Я зацепил краем глаза шевеление в недрах кабинета. Что же, похоже, что Минори пришла в себя и сейчас приводила свой вид в порядок. Надо говорить погромче, чтобы потом было одинаковое алиби. И я чуть ли не закричал:

— Я не знаю! Я помогал госпоже Икэда убирать мячи и прибираться в зале, когда появился этот человек! Он напал на госпожу Икэда, отчего та потеряла сознание, а я… я не мог оставить её в таком положении и принял бой! Что с ним? Почему он напал на нас? Ох, как же болят ребра…

— Киту, Акуми, посмотрите, что с госпожой Икэда. Сэти, вызови полицию. Агура, помоги Изаму. Я продержу этого человека до прибытия офицеров и тогда мы узнаем, чего он хотел! — скомандовал Акира.

Я же взглянул в оскаленное лицо Кеничи, наткнулся на его остекленевший взгляд. Вряд ли он кому-нибудь что-нибудь расскажет. Впрочем, это уже не так важно. Немного информации к размышлению я от него получил, так что теперь осталось доиграть партию до конца. Снова напялить костюм испуганного мальчишки…

Мы с Акирой сидели в полицейском отделении. Теперь это был уже не кобан, а самое настоящее отделение полиции. Хмурые лица, сосредоточенные взгляды, даже пуговицы на рубашках полицейских выглядели строго и сурово. Серые стены давили настолько сильно, что невольно хотелось рассказать всё, что знаешь, лишь бы выбраться из этого сумрачного места.

— Я уже говорил вашему напарнику, что не знаю нападавшего. Услышал шум, крики госпожи Икэда и поспешил на помощь…

Я произнес это, глядя в блеклые глаза комиссара Асано. Этот полноватый мужчина в возрасте под пятьдесят пытал нас уже больше получаса. До этого мы попадали под расспросы других людей. Надеюсь, что комиссар Асано будет последним, кто попытается нас разговорить.

Мой голос звучал устало. Я и в самом деле заколебался отвечать на одни и те же вопросы, только поданные под разными соусами. В этом плане от российских ментов японские дознаватели мало чем отличались. Они допросили всех, кто находился в момент смерти Кеничи в зале. Учительница физкультуры сказала, что не знает умершего человека. Он ворвался в спортзал и начал громить всё подряд. И она даже не помнила, как я появился в спортзале, так как к этому времени потеряла сознание.

Вряд ли ей поверили, но кто же будет допрашивать раненную женщину? Её всё-таки зацепило обломком двери и пропороло кожу на руке. Рана несерьезная, хотя на вид и страшная. Да и крови потеряла Минори не мало. Так что она успела стрельнуть в меня глазками и умчалась прочь на машине «Скорой помощи».

— Я понимаю, что для вас это шок… господин Такаги, — комиссар даже сглотнул, прежде чем назвать меня господином. — Но это наша работа. Мы должны выяснить, почему сын господина Абэ, молодой Кеничи, преследовал тебя на железнодорожной станции? И почему трое из преследователей погибли?

— Комиссар, я только вчера писал заявление по этому поводу… Спросите госпожу Хикамару, она подтвердит мои слова. Похоже, что друзья господина Ицуми невзлюбили меня, но я не виноват ни в чем… Я лишь только защищал свою жизнь. Даже когда господин Абэ Кеничи напал на меня, то я не нанес ему ни одного удара. Я выставлял Земляные Щиты и звал на помощь!

Ну да, не звал, но орал же. А уж чего я там орал — кто разберет? Ребята из «Оммёдо кудо» подтвердили, что я стоял на коленях перед Кеничи, а тот уже поднял руку, чтобы ударить меня кирпичом. Акира только задержал его…

А то, что Кеничи умер… Ну, это он сам напоролся на острые обломки, когда провалился под пол. Он же нападал, а я только защищался.

Я и сам чувствовал, что всё это шито настолько белыми нитками, что не поверит ни один нормальный полицейский. За обычным пацаном побежали десять человек и теперь трое из них мертвы. Да, я признался и сейчас «говорю, как есть», но в глазах комиссара светится такое недоверие, что если выключить электричество и закрыть шторы, то в комнате останется по прежнему светло.

— Я понимаю, что вы сейчас взволнованы и потрясены. Такое не каждому молодому человеку под силу пережить. Да, я читал ваше заявление по поводу нападения друзей господина Ицуми. Но также читал и ответные заявления. Молодые люди, как один, утверждали, что вы на них напали, а они хотели только догнать вас и предать в руки правосудия. В общем, я могу подвести итог, что и вы, и друзья господина Ицуми не очень честны с полицией. А между тем, дело серьезное. И если оно повернется плохой стороной, то кто-то может получить реальный срок. Да при том ещё и за тройное убийство…

— Я ничего не знаю, — снова устало выдохнул я. — На меня нападают, преследуют, а теперь ещё хотят и убийство повесить…

— Никто на вас не вешает убийство, — слащавым голосом произнес комиссар. — Тем более, что много людей видело, как господин Утида схватил живого человека в Небесный Захват, а выпустил уже мертвого…

— Что? Вы на меня хотите всё повесить? — взглянул Акира на комиссара. — Я сделал то, что должен был сделать — обездвижил нападающего. Могу прямо сейчас продемонстрировать, как это сделал. Это несмертельный прием, направленный только на задержание, так что не нужно бросать намеки. Я не убивал сына господина Абэ…

— Вы, господин Утида, не убивали… господин Такаги не убивал… но мы имеем три тела молодых людей. Ладно, первые два появились в результате несчастного случая, но вот третий… — пока комиссар говорил, он не спускал с меня глаз.

Наверное, ждал какой-нибудь реакции. Я же давал ему эту реакцию сполна: кашлял, ерзал, поглядывал в окно и хрустел пальцами. То есть всеми силами выдавал напряжение и волнение. А вот Акира как раз наоборот, являл собой ледяное спокойствие айсберга. Он всем своим видом показывал, что ни на миг не сомневается в правильности действиях. И у него как раз было железное алиби… Подскочил, нейтрализовал и… И всё. Пределы допустимой самообороны ему не инкриминируешь — слишком много глаз вокруг было. Причем не просто глаз обычных людей, а глаз детей аристократов. И себе дороже выказывать неверие их словам.

К Минори тоже не подкопаешься — безупречная выслуга, никаких нареканий, рана и почти бессознательное состояние на момент смерти нападающего. За неё в случае чего тоже заступятся…

Остается всё повесить только на несчастного хинина. Тем более, что ранее уже были претензии со стороны полиции…

— Господин Утида, вы можете пока подождать за дверью? — вежливо спросил комиссар.

— Могу, но я бы предпочел оказаться там вместе с моим другом, за честность и порядочность которого ручаюсь головой, — проговорил Акира.

— Я всего лишь задам вашему другу несколько вопросов. Они могут показаться аристократам несколько задевающими их честь…

— Ничего, я сдержусь, — отрубил Акира.

— И вместе с тем, я всё-таки попрошу вас покинуть мой кабинет, — уже тверже сказал комиссар Асано. — Не вынуждайте меня вызывать охрану.

— Акира, всё нормально. Я благодарен тебе за заботу, но сейчас я и сам могу разобраться, — предупредил я очередной возглас друга.

Он блеснул на меня из-под черных бровей и уверенными шагами вышел из кабинета. На комиссара даже не взглянул.

— Эх, как же трудно порой бывает работать с аристократами, — проговорил комиссар как бы про себя. — Вот вроде бы такие же люди, как и ты, а вот поди ж ты… Надо подходить аккуратно и с оглядкой. Нельзя просто так взять и арестовать какого-нибудь человека из числа высших сил, сразу же начнутся жалобы, выволочки от начальства…

Понятно, вызывает сопереживание. Вроде как сам из таких же, как и я. Вон, даже подался вперед и чуть прищурился. Я почесал левое ухо и через пару секунд это сделал комиссар. Эх, ну не надо же так грубо, товарищ комиссар…

Это же основы психологии, нельзя же быть таким уж шаблонным. Чуть ли не с первого класса знаю, что если хочешь вызвать симпатию человека, то повторяй его движения. Он почешется, и ты почешись. Он закинет ногу на ногу и ты закинь. Всё просто, как дважды два четыре и вместе с тем эффективно.

Отражение движений, как и высказываний оппонента, играет важную роль в достижении взаимопонимания между людьми. Большинство используют эту уловку, даже не задумываясь об этом, автоматически. Природой заложено, что люди лучше относятся к тем, кто хоть немного на них похож. Повторяя жесты, вы словно еще раз доказываете значимость человека, и он чувствует себя комфортно рядом с вами.