— Я не хочу их убивать, Оива.

— Это и понятно. Другого ответа я не ждала! Поэтому, я сейчас подам знак и…

— Я не могу их убить, Оива… — прервал я говорливую владычицу мира мертвых.

— Что? — она вновь сложила раскинутые было в стороны руки на груди.

— Я не могу их убить, но… Это может сделать Норобу. Он в своей жизни многих отправил к тебе в услужение. Думаю, что и этих двоих он пристроит на кладбище…

Оива восторженно посмотрела на меня:

— Что? Ты хочешь попросить об убийстве своего друга?

— Да, своего старого друга, — хмыкнул я в ответ. — Сама же видишь, я не могу ничего сделать… Правда, до него ещё придется добраться…

Оива оглянулась на дверь, потом посмотрела на меня6

— Скоро придет Кацуми, но…

Она щелкнула пальцами и в открытое окно влетел серебряный орел. Он уставился на меня взглядом застывшим глаз.

— Ленивый Тигр? — на всякий случай спросил я.

Орел кивнул в ответ.

— Ах да, я лишила этих существ голоса… Малыша и Тигра… Слишком уж они надоедливые, такими не должны быть слуги, — улыбнулась Оива.

— Мне бы бумагу и ручку, — сказал я.

— Это мы можем организовать, — хмыкнула она в ответ и схватила одно из покрывал. — Пиши здесь.

После этого протянула ручку.

Я вздохнул, посмотрел на тех, кто родился в результате моей жизнедеятельности в новом мире. Черноголовый хмыкнул и шмыгнул носом. Совсем так, как это делал я, когда мне что-то не нравилось.

Внутри снова разгорелась волна ненависти к Оиве. Так бы схватил её за голову и давил бы, давил до тех пор, пока не хрустнула в руках спелым арбузом, пока бы не разлетелась ошметками вишневого варенья по голубым стенам палаты…

Я вздохнул и начал писать:

«Пора возвращать долги, старый друг. Убей этих детей, и мы в расчете. Я не смог… Убей, а не то они разрушат этот мир. Изаму Такаги»

— Вот и всё, — я протянул покрывало Оиве. — Сэнсэй всё сделает.

— Всё сделает? — она с сомнением посмотрела на меня.

— А как ты думаешь? Прилетит Ленивый Тигр и оставит малышей, после чего Норобу увидит записку… Как ты думаешь, он выполнит то, о чем я прошу?

Оива с сомнением посмотрела на меня, а потом вложила записку в люльки и кивнула орлу:

— Отнеси это сэнсэю. Что же, Изаму Такаги, ты выторговал для России немного времени.

Ленивый Тигр посмотрел на меня. Я кивнул. Постарался сделать это так, чтобы Оива ни о чем не заподозрила. Серебряный орел подхватил люльки в лапы, взмахнул крыльями и вылетел в открытое окно. Через несколько секунд он скрылся из вида.

Владычица Дзигоку повернула ко мне лицо:

— Если ты готов принести в жертву своих детей ради незнакомых людей, то это о чем-то да говорит. Я вернусь, Такаги. Вернусь через двадцать лет. Почему через двадцать? Потому что так будет интереснее… Да и обещала же я тебе безбедную жизнь в конце-то концов, а владычица Дзигоку и будущая владычица мира живых держит своё слово. Я вернусь, Такаги. Вернусь и только от тебя зависит — проживешь ты это время в празднестве или постараешься подготовиться к неизбывному поражению.

С этими словами Оива вышла из палаты. Я откинулся на подушки. Если мои расчеты верны, то Норобу поймет, что я имел в виду.

А если не поймет?

Ранним утром главу приюта «Вокзал мечты» по имени Норобу разбудил стук в окно. Не детские вопли, не звон будильника и не вызов хроносалютема. Нет, именно стук в окно спальни.

Норобу никто так не будил. Возможно, потому что окно находилось на третьем этаже, а может потому, что невыспавшийся сэнсэй — злой сэнсэй. Он мог и запустить прикроватной тумбочкой в голову тому, кто его посмеет разбудить до восхода солнца. Назойливый стук снова повторился.

— Кому жить надоело? — прохрипел Норобу и приоткрыл левый глаз.

Сон как рукой сняло — через оконное стекло на него пялился серебряный орел. Птица слабо мерцала в утренней дымке и поглядывала на главу приюта то одним, то другим рубиновыми глазами.

— Тигр? Какого х… То есть чего ты тут забыл? Ты от Изаму? Где он?

Вместо ответа орел опустил голову и стукнул три раза в оконную раму. После такого стука Норобу просто выбросило из постели. Он подскочил к окну, отдернул занавесь, скрывавшую балконную дверь, и успел заметить, как серебряный орел метнулся прочь. Птица помчалась с нереальной для живой души скоростью и пропала из виду в течении пары ударов сердца.

Но не это удивило сэнсэя. Он знал, кому принадлежит серебряный орел, хотя и не думал, что ещё когда-нибудь увидит ученика. Слишком давно не слышал про Изаму. Но не это его удивило больше, чем появление орла. Его остановил вид двух колыбелек, стоящих на пустом балконе. В них шевелилось что-то, накрытое черным и белым покрывалами. Может это котята? Пусть это будут котята — взмолился Норобу спящим небесам.

Очень не хотелось заглядывать за покрывала, но деваться некуда. Норобу приподнял ткань, и та зашевелилась в руках, как живая. Он тут же выпустил её из рук, а черное покрывало потянулось к белому, накрывая белизну чернотой ночи.

— Вот не может без фокусов, — пробормотал глава приюта.

На его глазах черное покрывало полностью скрыло под собой белое, а потом начало таять. Но таяло оно не просто так, как это делали обычные наноиды — оно оставляло надпись. Через три секунды на белой поверхности можно было прочитать:

«Пора возвращать долги, старый друг. Убей их, и мы в расчете. Я не смог… Убей, а не то они разрушат наш мир. С. Л.»

После того, как Норобу прочитал сообщение, черные буквы растаяли на снежной поверхности. Когда же глава приюта сдернул покрывало, то его взору предстали два годовалых малыша. На голове одного розового пупса курчавились черные волосики, а вот волосы другого были белее покрывала. Они смотрели на мужчину блестящими глазками, а черноволосый засунул пальцы ноги в рот и пускал пузыри.

Норобу поглядел на малышей, на покрывало, перевел взгляд на восток, куда улетел серебряный орел и в сердцах выругался. После пятиминутного рассуждения про умственные способности Изаму Такаги, в котором нематерными были только запятые, Норобу вздохнул и снова посмотрел на лежащих детишек:

— Ну что же, назову вас Шином и Кеном, а фамилию… Фамилию вам дам Каге, что по-японски значит Тень. И учтите, если будете часто ссаться, то привыкайте лежать в мокрых простынках. Чего пялишься, чернявенький? Ух, какой знакомый наглый взгляд. Прямо как будто прицеливаешься — куда зарядить мелкой пяткой. Ну ладно, пошли в дом, нечего тут загорать…

Следующие пятнадцать лет он не раз жалел, что не выполнил просьбу Изаму, особенно эти сожаления касались чернявенького мальчишки, которого назвали Шином. Лишь только обидное обращение «старый друг» не давало ему покоя. Не просто так Изаму обратился — знал чертяка, что сэнсэй ненавидит это обращение… А значит, что-то не так с этими малышами и они должны выжить.

Во чтобы то ни стало должны выжить!

'Непобедимость заключена в себе самом,

возможность победы заключена в противнике'

Сунь Цзы

Пучок лазерных нитей сошелся на переносице. Всего миг и примчится заряд плазмы.

Нет! Я не подарю сопернику такой шанс!

Перекатом ушел за огромный куб и накрыл голову, чтобы осколки от взрыва не повредили лицевую панель. Барабанные перепонки резануло громким лязгом. По мультикевларовой броне горохом застучали гранитные осколки. На лицевое табло тут же выпрыгнуло предупреждение о запасе прочности брони.

57%

Противно, но жить можно. Ещё повоюем. Недолго, но зато от души.

— То-тал!!! То-тал!!! То-тал!!!

Вся Арена в едином порыве скандировала имя соперника. Он был любимчиком, заслуженным воином Арены Чести, а я… Я выскочка, которого нужно как следует проучить.