кто-то из твоих детей окажется чуть более одаренным, чем следует. И это даст ему шанс претендовать на главенство в доме.

Чего не допустит ни брат, ни тем паче его жены, которые с трудом терпят друг друга. Но они и вправду старше, умнее жен Алефа. И детей берегут, как своих, так и чужих.

А ненависть достается Винченцо.

— В чужом доме ты всегда останешься пришлым, которого будут использовать, но не дадут власти. А когда станешь не нужен, — пальцы Миары уперлись в лоб. — От тебя избавятся.

— Знаю.

— Отец хотел, чтобы ты услышал.

— Я услышал.

Отец мог бы сказать и сам, но не захотел.

— Слишком многие наблюдают за тобой. За вами. Ты по силе почти не уступаешь Теону. А вот по умению обращаться с ней и превосходишь. Если Теон решит или даже не решит, а просто подумает, что отец может благоволить к тебе, — сила Миары заморозила голоса барабанов.

— Я долго не проживу.

— Именно.

— Поэтому он отправляет нас к мешекам?

— Именно.

— Почему тебя?

— Почему нет?

— Мне казалось, он собирается выдать тебя замуж.

— И отпустить? — короткий смешок раздался над ухом. — Позволить кому-то здесь усилиться настолько? Разделить такую ценную кровь с другими? Оставить её в чужих потомках?

— Но можно ведь взять мужа в дом?

— Сильного? Сильный рискнет ввязаться в игру за наследство. И главное, шансы на победу у него будут неплохие.